Книга Повседневная жизнь Фрейда и его пациентов - Лидия Флем

Если вы знаете немецкий язык, то это будет весьма полезно для нашего психоанализа, и вы сможете поработать здесь в нашем Международном психоаналитическом издательстве.

С наилучшими пожеланиями, искренне ваш, Фрейд».

В «черной тетради», в которой Мария Бонапарт вела учет своей переписки с Фрейдом, она записала, что получила от Фрейда «официальное, отпечатанное на машинке письмо», в нем он сообщал, что будет принимать ее ежедневно в 11 часов утра и что она сама вольна решать, когда закончить лечение.

Окружение человека, принявшего решение подвергнуться психоанализу у самого создателя этого метода, часто весьма настороженно встречало этот шаг. Узнав об этом решении Марии Бонапарт, ее муж и любовник сразу же забеспокоились, они почувствовали себя в опасности. И близкий друг Хилды Дулиттл писатель Д. Г. Лоуренс был «инстинктивно настроен против Фрейда», а еще один ее друг – американский поэт Эзра Паунд – написал ей по этому поводу без всяких обиняков: «Твой ужасный Фрейд ассоциируется у меня исключительно с сивухой, но эти дураки-христиане вечно предают забвению всех своих лучших авторов… вместо того, чтобы наслаждаться наследием Данте… ты ошиблась свинарником, моя дорогая. Но у тебя есть еще время выбраться оттуда».

Чтобы провести в Вене несколько месяцев, необходимо было найти там жилье. Большинство учеников Фрейда останавливались в гостиницах: принцесса Бонапарт, конечно же, жила в самом шикарном отеле – «Бристоле», расположенном на Кернтнерринг рядом с Оперой и гостиницей «Захер» – излюбленным местом встреч аристократии. Принцессе нравилось местоположение гостиницы, но номер, который она занимала вместе с сопровождавшей ее горничной Соланж, казался ей чересчур мрачным. Для доктора Смайли Блантона эта гостиница была слишком шумной, но главное, видимо, слишком дорогой, поэтому он останавливался в пансионе «Атланта», где его соседями были двое его соотечественников – доктор Липман и доктор Эдит Джексон, с которыми он любил побеседовать между сеансами психоанализа и уроками бальных танцев.

Лу Андреас-Саломе проживала в «Зита-отеле», откуда было недалеко до дома Фрейда и до психиатрической клиники, где он читал свои лекции. В двух шагах от этой гостиницы находился ресторан «Старая сорока», куда «фрейдовцы» любили зайти после лекций и вообще часто собирались по любому поводу. Лу нравилось проводить вечера в ее гостиничном номере – № 28, его окна выходили на бескрайние венские сады. Многочисленные горшки с цветами украшали комнату Лу, а по утрам она просыпалась от щебета птиц.

Абрам Кардинер вначале остановился на квартире, которую по его просьбе нашел для него один из друзей, располагалась она в доме № 24 по Шоттенплац, в двух шагах от Берггассе. Через два дня доктор Кардинер съехал оттуда из-за не дававших ему спать клопов и обосновался у семейства Франкель, проживавшего на Эслинггассе, в первом округе Вены, в самом центре города. Хозяин дома, желавший знать, с кем он имеет дело, однажды поинтересовался у постояльца, чем тот занимается. Кардинер ответил, что он врач и коллега профессора Фрейда. «Профессор Фрейд? Никогда не слышал о таком профессоре», – заметил хозяин. «Он профессор Венского университета», – уточнил Кардинер. «Странно, – проговорил господин Френкель, – мой зять тоже профессор, он гинеколог, но я никогда ничего не слышал от него о профессоре Фрейде. И все же это имя мне почему-то знакомо. Подождите минутку, по-моему, я вспомнил». Он скрылся за дверью, но почти сразу же появился вновь, листая маленькую синюю книжечку, и, найдя нужную страницу, прочитал: «Фрейд, Зигмунд, Берггассе, дом № 19». Оказалось, что они оба были членами еврейской либеральной организации «Бнай Брит». Когда Кардинер рассказал Фрейду об этом диалоге, тот рассмеялся: «Нет пророка в своем отечестве!»

Большинство же иностранных друзей, учеников и пациентов Фрейда находили приют в ближайшей от его дома гостинице «Регина», расположенной на Фрейхейтцплац – площади, ныне носящей имя Рузвельта. В мрачные 1933-1934 годы в этой гостинице останавливалась Хилда Дулиттл, в ее комнате с тяжелыми зелеными шторами помимо уютного кресла такого же зеленого цвета находились туалетный столик, в изголовье кровати – ночник, накрытый бледно-розовым абажуром, и стол, на который она поставила календарик. Она считала дни и недели своего лечения психоанализом, зачеркивая, словно школьница, клетки в календаре, отмечая прожитое время.

Когда однажды Хилда сдавала ключ от своей комнаты портье, тот задержал ее вопросом: «Не могли бы вы рассказать мне что-нибудь о господине профессоре?» И добавил: «И о жене господина профессора, она замечательная женщина!» Хилда ответила, что она никогда не видела Марту Фрейд, но слышала от профессора, что та была для него идеальной женой. Лучшего комплимента просто невозможно было придумать. Тогда портье произнес: «Вы знаете Берггассе? Так вот, после того как… я хочу сказать, когда профессора больше не будет с нами, эту улицу будут называть Фрейдгассе». Но голос этого портье не был услышан жителями Вены. Лишь в 1969 году появилась Ассоциация Зигмунда Фрейда, а в квартире, которую в течение почти полувека занимал создатель психоанализа, был открыт музей. Очень долго дом № 19 по Берггассе не вызывал у венцев никаких ассоциаций, этот адрес ни о чем не говорил даже венским таксистам. А когда наконец публика смогла увидеть кабинет доктора Фрейда, на его отциклеванном и тщательно натертом паркете не осталось и следа от знаменитой фрейдовской кушетки.

Летом Фрейд принимал пациентов не в кабинете на Берггассе, а в загородном доме, который его семья снимала на сезон отпусков либо в лесах Берхтесгадена, либо среди холмов в венском предместье Гринзинг. В этих летних резиденциях сад заменял пациентам комнату ожидания, и они частенько встречали там госпожу Фрейд. Смайли Блантон начал свои психоаналитические сеансы в сентябре 1929 года; прежде чем познакомиться с кабинетом Фрейда на Берггассе, он открыл для себя маленькую виллу, спрятавшуюся среди елей в семи километрах от Берхтесгадена, будущей резиденции Гитлера. Блантон вспоминал, как однажды увидел в саду за столиком Марту Фрейд, она перебирала фасоль для ужина. В своем дневнике он отметил, что у Марты был красивый рот и доброе лицо.

Когда в 30-х годах Блантон вновь стал приезжать к Фрейду на несколько недель в год, то посещал он уже венское предместье Гринзинг. Фрейд принимал там своих учеников и пациентов на первом этаже небольшого домика, стоявшего чуть поодаль от дороги и обнесенного оградой; позади дома был большой сад. И там тоже Смайли Блантон встретил однажды фрау Фрейд, она сидела и шила, вся она была воплощением достоинства, доброжелательности и одновременно застенчивости. Они обменялись парой слов на английском языке. Вспомнив Берхтесгаден, Марта похвалила красоту этого места, а потом с глубоким вздохом добавила: «А теперь там резиденция Гитлера!»

Джозеф Уэртис также повстречал однажды супругу профессора и запомнил ее седовласой женщиной, вязавшей под сенью деревьев. Он направился было к дверям дома, но служанка попросила его обождать в саду, поскольку доктор всегда строго придерживался графика приема. Ровно в пять часов из дома вышла молодая женщина, чуть косоглазая, Джозефу показалось, что она американка. Взяв шляпку, женщина ушла. Сразу же после этого на веранде появился Фрейд и направился к Уэртису.