В ее жилище он схватил ЭрешкигальЗа волосы и стащил ее с тронаНа землю, чтоб отрубить главу ей.«Не убивай меня, брат мой! Дай мне вымолвитьслово!» Как услышал Нергал, опустил свои руки.Она плачет, рыдает.«Ты – супруг мой! Я – твоя супруга!Да возьмешь тыЦарство всей Земли Обширной! Я вложу таблицыСудеб в твои руки! Господин – ты!Я – госпожа!» Как услышал Нергал эти речи ее,Схватил, расцеловал, утер ее слезы.«Все, что ни пожелаешь, с месяцев тех прошедшихИ доныне – так!»
Судя по всему, этот миф призван оправдать воцарение Нергала в нижнем мире. Ничего не может быть естественнее: описанная здесь процедура обычна для всего Древнего мира.
Среди поэм, посвященных героям, мы вновь обнаруживаем в центре событий Гильгамеша – только теперь он обряжен в семитские одежды. Кроме того, здесь есть четкая связь между различными эпизодами и последовательность, чего откровенно не хватает в шумерских источниках. И конечно, здесь имеются эпизоды, которые – по крайней мере, в настоящий момент – представляются новыми в этой истории.
Гильгамеш, герой, все видевший и знающий тайну мудрости, шествует от подвига к подвигу. Сама богиня Иштар проникается восхищением и предлагает ему стать ее возлюбленным. Следующий диалог воплощает в себе литературную тему, которую можно найти и в других восточных мифологиях. Человеку предлагают поднять его до уровня богов, а он отказывается, потому что знает: это невозможно, а попытка может привести лишь к несчастьям:
Давай, Гильгамеш, будь мне супругом,Зрелость тела в дар подари мне!Ты лишь будешь мне мужем, я буду женою!Приготовлю для тебя золотую колесницу,С золотыми колесами, с янтарными рогами,А впрягут в нее бури – могучих мулов.Войди в наш дом в благоухании кедра!Как входить ты в дом наш станешь,И порог и престол да целуют твои ноги,Да преклонят колени государи, цари и владыки,Да несут тебе данью дар холмов и равнины…
Богиня подробно описывает счастливые перспективы, которые откроются перед героем. Но он хорошо знает, что у этой картины есть и другая сторона: Иштар ветрена и скоро оставит его. Поэтому он отвечает:
Зачем ты хочешь, чтоб я взял тебя в жены?Я дам тебе платьев, елея для тела,Я дам тебе мяса в пропитанье и в пищу,Накормлю я тебя хлебом, достойным богини,Вином напою, достойным царицы,Твое жилище пышно украшу,Твои амбары зерном засыплю,Твои кумиры одену в одежды, —Но в жены себе тебя не возьму я!Ты – жаровня, что гаснет в холод,Черная дверь, что не держит ветра и бури,Дворец, обвалившийся на голову герою…Какого супруга ты любила вечно,Какую славу тебе возносят?Давай перечислю, с кем ты блудила!..И льва ты любила, совершенного силой, —Семь и семь ему ты вырыла ловушек.И коня ты любила, славного в битве, —Кнут, узду и плеть ты ему судила,Семь поприщ скакать ты ему судила…И еще ты любила пастуха-козопаса,Что тебе постоянно носил зольные хлебцы,Каждый день сосунков тебе резал;Ты его ударила, превратила в волка, —Гоняют его свои же подпаски,И собаки его за ляжки кусают…И со мной, полюбив, ты так же поступишь!
Трагедия героя в том, что он не может избежать смерти. Во всех подвигах это знание преследует и мучит его. Мы уже видели, что именно эта тема доминирует в шумерском тексте поэмы; теперь мы видим то же и в семитском тексте. Чувства героя выражены поразительными образными стихами:
Гильгамеш! Куда ты стремишься?Жизни, что ищешь, не найдешь ты!Боги, когда создавали человека, —Смерть они определили человеку, —Жизнь в своих руках удержали.Ты же, Гильгамеш, насыщай желудок,Днем и ночью да будешь ты весел,Праздник справляй ежедневно,Днем и ночью играй и пляши ты!Светлы да будут твои одежды,Волосы чисты, водой омывайся,Гляди, как дитя твою руку держит,Своими объятьями радуй подругу —Только в этом дело человека!
И еще:
Разве навеки мы строим домы?Разве навеки ставим печати?Разве навеки делятся братья?Разве навеки ненависть в людях?Разве навеки река несет полые воды?Стрекозой навсегда ль обернется личинка?Взора, что вынес бы взоры Солнца,С давних времен еще не бывало:Пленный и мертвый друг с другом схожи —Не смерти ли образ они являют?[13]
Возвышенный тон этого описания человеческих несчастий придает поэме о Гильгамеше жизненность, которую мы могли бы счесть почти современной, и ставит ее в первый ряд богатой и обширной вавилоно-ассирийской литературы.
Кроме мифов о богах и героях в этой литературе присутствует и богатая лирическая поэзия, где полностью доминируют религиозные темы. Как и у шумеров, преобладают здесь гимны с восхвалением богов и правителей. Так, в гимне солнечному богу Шамашу говорится:
Шамаш, суд небес и земли,господин преисподних и горних,светоч богов,водитель людей,разгоняющий сумрак,зажигающий светы,разрушитель оков,воскреситель людей.…………………….Царь, которого сердцесовершенно и чисто,кедр, по собственной волепроизросший в горах,отрасль доброго корня,основание царства,государь государей,самодержец страны[14].
В дополнение к гимнам есть еще покаянные псалмы и просто молитвы; они не составляют отдельного литературного жанра, но являются выражением единой в своей основе религиозной жизни. Мы можем процитировать прекрасную вечернюю молитву. Идет некая церемония, жертвоприношение. В храме царит молчание. Великие боги дня спят. К звездам, сияющим в небесах, возносится песнопение:
Они ложатся, ложатся великие;Молнии упали, скрепы укреплены;Шумные толпы утихли,Распахнутые врата закрыты.Боги и богини нашей земли,Шамаш, Син, Адад и Иштар,Удалились почивать на небо.Они не вершат суда,Не разрешают споров.Ночь укутана тьмой.Дворец и поля темны и тихи…Великие боги, боги ночи…Встают…Да откроется мне в гадании,В ягненке, которого приношу в жертву,Мне истина.
Назидательная и учебная литература воспроизводит те же формы, какие мы уже видели у шумеров. Некоторые поговорки очень точны.
