Книга Покорение Америки - Геннадий Марченко

– Итак, вы входите в эту дверь, я стою за прилавком, – наставлял меня режиссёр. – Далее по тексту.

Я кивнул. В принципе, ничего сложного…

– Нет, нет, нет, – замахал руками Кёртис. – Не нужно этой походки вразвалочку, вы не крутой гангстер, а всего лишь подручный, отправленный следить за Рокки, поэтому в аптеку входите бочком, не привлекая внимания… Поняли? Давайте ещё раз.

Теперь уже я всё сделал как надо. Стоя у прилавка и отворачивая от Рокки лицо, я чуть наклонился к аптекарю, негромко сказав:

– Добрый вечер! Как там мой рецепт?

– А когда вы его оставили? – приподнял брови Кёртис.

– Вчера мой брат приходил.

– Ваше имя?

– Паттерсон.

– Сейчас посмотрю.

Он кивнул, и Джонни забренчал колокольчиком. Кёртис неторопясь прошёл в нишу, вышел оттуда и сказал, что спрашивают какого-то Рокки Салливана. Фредди слился в будку, и я, сделав морду кирпичом, негромко прорычал:

– Иди в заднюю комнату, закрой рот и глаза. – И после короткой паузы: – Понял?

Едва удержался, чтобы не замахнуться на визави, подкрепляя слова действием.

– Стоп! Неплохо, но слегка переигрываете. Чуть помягче говорите, ваш шрам и так достаточно усиливает эффект.

Известно, что Бог любит Троицу. Вот и мы отработали три дубля, после чего Кёртис подвёл итог.

– Я возьму вас на эту роль. Хотел отдать её Джо Даунингу, но мы подыщем ему работу в нашем следующем проекте, думаю, он это переживёт. Кстати, в финале этой сцены вас по ошибке пристрелят свои же парни.

– Ничего страшного, – пожал я плечами, – мне не привыкать.

– В вас что, когда-то стреляли?

– Было дело, – уклончиво ответил я, отклеивая усы и возвращая их Люси.

Кёртис хмыкнул, но больше эту тему педалировать не стал, заявив, что послезавтра начинаются съёмки, а на второй день съёмочного процесса будет сниматься эпизод со мной в адвокатской конторе, и чтобы я был в этой студии в 9 утра как штык. В целом примерно через неделю я могу быть свободен. Отлично! Как раз поспею в Нью-Йорк к бою Луиса и Шмелинга.

– А что насчёт гонорара? – скромно поинтересовался я.

– Я этим не занимаюсь. Мистер Миллер вам разъяснит, что к чему… И смойте ваш шрам, не пойдёте же вы так по улице, людей пугать.

По пути к машине Адам просветил меня, что общую гонорарную ведомость подписывает мистер Уорнер, а ставку каждому конкретно актёру и членам массовки устанавливает исполнительный директор картины, к которому мы сейчас и отправимся. Мистер Гриффитс должен быть у себя в офисе на Уилтон-Плейс.

– Главное, не превысить смету, – продолжал по пути вводить меня в тонкости кинобизнеса Адам. – Скажу вам по секрету, мистер Сорокин, значительную часть сметы съел гонорар Джеймса Кэгни, который за этот фильм получил сто пятьдесят тысяч долларов. Но он – звезда, люди пойдут в кинотеатры, чтобы на него поглядеть. Кто знает, вдруг и вы со временем чего-то добьётесь, Голливуд даёт шанс любому. Поэтому вам не помешало бы сделать портфолио, чтобы вас внесли в базу данных. Завтра вам всё равно делать нечего, подъезжайте в первой половине дня на студию, в павильон номер восемнадцать. Там найдёте Айзека Леброу, он устроит вам фотосессию. Я ему сегодня позвоню, предупрежу.

– А пустят без пропуска?

– Я распоряжусь, чтобы вас пропустили. Подойдёте на те же северные ворота, назовёте своё имя. Пока вам пропуск ни к чему. Вы же всё равно через неделю улетите в Нью-Йорк, и кто знает, появитесь ли вообще здесь ещё когда-нибудь. Потому и не советую вам пока вступать в Гильдию киноактёров США.

– А что это даёт?

– Профсоюзы следят за тем, чтобы вы не перерабатывали. А если такое случается, чтобы получали соответствующую надбавку. Да и вообще защищают права актёров.

У Джеймса Гриффитса мы пробыли всего пятнадцать минут. Исполнительный директор выписал мне чек на предъявителя в Bank of America на триста долларов за вычетом каких-то там налогов. Оказалось, пока это аванс, ещё тысячу получу по окончании своей части съёмок. Не бог весть что, но за неделю работы по нынешним временам очень даже неплохо. К тому же Великую депрессию ещё никто не отменял. Как мне объяснил уже по пути в мотель Адам, парни из команды под названием The Dead End Kids, играющие трудных подростков, получили каждый всего по шестьсот пятьдесят долларов, а съёмочное время у них на порядок больше моего.

Ехали мы в мотель, расположенный неподалёку от Голливуд-Хиллз. По словам Миллера, мотель негласно закреплён за «Уорнер Бразерс», там обычно живут актёры или члены съёмочной группы, не имеющие своего жилья в Лос-Анджелесе или Голливуде. Звёздам же предоставлялись номера в приличных отелях либо, по их желанию, отдельные вагончики на территории студии. Например, Пэт О’Брайен предпочёл как раз вагончик, а Кэгни недавно купил себе особняк в Беверли-Хиллз на бульваре Сансет.

Хозяина мотеля звали Родриго, он тут же выделил мне скромный, но чистый одноместный номер на первом этаже. За проживание и питание я должен был платить из своего кармана. Для обналичивания чека нужно ехать в банк, поэтому пока я предпочёл тратиться из своих оставшихся средств, отдав за неделю проживания и четырёхразовое питание, включавшее ланч, пятьдесят пять долларов. Перед отъездом Адам напомнил, чтобы я не забыл послезавтра, то бишь в среду, явиться в павильон. Засим мы распрощались, а я принялся обживаться.

На следующий день я нашёл в 18-м павильоне Айзека Леброу, который на пару со своей гримёршей и костюмером в одном лице мучил меня почти два часа. Сначала он сделал стандартные портреты, затем заставил фотографироваться в образе ковбоя верхом на лошади из папье-маше. После этого я перевоплотился в гангстера с сигарой в зубах и «томми-ганом»[21] в руках. В довершение меня обрядили в костюм XVIII века и напудрили физиономию, так что в кружевах и белых колготках я стал похож на участника какой-то гомосяцкой вечеринки. Самые удачные фотографии Леброу обещал передать Адаму, а уж тот о них позаботится.

И вот сегодня настал мой первый съёмочный день! На студию я прибыл за час до начала, то есть в 8 утра. Здесь уже вовсю кипела работа. Увидев меня, помощник режиссёра Томас Троицки махнул рукой, подзывая. Затем подвёл к Люси:

– Сможешь изобразить ему натуральный шрам? Тогда приступай к работе и не забудь приклеить усики.

Через час физиономия, увиденная мной в зеркале, лишь отчасти напоминала лицо Ефима Сорокина. Шрам удался на славу. Не особо толстый, розоватый, он пересекал моё лицо от левой брови по левой щеке к подбородку. Да меня сейчас и мать родная не признала бы… Эх, а ведь она ещё и на свет не появилась, мама.