Книга История философии. Древняя Греция и Древний Рим. Том II - Фредерик Коплстон

После этого Аристотель переходит к рассмотрению добродетельного характера и правильных поступков в целом, а затем – ведущих нравственных добродетелей, то есть таких добродетелей, которые развиваются в соответствии с планом, разработанным разумом, и, наконец, интеллектуальных добродетелей. В конце «Никомаховой этики» он описывает идеальную жизнь, или жизнь, состоящую из добродетельных поступков, – только такая жизнь и может быть поистине счастливой.

2. Что же касается добродетельного характера в целом, то Аристотель говорит, что все люди рождаются со способностью к добродетели, но ее надо развивать постоянными упражнениями. Что это за упражнения? Совершение добродетельных поступков. С первого взгляда это похоже на замкнутый круг. Аристотель утверждает, что мы воспитываем в себе добродетель, совершая правильные поступки, но как же мы можем совершать их, не обладая добродетелью? Аристотель отвечает, что сначала мы совершаем объективно правильные поступки, не зная о том, что они правильные, и не выбирая их как правильные. Наш выбор основывается на привычке. Например, родители учат своего ребенка всегда говорить правду. Он слушается родителей, не понимая еще внутреннего смысла правдивости и не имея привычки говорить правду, но правдивое поведение постепенно входит в привычку и ребенок начинает осознавать, что правдивость – это благо, и в сложных ситуациях будет предпочитать говорить правду, поскольку это правильно. Так правдивость превращается в добродетель. Поэтому никакого замкнутого круга нет, ибо есть разница между действиями, которые создают настрой человека, и действиями, которые вытекают из него, если он сформирован. Добродетель же – это душевный настрой, сформированный на основе способности и с помощью соответствующей тренировки этой способности. (Конечно, могут возникнуть вопросы о том, какова связь между формированием нравственных оценок и влиянием общества, как воздействуют на личность воспитуемого учителя и родители и т. д., но эти вопросы Аристотель в своей этике не затрагивал.)7

3. Как же добродетель противостоит пороку? Для всех правильных поступков характерно соблюдение определенных пропорций, и потому добродетель, в глазах Аристотеля, – это середина между двумя крайностями, которые и представляют собой пороки; один из них – от избытка, а другой – от недостатка. Но избытка или недостатка чего? Либо чувства, либо действия. Так, если мы рассмотрим чувство уверенности в себе, то избыток его приводит к безрассудству – по крайней мере, в тех случаях, когда чувство выражается в действиях, которые и являются предметом изучения этики, а недостаток – к трусости. Добродетель, таким образом, будет чем-то средним между безрассудством и трусостью и носит название мужества. Эта добродетель связана с чувством уверенности. Если мы рассмотрим способ распоряжения деньгами, то избыток здесь называется мотовством, а недостаток – скупостью. Добродетель же, называемая щедростью, – это середина между двумя пороками – мотовством и скупостью. Поэтому Аристотель определяет добродетель как «сознательно избираемый склад [души], состоящий в обладании серединой по отношению к нам, причем определенной таким суждением, каким определит ее рассудительный человек»8. Таким образом, добродетель – это склад души, позволяющий выбирать поступки, соответствующие моральным нормам. Истинно добродетельный человек хорошо знает эти нормы и поступает в соответствии с ними. Аристотель считал, что истинно добродетельный человек непременно обладает житейской мудростью, то есть способностью понимать, как надо поступать в сложившихся обстоятельствах; он полагал, что для человека гораздо важнее нравственные суждения его собственной совести, чем любые априорные или чисто теоретические заключения. Это звучит несколько наивно, однако не следует забывать, что благоразумным Аристотель считал человека, способного понять, что является для него истинным благом в любых сложившихся обстоятельствах. От такого человека требуются не теоретические рассуждения, а способность увидеть, что действительно принесет ему пользу в данной ситуации, а что – нет.

Когда Аристотель говорит о добродетели как о середине, он не имеет в виду середину, которую можно вычислить с математической точностью, вот почему в своем определении он употребляет выражение «по отношению к нам». Не существует уравнений, с помощью которых мы могли бы подсчитать избыток, среднее значение и недостаток добродетели, здесь все зависит от характера чувства или действия. В одних случаях предпочтительнее ошибиться в сторону избытка, в других – в сторону недостатка. Не следует конечно же рассматривать Аристотелеву доктрину добродетели как середины в качестве оправдания посредственности, ибо моральное совершенство – это вершина нравственного развития человека, а следовательно – крайность, добродетель же называют серединой только в определении, отражающем ее сущность. Можно проиллюстрировать это важное положение схемой, приведенной в книге профессора Николая Гартманна «Этика», в которой горизонтальная линия – это онтологическое измерение, а вертикальная – аксиологическое.

Эта схема показывает, что добродетель занимает двойственное положение. В онтологическом измерении – это середина; в аксиологическом – это совершенство или крайность. Добродетель – это не сочетание пороков с ценностной точки зрения, поскольку она противостоит обоим порокам; тем не менее она является серединой с онтологической точки зрения, поскольку сочетает в себе оба положительных момента, которые, будучи доведенными до крайности, превращаются в порок. Например, мужество – это не только храбрость и не только трезвый взгляд на вещи, это сочетание обоих качеств, и сам характер этого сочетания не позволяет мужеству опуститься до безрассудства человека, любящего рисковать, и до осмотрительности труса. «Аристотель чувствовал, но не сумел ясно сформулировать мысль, что все нравственные элементы, взятые сами по себе, имеют определенную границу, за пределами которой они становятся опасны, что они носят тиранический характер и что для того, чтобы по-настоящему проявить свою сущность, они всегда должны иметь противовес. И это совершенно оправданное чувство подсказало ему, что добродетель – это не один элемент, а сочетание их. И именно сочетание уменьшает опасность, заключенную в достоинствах, и парализует их тираническое воздействие на сознание. В этом смысле метод Аристотеля представляет собой образец для всех научных исследований проблемы контрастов» (Гартманн. Этика).

Однако следует признать, что Аристотелева трактовка добродетелей сложилась под сильным влиянием исключительно эстетического взгляда греков на поведение человека; это особенно ярко проявилось в его характеристике «великодушного» человека. Аристотель не мог бы представить себе распятого Бога – это зрелище показалось бы ему одновременно неэстетичным и иррациональным.

4. Предпосылкой нравственного поступка является Свобода, поскольку человек несет ответственность только за произвольные поступки, если понимать произвольность в широком смысле. Если человек совершает поступок в результате физического принуждения или по неведению, он не может за него отвечать. Страх может ослабить произвольный характер действия, но люди, во время бури выбрасывающие свое имущество за борт, делают это добровольно, поскольку «источник движения членов тела заключен в самом деятеле», хотя ни один человек в здравом уме не сделает этого при обычных обстоятельствах.