Книга Республика Святой Софии - Ольга Кузьмина

В той же главе «Домостроя» были перечислены «всякие богомерские дела», которые официально запрещала церковь: «блуд, нечистоту, сквернословие, и срамословие, песни бесовские, плясание, скакание, гудение, бубны, трубы, сопели, и медведи, и птици, и собаки ловчи творяще, и коньское уристание, всяко бесовское угодие и всяко безчиние и безстрашие, к сему ж чярование, и волхование, и наузы, звездочетие, рафли, алманахи, чернокнижие, воронограи, шестокрил, стрелки грешны, топорки, усовники, диакамение, кости волшебные, и иные всякие козни бесовские»[180].

Таким образом, под запретом оказалось очень многое из реалий новгородской жизни. Создание единого государства с развитым аппаратом принуждения фактически исключило возможность дальнейшего религиозного творчества по всей Руси, в том числе и в Новгороде.

1.2. Церковная организация Новгородской республики

К началу XIV в. новгородская церковь представляла собой могущественную организацию, оказывающую влияние на все стороны жизни общества. По определению В. Ф. Андреева, государственная машина срослась здесь с церковной организацией[181]. Структура церкви была весьма развитой и органично встроенной в схему политической власти республики.

Низшей ячейкой церковной организации Новгорода была улица-приход. В новгородских летописях часто встречаются упоминания о строительстве жителями той или иной улицы своих приходских храмов: «Поставиша лубянци церковь камену святого Георгиа на том же месте, где пръвее древяная стояла. Того же лета поставиша четыридесячкую церковь камену; а преже камена же была, но сама палася от старости»[182]. В 1390 г. «посадник Богдан Обакунович с своею братнею и с уличаны поставиша церковь каменну св. Симеона на Чюдинцеве улице, и священа бысть на праздник его»[183].

Строительство церквей считалось богоугодным делом. Поводы для строительства церквей были различные — желание отблагодарить небесные силы за помощь после удачного военного похода (в этом случае на строительство выделялась часть добычи), желание увековечить память погибших в сражении, по обету, за избавление от гибели или для избавления, например, во время мора. В связи с поводом и с моментом события находится и выбор патрона, во имя которого воздвигался храм.

Имена основателей храмов заносились в летопись для примера потомкам: «Заложиша церковь Святый Образ Господень на Поли, повелением и тъщаньем раба Божиа тысяцкого Великого Новагорода Иякова Игнатьевича, словутнаго Лозьева; сий Яков ревнуя божиим рабом церковным строителем и милостивным к нищим, таже желая раб Христов Яков церковь Божию устроити во имя Образа Господня нерукотворного во славу Божию и Образу Господню, а собе такоже в память в сей век и в будущий, и всякому творящему благая земная и воздаються им небесная, благословеньем пресвященнаго архиепископа Великого Новагорода и Пъскова владыке Ионы…»[184]

Содержали приходские церкви сами уличане. Они же нанимали живописцев для росписи стен, закупали необходимую утварь и книги, ремонтировали обветшалые церкви и т. д. Так, в 1463 г. «великая улица Воскресеньска, многия хрестьяне, по благословлению пресвященного архиепископа Великого Новгорода и Пъскова владыке Ионы, заложиша церковь святое Воскресенье Христово, а старая порушилась»[185]. В 1400 г. для церкви Кузьмы и Демьяна была заказана богослужебная книга «Пролог», «повелением боголюбивых бояр Юрия Онсифоровича, Дмитрия Микитинича, Василия Кузминича, Ивана Даниловича и всех бояр и всей улице Кузмодемьяне».

Уличанские церкви были ктиториями, т. е. общественными строениями. У церкви собиралось уличанское вече, там выбирали должностных лиц. Вероятно, здесь же вершился суд по уличанским делам. В состав уличанского суда входили двое старост и «попы»[186].

В церкви хранилось наиболее ценное имущество уличан и, вероятно, уличанская казна. Подтверждение этому находим в берестяных грамотах. В грамоте № 414 (40–70 гг. XIV в.) читаем распоряжение наместника Феликса о том, как распорядиться его доходом: «Аже… цто прибытка во веся будете, то вложи во церкове…»[187] О сохранении денег в церковном подвале идет речь в грамоте № 690 (40–80 гг. XIV в.): «Возми свою полтину у Евана у Выянина во Плотницикомо конци подо Борисоглебом (то есть под церковью Бориса и Глеба. — О.К.)»[188]. В грамоте № 413 некий Семен просит попа позаботиться о его товаре («москотье»), который, очевидно, хранился в церкви[189].

Упоминания об имуществе, хранимом в церквях, находим и в летописях. В 1340 г. во время страшного пожара грабители «в церкви святых 40 мученик, иже бе устроена и украшена иконами и писменем и кованием и крутою, запершись в церкви, товар весь, чии бы ни был, то все разграбиша, а икон и книг не даша носити; да якоже сами избигоша из церкви, все пламенем взялося, и стороя: а два убиша»[190]. В 1391 г. «згоре церковь св. Дмитрия на Даньславле улице, и весь запас церковный, и товара множество изгоре»[191]. В 1447 г. после казни фальшимонетчиков «ис церквей вывозиша животы их, а преже того по церквам не искали»[192].

У церквей располагались кладбища, о чем свидетельствуют летописи и археологические данные. Вот лишь несколько примеров: в Пскове в 1352 г. во время мора «негде оуже беаше погребати оумерших, все бо могилье въскопано беаше, ини и подале от церкви и опрочь церкви могилье на целых местех съскопавше, погребаху»[193]. У храма Благовещения на Мячине под Великим Новгородом находился некрополь XII–XIV вв., в котором предположительно хоронили видных светских или церковных деятелей.

Каменные церкви с их надежными подвалами порой использовались и как тюрьмы. Так, в 1342 г. во время междоусобицы, вызванной убийством боярина Луки Варфоломеевича, «яша ту Матфея Козку и сына его Игната, и всадиша в церковъ»[194].