Книга Императрица Елизавета Петровна - Нина Соротокина

Казнь мной уже описана, скажу только в дополнение, что решение Елизаветы относительно жен преступников было милостивым. Они могли следовать за своими мужьями в ссылку, но имели также право остаться в собственном доме со всеми правами состояния. Декабристки были не первыми, кто последовал за мужьями в Сибирь. Верная супруга Миниха Варвара Елеонора разделила с мужем все тяготы сибирской жизни. Наблюдать за отправкой ссыльных из Петербруга было поручено князю Шаховскому. В своих записках он оставил необычайно яркое описание поведения Миниха накануне отъезда. Вначале Шаховской был у Остермана и застал его стенающим и плачущим от боли в ногах и отчаяния от предстоящей поездки. Левенвольде вообще бился в истерике. Затем князь направился в казарму к Миниху: «Как только в оную казарму двери передо мной отворились, то он, стоя у другой стены, возле окна ко входу спиною, в тот же миг поворотясь, в смелом виде с такими быстро растворенными глазами, с каким я имел случай неоднократно в опасных с неприятелем сражениях порохом окуриваемым видать, шел ко мне навстречу, и приближаясь, смело смотря на меня, ожидал, что я скажу. Сии мной примеченные сего мужа геройские и против своего злосчастия оказуемые знаки возбуждали во мне желание и в том случае оказать ему излишнее пред другими такими же почтение, но как то было бы тогда неприлично и для меня бедственно, то я сколько возмог, не переменяя своего вида, так же как и прежним двум, уже отправленным, все подлежащие ему в пристойном виде объявил и довольно приметил, что он более досаду, нежели печаль и страх на лице своем являл».

Пелым – крохотный поселок в двадцать домов в 700 верстах от Тобольска, сейчас он входит в состав Екатеринбургской области. Поселили ссыльных в доме воеводы за высоким частоколом. С Минихом в ссылку пошли врач и пастор и несколько человек слуг. Все они имели право выходить за забор, но сам Миних был пленником. Но он не переносил бездействия. С присущим ему оптимизмом он принялся за работу, развел небольшой огород подле дома. В письме к брату (его Елизавета не арестовала) Миних пишет, что местное население, «кои стрелянием соболей и оленей питаются», не знает, что такое горох, лук, брюква и капуста. Он был религиозен, поэтому истово молился Богу, изучал латынь, много читал. Но самым интересным занятием для Миниха, особенно в первое время, было писать письма в Петербург. Это были не просто прошения о помиловании, не слезные обещания «искупить вину», это инженерные проекты по улучшению жизни Петербурга, строительству гаваней и новых каналов. Были и военные проекты, например, об укреплении украинской линии против турецкой границы, и даже размышления о новой войне с Турцией. При этом он писал, что осуществить его инженерные идеи может только он, Миних, поэтому пора бы вернуть его из ссылки в нормальную жизнь.

Но какое дело было Елизавете Петровне до его инженерных проектов? Они ее совершенно не интересовали. О помиловании Миниха не могло быть и речи, и не только потому, что императрица его не любила. С ее точки зрения, он был враг, и она его боялась. Миних был популярен в армии, настойчив в достижении цели, а пока жив свергнутый ею император, всегда есть опасность нового переворота. Миних писал не только императрице, но и Бестужеву, и Алексею Разумовскому. Последний был добрым человеком, но и ему было бессмысленно уговаривать Елизавету изменить участь Миниха. Через пять лет Елизавета запретила принимать письма от экс-фельдмаршала – видимо, он ей смертельно надоел.

Вернул Миниха в Петербург Петр III. Ссылка продолжалась двадцать лет. Весть об освобождении Миних воспринял с великой радостью. В свои 79 лет он был бодр, уверен в себе и полон планов на будущее. Жена вот только часто хворала. Весь путь от Пелыма до Москвы ехали в санях; бывшие узники покрыли его в двадцать пять дней. По тем временам это фантастическая скорость.

Император принял Миниха очень ласково, вернул ему утраченное состояние, спросил, хочет ли тот уйти на покой или служить России. О конечно, служить! Скоро выяснилось, что Миних обо всем имеет собственное мнение, отличное от императорского. Например, он был против войны с Данией, которой бредил Петр III, не одобрял он и преобразование армии по прусскому образцу. Но разногласия не помешали Миниху остаться верным Петру до последнего часа. Это Миних посоветовал императору плыть в Кронштадт, чтобы противодействовать захватившей власть жене. Петр долго размышлял и упустил время, Кронштадт его не принял. Тогда Миних посоветовал плыть в Ревель к русской эскадре, плыть на веслах. Здесь уж вся свита взбунтовалась. Послушайся Петр совета Миниха, может быть, остался бы жив.

Екатерина простила Миниху усердие на службе ее мужу. «Вы хотели сражаться против меня?» – спросила она Миниха. Тот ответил: «Я хотел жизнью своей пожертвовать за императора, который дал мне свободу. Но теперь я считаю своим долгом сражаться за вас». Екатерина назначила Миниха начальником над каналами и портами. Он с удовольствием принял новое назначение и занялся строительством Регервикской гавани.

У Миниха было четверо детей – все от первого брака – сын и три дочери. Он успел дождаться не только внуков, но и правнуков. Умер Миних 16 октября 1767 года в возрасте 84 года. Похоронен он в своем имении Лунии недалеко от Дерпта.

Алексей Григорьевич Разумовский

(Продолжение)

Алексей Разумовский никогда не занимался политическими делами, поэтому никакого участия в заговоре не принимал; более того, он даже не был посвящен в тайну, но когда все свершилось, вполне одобрил свершившееся и даже давал дельные советы. Так, например, Разумовский поддержал кандидатуру Алексея Петровича Бестужева и не изменил своего мнения все годы работы канцлера.

После переворота жизнь нашего героя совершенно переменилась: он действительный камерегер двора ее величества, второй генерал-поручик гренадерского Преображенского полка (первый поручик – Воронцов) и «ночной император», как называли его злоязычники при дворе. И началась сказочная жизнь.

Елизавете предстояла коронация, для чего императрица вместе с прибывшим в Россию из Киля наследником поехала в Москву. В старую столицу также отправились Сенат, Синод, Иностранная и Военная коллегии, почта, казначейство, придворная канцелярия, службы дворца, – словом – все! Кто-то подсчитал, что для этой поездки нужно было 19 тысяч лошадей. Фантастическая цифра! На этот раз поездка была особенно праздничной. По городам и весям императрицу встречали радостные подданные с иконами, колокола звонили, все веселились. В ночное время вдоль дороги зажигали бочки со смолой. Елизавета любила быструю езду, и неслась по заснеженным просторам ее кибитка, «аки птица». Это был дом на полозьях, меблированный столом и удобными креслами, в кибитку были запряжены двенадцать лошадей, которых меняли на каждом постоялом дворе. За царской кибиткой тянулся огромный хвост с кибитками вельмож и чиновников.

Коронация состоялась 25 апреля 1742 года и была очень торжественной. Затем начался сплошной праздник, продолжавшийся полгода: балы, пиры и маскарады, охота, конечно. Вот здесь уж Елизавета дала себе волю, отомстив судьбе за упущенное время. Ключевский пишет, что Елизавета жила «не сводя с себя глаз». Ее страсть к нарядам и уходу за лицом и телом была сродни безумию, примерно так выражается Валишевский. Бал – это танцы до упаду; государыня, простите, потела, поэтому иногда за вечер меняла три платья. Пишут с возмущением, что после ее смерти остались 15 тысяч платьев, тысяча пар туфель, два сундука шелковых чулок и сотни метров дорогих французских тканей.