Книга Проклятие Клеопатры - Анна Данилова

В каждом доме могла находиться Зоя. Но в каком состоянии? Что с ней? Посторонних, то есть доктора, не приглашали ни в один из домов. Значит, лежит она себе, бесчувственная, и с ней можно делать что хочешь.

— Я пойду вон в тот дом, — не выдержал Сева. — Отвлеку хозяина, попрошу его посмотреть машину, а ты в это время войдешь внутрь, проверишь.

— А если она там? Что делать?

— Откуда я знаю?! Говорю же, она должна уже проснуться и начать действовать. Сама, понимаешь?

— А если она того… умерла?

— Да типун тебе на язык!!!

За двое суток успели осмотреть два дома — Зои там не было. Оставался еще один, в котором жил хмурого вида мужик, судя по помятому лицу, пьяница.

Начали следить за его домом.

— Вон она! — почти одновременно воскликнули Сева и Егор, когда увидели, как из калитки выходит Зоя, бледная, в ужасной болоньевой куртке и какой-то шапчонке, половину лица закрывают темные очки.

— Жива, — с облегчением вздохнул Сева, чувствовавший себя настоящим преступником.

— Пункт два — звони.

Сева позвонил Захарову.

— Деревня Черная, — докладывал он. — Она находится в доме какого-то пьяницы.

— Как, говоришь? Постой, я запишу… Все, готово. Теперь жди моего звонка.

Захаров позвонил часа через три. Объяснил задание.

Надо было позвонить какому-то Пузыреву, главе местной полиции, который должен был дать команду участковому, чтобы тот начал шерстить деревню Черная в поисках девушки в красном свитере, которая обвинялась в тяжком преступлении.

— Вот за что ей все это? — Сева курил в машине. Не думать о судьбе Зои не получалось.

— Да тебе какая разница? — Отмахнулся от него Егор, щуплый черноволосый паренек со злыми глазами. — Ну, развлекаются баре. Сделаем свою работу, бабки получим, да и свалим.

— А тебе ее вообще не жалко?

— Меня бы кто пожалел! Влез в ипотеку. Жена вся на нервах, я уж забыл, когда давала. Домой идти не хочется. Все деньги, деньги… А работа, она и есть работа, понял? Ты не парься. Выкрутится эта твоя Зойка. Она баба умная, это видно. Может, поспорили они на миллион зеленых. Может, и не было никакого укола, она просто симулировала.

— Ты — идиот, — сказал Сева, открыл окно и выбросил окурок в мокрую траву. Была ночь, они сидели в машине. Шел уже третий день их пребывания в деревне. Он был голодный, злой и чувствовал, что совершает одну ошибку за другой. — Да и я тоже дурак, что согласился. Думаешь, нас не заметили местные жители?

— Заметили, ну и что? Может, мы грибники?

— Сейчас — грибы? Да ты спятил!

— Ты это… Полегче на поворотах. То идиотом меня называешь, то дураком. Говорю же: я просто выполняю свою работу. Вот заметут ее в полицию, повесят убийство, или чего они там придумали, и мы свободны!

— У тебя и правда мозгов нет, Егор. Ты думаешь, что ее там долго продержат? Их задача ее напугать, понятно?

— А… Ну да. Она должна от страха в штаны наложить и позвонить своему Захарову, так?

— Примерно.

— А я о чем? Позвонит, Захаров приедет, вытащит ее, выиграет спор или что там, я не знаю… И все — финита ля комедия!

«А ведь он прав», — вдруг подумал Сева. Если она барышня умная, то именно так и сделает. Призовет Захарова, упадет к нему в ноги, вернется в Москву, накопит денег да и сбежит от него. «Вот я бы лично именно так и поступил…»

Вечером следующего дня их задержали, обвинив в краже, привезли в местное отделение полиции. Оказывается, днем был ограблен деревенский магазин. Продавщицу заперли в туалете, что находится на улице, украли продукты и деньги. Все жители, словно сговорившись, указали на чужаков, которые прятались у реки в своей машине.

— Два идиота! — орал на Севу Захаров, когда ему позволили сделать один звонок.

Сева, слушая его, почему-то улыбался.

12

Зоя была уже на девятом месяце беременности, когда Катя, с которой они поддерживали дружеские отношения, переехала к ней по ее просьбе. Зоя очень боялась родов, вернее, того момента, когда все начнется и рядом никого не будет.

До тех пор, пока здоровье позволяло, она работала в ресторане «Карамболь», куда устроил ее Захаров, с сольной программой. Три восточных танца и два индийских придумали они вместе с Юрой, который все это время тоже, как и Катя, был рядом, помогал ей. Время от времени они ссорились, он никак не мог понять, почему она, вынашивая ребенка известного писателя, так и не решилась рассказать ему о своей беременности и даже отказалась увидеться с ним на встречах с читателями на ярмарке и в книжных магазинах.

— Ну и что, что ты толстая, — недоумевал он, — это же нормально для беременных! Ты только представь себе, как он обрадуется, когда узнает, что у него будет ребенок! Да к тому же еще и мальчик, сын!

— Юра, ты же мужчина, ты должен понимать такие вещи! — каждый раз начинала она возражать, но тут же, спохватившись, что он мужчина в очень сложном понимании этого слова, тем не менее продолжала: — Да если бы он любил меня, помнил обо мне, то давно бы уже нашел!

— Это ты не знаешь мужчин, — возмущался он, — и не понимаешь, что мужчины, они как дети. Не приспособленные к жизни. Да ему и в голову не может прийти, как тебя искать. Ты же провела с ним всего лишь одну ночь. Думаешь… Ты извини, конечно, что я сейчас это скажу, но… Думаешь, ты у него одна такая, девушка на одну ночь?

— Ударить тебя, что ли… — Зоя от бессилия уже и не знала даже что сказать. Она чувствовала себя огромной, тяжелой и некрасивой. Появиться в таком виде перед эстетом Шорохоффым и объявить ему, что он скоро станет отцом, означало разрушить всю любовь. В этом она была убеждена стопроцентно. Нет-нет, она не хочет походить на тех клуш, которые привязывают к себе мужчину детьми. Это ошибка, за которую потом женщины расплачиваются долгими годами унылого брака, делая и себя, и мужа несчастными. Пусть он живет как хочет, она просто не имеет права навязывать ему свое общество. А вот у нее скоро появится маленький Шорохофф, малыш, может быть, с разными глазами и, подрастая, будет все больше и больше походить на своего прекрасного, талантливого отца. Этими мечтами она и жила, посвятив всю себя последние дни перед родами здоровью. Они с Катей знали уже так много о беременности и родах, словно родили уже не одного, а нескольких детей. Были, конечно, и страхи, куда без них. Но с Катей было все-таки как-то спокойнее. Катя, которую Зоя прочила в няни, помогала Зое по дому, готовила еду, прибиралась. Зоя же откровенно ленилась, много спала, читала и медленно и осторожно передвигалась по квартире, чувствуя себя великаншей с огромным животом. В магазин ходили вместе, Катя боялась оставлять Зою одну из страха, что стоит ей только уйти, как начнутся роды.

Захаров, который первое время навещал Зою, надеясь все же на ее благосклонность, был отлучен от дома. Причину придумали, спровоцировали обыкновенную ссору, после которой Зоя, как будто бы обидевшись на какой-то пустяк, ушла и из ресторана. Она не хотела, чтобы Захаров, активно принимавший в ней участие, увидел ее беременной. Это было бы по отношению к нему слишком жестоко. Когда живота не было видно, Зоя еще позволяла себе появляться в общественных местах, ходила в кино и театр, просто прогуливалась по центральным улицам Москвы, бывала в парках, скверах. Когда же беременность уже невозможно было скрыть, сидела дома, дыша свежим воздухом на балконе, или же они с Катей заказывали такси и уезжали в подмосковный санаторий «Хвойный», где спокойно гуляли по лесу, уверенные в том, что уж здесь-то Захаров точно не появится.