Книга Круг замкнулся - Наташа Кокорева

– Ты выросла в храмовом приюте и… не веришь?

– О нет, я не верю – я верую! – Рани смиренно склонилась и уселась на округлый валун в стороне, обхватив его коленями. – Потому и сбежала в четырнадцать лет из приюта – верила, бог не бросит.

– Даже когда мы не верим, он все равно в нас. Когда мы просим невозможного, он ведет нас по острию лезвия, но в конце концов дает то, что нам действительно нужно, а не то, что мы просили.

– Что ты знаешь про острие лезвия? – Рани сплюнула под ноги и отвернулась.

– Ничего, – тихо сказал Стел. – Но я хотел бы знать. Ты могла бы мне рассказать.

– Рассказать что? – Она вскинулась и посмотрела ему в глаза.

– Что случилось с родителями? Почему сбежала из приюта? Как оказалась на мосту? – Стел помолчал и добавил: – Что произошло сегодня?

Она больше не смотрела на него, а с подчеркнутым любопытством изучала обкусанные ногти.

– Тебе вправду все это нужно?

Стел коротко кивнул.

– Зачем? – Он растерялся, и Рани не дала ему ответить. – Ты играешь со мной. Спроси Сарима, куда ты идешь и зачем тебе в попутчиках самоубийца.

– Я не играю, – твердо произнес Стел. – Я с тобой честен. Я хочу, чтобы ты решала сама.

Развернулся и пошел к часовне.

– Если он все равно в нас, то зачем нужны храмы? – раздалось за спиной.

Камни, обкатанные ветром и тысячами прикосновений, блестели влажными обмылками, манили. Стел невесомо коснулся стены. Вмиг пересохли губы, задрожали пальцы, по коже тянуло упругим ветром. Тепло, намоленное веками, пульсировало, врывалось в душу, очищало.

Стел сбросил грязные сапоги у южных дверей и вошел босым, опустился на колени. Седые камни нависали уступами купола. На широких полках чадили свечи цвета топленого молока. По кругу чернели резные буквы завета праведников:

«Когда отринешь самого себя, взлетишь над мигом между вдохом и выдохом, ты прикоснешься к единству мира, напьешься сути своих стремлений. Когда пройдешь путем покоя жизнь, Единый впустит душу в Вечные сумерки. Иначе вечность в плену желаний ты не дождешься восхода солнца».

В окно скользнул ветер, взъерошил волосы на затылке и прохладой рассыпался по коже. Тишина залила уши. Стел медленно выдохнул и закрыл глаза. Густо пахло воском, на веках сквозь красный свет проступали темные разводы.

Слассен затянул молитву благодарения. Ученики протяжно подпевали.

«Сарим, прости. За то, что я сказал, и за то, о чем промолчал. За то, что я сделал, и за то, что мог бы сделать, но не стал. Сарим, помоги. Увидеть цель, путь и спасение. Дойти и обрести мир и покой».

Рокот считает Стела глупым мальчишкой. Зачем идти за ним? Рани ненавидит рыцарей. Зачем вести ее за собой? Можно уйти и забрать Рани, но Агила верит, Стел нужен в походе. Сарим, прости и укажи путь!

Выдох уносил мысли и боль. Тревогу. Гнев. Память.

Вдох искрился светом, погружал в бездонную глубину. Наполнял покоем.

Ладони, сложенные лодочкой над головой, тяжелели, сгущали тепло.

От земли пахло хвоей. Кисло-сладко, протяжно. Солнце, просеянное листвой, стекало по медовым стволам, цеплялось за чешую коры и пятнами света впитывалось в тропу. Впереди, за поваленным замшелым стволом, темнел силуэт. Штаны собрались складками у сапог, рубаха мешковато свисала с плеч. Из-под повязки на голове выбился локон. Девушка замерла, обернулась и махнула рукой.

Стел глубоко вдохнул – будто из-под воды вынырнул – и открыл глаза в часовне.

В дверном проеме стояла Рани.

– Я иду с тобой, – сказала она. – И запомни, это я сама так решила.

Стел кивнул. Теперь они оба шли по острию лезвия.

Глава 11

Миндалевидный глаз неотрывно смотрел на Стела медным, позеленелым от времени зрачком. Сплетение лошадиных голов, хвостов и человеческих тел норовило сорваться с барельефа. От земли пробирал озноб. Ветер завывал конским ржанием и предсмертными криками. Стел смаковал пряные отголоски тепла: мастер, умерший сотни лет назад, восхитительно и страшно продолжал жить в своем творении.

– Какая жуть налеплена на воротах… – зевнула Рани.

Худощавая кобыла топталась на месте, выбивая из брусчатки пыль. Наездница куталась в шерстяной плащ, сутулилась и походила на встрепанного воробья.

– Искусство, – пробормотал Стел. – Творение рук человеческих, – он перевел взгляд на Рани, вновь на ворота – и улыбнулся, многозначительно округлив глаза: – Я знаю, что делать! Тебе нужно туда.

Рани вытянула шею и беззвучно проговорила, на шутовской манер растягивая губы:

– Куда?

– В Каменку. – Непроницаемый болотистый взгляд не выражал ни единой мысли, и Стел добавил: – На воротах изображена битва за Каменку.

Рани лишь усмехнулась широко открытым ртом, но Стел не сдавался:

– Я веду переписку с их настоятелем. Ты могла бы остаться там помогать…

– Что-то вроде заключения в храмовом приюте? – фыркнула она и перестала паясничать.

– Зачем ты так? Там простор, свобода…

– Хочешь, чтобы я оказалась подальше от тебя? – сощурилась она, заглядывая ему в глаза.

Стел уставился на ворота. Сарим, одари терпением!

Громыхнули засовы, створки медленно разошлись, и лица кочевников на барельефе потеряли сходство с человеческими. Рыцари ровными рядами хлынули на степной тракт.

– Хочу, чтобы ты оказалась подальше от них, – Стел кивнул на отряд.

– Ты крайне заботлив.

Рани отвернулась, стукнула пятками по лошадиным бокам и заняла свое место в общем потоке. Стел поравнялся с ней и негромко добавил:

– А на обратном пути я бы тебя забрал, если бы ты захотела.

В ответ она лишь надменно задрала брови. Стел резко выдохнул и запрокинул голову. Она издевается?! Раз он маг, то может направо и налево мысли читать, что ли?

За спиной с грохотом закрылись Южные ворота – самые крупные ворота Окружной стены, растянувшейся вокруг городов на многие дни пути. Будто захлопнулись двери родного дома.

Поход начался.

В лицо ударил предутренний ветер, холод пробрался в ноздри. Сизая степь раскинулась от горизонта до горизонта под угольным небом с малиновой подпалиной рассвета. В ложбинах белел лежалый снег, но даже с закрытыми глазами от кончиков пальцев до кончиков волос ощущалась весна. Весна.

– Жизнь научила меня далеко не загадывать, – мягко произнесла Рани.