Книга Девушка с черным котом - Екатерина Белецкая

— Хорошо, — согласился Таенн. — Вот что получается…

* * *

Мир Берега предназначен для тех, кто умер не насовсем. То есть как бы умер, но и не умер одновременно. Он расположен между двумя мирами — миром живых, и миром мертвых. Берег работает как мембрана, как фильтр. Вход с одной стороны, а выход — всегда с другой. Но есть одно важное обстоятельство.

Там, в мире живых, у тех, кто умер не до конца, остаются те, кого человек, попавший в Мир Берега, любил. Или которыми он сам был любим. В некотором смысле эти люди — связные между миром живых и миром мертвых. Вот только…

— Только видеть их в Мире Берега можно лишь тогда, когда они засыпают в мире живых, — в голосе Таенна, к огромному удивлению Айрин, звучала сейчас горькая безнадежность. — Их можно видеть и ощущать только тогда, когда они спят… там. Эти двое на втором этаже, Айрин, были тебе близки. Каким-то образом. Каким — не знаю. И ты им была близка, и они тебе.

— Ну и ну, — протянула Айрин. — А я не помню…

— Поэтому я и спросил, жалко ли тебе их, и что ты к ним чувствуешь, — объяснил Таенн. — Обычно своих спящих люди так или иначе признают. Хотя в твоем случае… ммм… тебя можно понять. В том, что ты сейчас видишь, признать кого-то близкого сложно. А вот теперь моя очередь задавать вопросы, девочка. Итак. Давай-ка для начала посмотрим на твой дом.

— В смысле? — не поняла Айрин. — Дом как дом. Обычный дом.

— Это верно, — согласился Таенн. — Но тут есть важный момент. К какому времени этот твой дом можно отнести?

— Эээ… к моему, — ответила Айрин, не понимая, куда он клонит.

— И это тоже верно, к твоему, — согласился Таенн. — В твоем времени люди используют электрическое освещение, пусть и со стилизованными светильниками; в твоем время люди жарят сырники на газовой плите; в твое время кофейники делают из эмалированного железа; в твое время люди летают на самолетах; смотрят телевизор, слушают радио, ездят на машинах… я прав?

Айрин кивнула, снова не понимаю, к чему весь этот длинный список, но Таенн не дал ей опомниться.

— Так вот, девочка, скажи мне, откуда в твоем времени, — он сделал ударение на слове «твоем», — могут появиться люди, идущие или через глубокий космос, или через пространственный тоннель, и использующие технологию частичной стабилизации тела и замедления обменных процессов, в просторечии именуемую гибернейтом?

Айрин, открыв от удивления рот, смотрела на него, не зная, что ответить. А Таенн, между тем, продолжал.

— У вас летают в космос? Не в глубокий, а просто, в принципе? Ты должна это помнить, точно так же, как ты помнишь, что умеешь пользоваться плитой. Айрин, это важно! Летают или нет?

— Нет, — Айрин и сама не могла понять, откуда у нее появилась такая уверенность, но в том, что она права, она в эту секунду не сомневалась. — У нас… когда-то летали, а потом прекратили, потому что это было слишком дорого, и… оскорбляло бога, — добавила она. — Потому что небо… ну, как сказать… небо — это его территория, и…

— А говорила, что не помнишь, — развел руками Таенн. — Так вот. Айрин, эти люди — не из твоего мира. И не из твоего времени. Они так выглядят только потому, что спят сейчас искусственным сном, а корабль, в котором они на самом деле находятся, идет на невообразимой скорости по какому-то переходу. Тела выглядят полупрозрачными, потому что из-за этого перехода проекции тел искажаются. А холодные они из-за того, что при гибере температуру тела опускают до двадцати четырех градусов, а то и еще ниже. Это от мира зависит, в котором технологию разрабатывали. Ты поняла?

— А почему они голые?..

— Потому что одежда не живая, — хмыкнул Таенн. — Если ты помнишь, человек рождается без одежды. Окружающая обстановка в Мир Берега не транслируется. Только само тело. Поняла?

— Поняла, — кивнула Айрин. — Поняла, что ничего не поняла. Что мне теперь делать с ними?

— Ну, если тебя смущает нагота, то попроси у трансфигураторов пару одеял и укрой их, — пожал плечами Таенн. — Им от этого не будет ни лучше, ни хуже. И я тебя очень прошу — постарайся все-таки вспомнить, при каких обстоятельствах ты с ними общалась, и кем они тебе приходились.

— Это важно? — Айрин прищурилась. — Для меня?

— Боюсь, что да, — кивнул Таенн.

— Но почему?

— Вот так сразу и не ответишь, — Таенн призадумался. — Пока что могу предположить, что от этого знакомства может зависеть твоя последующая судьба.

— Это как? — не поняла Айрин.

— Они могут предопределить твой выбор.

* * *

Двумя часами позже Айрин дремала в саду, в тени, под раскидистым деревом — Таенн счел, что ей нужно отдохнуть после беспокойной ночи, и предложил поспать до обеда. Потом можно перекусить и сходить на пляж. А еще лучше — можно пообедать прямо на набережной. Айрин, чувствовавшая себя усталой и разбитой, тут же согласилась. Таенн сходил на второй этаж, принес ей матрас, подушку, и легкое покрывало.

— Спи, а я пока в доме побуду, — предложил он. — Телевизор посмотрю, и всё такое. Признаться, я тоже слегка подустал.

— Хорошо, — кивнула Айрин. — Только ты меня разбуди, ладно?

— Разбужу, — улыбнулся Таенн. — А может, и сама проснешься.

— Это вряд ли.

…В доме Таенн сначала полчаса просидел на кухне, попивая кофе — он хотел убедиться в том, что девушка уснула. Потом встал, тяжело вздохнул, почти минуту простоял у стола. Произнес негромко:

— Гуард, ты со мной? Если да, то пойдем.

Шилд, всё это время сидевший на столешнице рядом с мойкой, тут же спрыгнул на пол, и направился к лестнице.

— Это правильно, — одобрил Таенн. — Ты должен охранять дом. Даже от меня.

На втором этаже Таенн помедлил, думая, в какую комнату войти, потом решительно повернул к первой двери.

Он всё еще тешил себя слабой надеждой, что ошибся. Ну не могло этого быть! Никак не могло! Да, Айрин очень необычна, даже для Берега, но чтобы до такой степени? И как, скажите на милость хоть кто-нибудь, как эти трое могут быть связаны?!

Никакой ошибки не было. Таенн остановился рядом с кроватью, покачал головой. Не узнать — невозможно. Даже не смотря на гибернейт, не смотря на выглядящую вынужденной и неестественной позу. Не смотря на то, что фигура, лежащая на кровати, действительно сейчас выглядела, как стеклянная статуя. Эти рыжие волосы, это ну очень характерное лицо, эти руки, с тонкими запястьями… не было, никогда не было в их окружении никакой Айрин, уже кому, как ни ему, это знать!

Одно, безусловно, радует — живы. По сей день живы. Когда всё дальше и дальше стали расходиться их пути, когда они с головой ушли в работу — он ведь переживал. Работал, старел, учил — но нет-нет, да вспоминал всю их команду, и то лихое время, когда они, пусть и не очень долго, дружили крепко, общались много, и думали, что никогда не разойдутся.