Книга Кийя: Супруга солнечного бога - Наталья Черемина

— Да, моя Кийя.

— А Нефертити ты любишь?

— Конечно.

— Так не может быть!

— Почему?

— Кого-то ты должен любить больше! Ты ведь ее любишь больше? Да?

— Я вас обеих люблю. — В такие минуты фараон забывал о своей безграничной власти и готов был сквозь землю провалиться, лишь бы не видеть слез в глазах рассерженной и расстроенной женщины.

— Но живешь ты с ней!

— Так надо. Так… положено. Она главная…

— Это ты главный! Ты можешь перевернуть мир одним движением пальца. Ты заставил страну забыть богов, которым она поклонялась тысячелетиями. И ты боишься нарушить порядок на женской половине?

— Прекрати! Она моя сестра, моя соратница, помощница. Она всегда была рядом, сколько я себя помню.

— Ты думаешь, я не смогла бы стать твоей соратницей и помощницей?

— Да, но…

— Что?!

— Ты не смогла бы заменить ее. — Видя, как лицо Кийи искажается горем, он поспешно добавлял: — Есть вы двое — ты и она. Зачем заменять друг друга? Не лучше ли дополнять? Вы такие разные.

Ей приходилось глотать обиду, чтобы не рассердить Эхнатона. Она жила в Мару-Атоне, довольствуясь титулами «честной супруги» и «возлюбленной государя». Кийя стала очень богатой женщиной, владелицей полей, садов, виноградников. Ей нужно было управлять своим обширным хозяйством, добрую половину доходов с которого она отправляла одряхлевшему отцу. И все же она была настороже. Ждала чего-то. Чего?

Чего бы она ни ждала, это произошло. На двенадцатом году правления Эхнатона, через семь лет после переезда столицы Египта в Ахетатон, на благословенную землю пришла чума. Это произошло после пышных празднеств в Ахетатоне, сопровождаемых приемом многочисленных гостей, послов и данников со всех концов земли. Поговаривали, что чужеземцы завезли чуму в Египет и сделали это намеренно, чтобы ослабить и без того шатающийся трон великого правителя.

Кийя участвовала в праздничных выездах, охотах и молениях, но только как сопровождающая двух своих сыновей. Рядом с Эхнатоном царили Нефертити и шесть их дочерей. Кийя с удовольствием отмечала, что соперницу изрядно потрепали бесконечные роды. Сейчас это была уже не та ослепительная красавица, которая насмехалась над митаннийской царевной в Фивах. Груди ее обвисли, как и живот, под глазами появились круги, в углах рта залегли глубокие складки. Но фараон, казалось, не замечал этого. Он по-прежнему смотрел на свою спутницу влюбленным взглядом, мог в нарушение протокола запросто обнять ее на людях и поцеловать. Он без конца возился с дочками. Рискуя выглядеть смешным, катал их на плечах, подбрасывал в воздух, щекотал и баюкал.

К сыновьям он относился суховато, по-мужски, хотя и представлял их всюду как своих преемников. Кийя сама нечасто видела своих детей — мальчики учились в храмовой школе всевозможным наукам, боевым искусствам и политическим хитростям под личным руководством всесильного визиря Эйе. Когда она пыталась попенять фараона тем, что отстранена от своих собственных детей, он ответил ей довольно резко:

— Сменхкара и Тутанхатон воспитываются как наследные принцы. Они уже не принадлежат тебе, они — достояние Кемет.

Приставленная сопровождающей своих детей на торжественных церемониях, Кийя с грустью осознавала, что это чистая правда. Мальчики смотрели на нее как на кормилицу — милое воспоминание раннего детства. Сейчас они с восхищением внимали каждому слову отца. Кроме него авторитетами для них были военачальник Хоремхеб, казначей Май и, конечно, Эйе. И еще они слишком часто заглядывались на своих будущих жен — старших дочерей Нефертити. Красивые и капризные девчонки прекрасно знали о своих воздыхателях и словно нарочно дразнили их кокетливыми взглядами. Это почему-то особенно выводило Кийю из себя — словно два маленьких плевка вдогонку к ее унизительному положению второстепенной жены.

Первой умерла вдовствующая царица Тии. Приехав на праздники в Ахетатон, она так и не вернулась в свою фиванскую резиденцию. Чума охватила всех — в каждой семье, будь то ремесленники или вельможи, кто-то умирал. Тии, пожилая, но еще не дряхлая женщина, угасла за два дня. Эхнатон, не успевший опомниться от смерти матери, которая всю жизнь помогала ему поддержкой и умным советом, вскоре получил другой, еще более страшный, удар. Умерла вторая дочка, Макетатон. Хорошенькая, веселая девочка, обожавшая рисовать и танцевать, была самим воплощением жизни. Наверное, поэтому она так долго боролась со смертью. Десять дней от ее кровати не отходили самые лучшие врачи царства, но они не могли ничего поделать с болезнью, которая приходила и уходила по неведомым им законам.

Слуги рассказывали, что, увидев бездыханную дочь, Нефертити словно повредилась рассудком. Она кричала Эхнатону, что это он во всем виноват, что он прогневил богов и на их головы пало наказание за его ересь. Фараон на глазах постарел лет на десять, он замкнулся в себе и ни с кем не разговаривал. Нефертити же с дочерьми он отослал жить в усадьбу на севере Ахетатона, оставшись в главном дворце один. Как ни силилась, Кийя не могла радоваться этому событию. Сердце матери заходилось отчаянным, животным страхом при мысли, что с ее ребенком может случиться подобное несчастье.

Но мор прошел, и жизнь понемногу вошла в свою колею. После долгого отсутствия Эхнатон появился на пороге Мару-Атона.

— Моя любезная супруга не составит ли компанию моему величеству? — спросил он угасшим голосом, и Кийя бросилась ему на шею, забыв о недописанном письме своему отцу и вообще обо всем на свете.

— Я вылечу тебя, мой господин, я снова зажгу огонь в твоих глазах, — лепетала она, опускаясь на колени и развязывая пояс на его одеждах.

На следующий же день Эхнатон пригласил Кийю совершить с ним молебен Атону. В просторном храме без крыши, залитом мягким еще утренним солнцем, они были вдвоем. Кийя выполняла ритуалы, которые обычно были поручены Нефертити. Она волновалась, все ли делает правильно, но Эхнатон, казалось, не замечал ничего вокруг. Рассеянно возложив на алтарь венок из лотосов, он вдруг спросил Кийю:

— Не было ли у тебя когда-нибудь ощущения того, что ты появилась на свет не вовремя? Как будто ты чужая в этом мире?

Кийя видела, что у фараона в душе накипели невысказанные слова. Неизвестно почему, но она понимала его. Так хорошо понимала, будто он высказывал ее собственные мысли. И она эхом отозвалась:

— Чужая… Как будто говоришь с людьми на незнакомом языке.

— Да, они тебя не понимают, — подхватил Эхнатон. — Ты их понимаешь, а они тебя нет. Не то чтобы кругом глупцы, они стараются, но у них как будто все по-другому устроено…

— Как будто у них главное — одно, а у тебя — совсем другое… — продолжила Кийя.

— Суета их бог. А мой бог — бесконечность, — закончил он свою мысль.

Кийя кивнула и добавила:

— У них нет твоего большого сердца и божественной искры, чтобы понять тебя, государь. Таким, как ты, дарована вечность. Потомки будут вспоминать тебя через много множеств поколений, потому что ты такой, как есть.