Книга Луна над Эдемом - Барбара Картленд

— Он самый, замечательный человек на свете! — с ликованием закричала Фейт.

— Только не благодарите его в присутствии папы, — предупредила сестер Доминика.

Они запомнили ее предостережение, но им было так трудно сдерживать себя! Наконец оставшись наедине с лордом Хокстоном, они обрушили на него целый поток благодарности.

— Вы так добры!

— Это просто потрясающе!

— Мы до сих пор никак не можем поверить, что вы сделали нам такой замечательный подарок!

— Я с нетерпением жду того момента, когда увижу вас одетыми так, как вам подобает, — сказал тот, и Доминике показалось, что она заметила в его глазах лукавый блеск.

Пруденс, молчавшая до этого, подошла к нему.

— Я думаю, что вы очень добрый, — пролепетала она. — Когда я вырасту, я выйду за вас замуж!

Лорд Хокстон слегка оторопел, но тут же нашелся:

— Я польщен, потому что это первое предложение о замужестве, полученное мною от дамы!

— Вы подождете, пока я вырасту? — спросила Пруденс.

Лорд Хокстон внимательно посмотрел на девчушку и увидел, что она была маленькой копией Доминики. Те же пепельные волосы, серые глаза и прямой носик. Но она выглядела очень хрупкой, и он догадался, что она самая слабенькая в семье.

— Вы будете ждать? — серьезно повторила Пруденс.

— Я скажу вам, что я сделаю, — ответил лорд Хокстон после небольшой паузы. — Когда вам исполнится восемнадцать лет, я устрою для вас великолепный бал, на который приглашу самых красивых и обаятельных молодых людей из числа своих знакомых.

У Пруденс загорелись глаза.

— Тогда я должна научиться танцевать!

— Прежде всего, ты должна хорошо есть, — вмешалась Доминика, — иначе у тебя не хватит сил, чтобы танцевать всю ночь! Правда, милорд?

Она бросила выразительный взгляд на лорда Хокстона.

— Безусловно, — серьезно подтвердил он. — Танцы — это очень утомительное занятие. Будет очень обидно, если, как Золушке, вам придется исчезнуть в самый разгар бала!

— Я буду хорошо есть, — пообещала Пруденс. Теперь же, сидя в поезде и глядя в окно, Доминика думала о том, как умело он смог убедить ее сестренку хорошо кушать. С ней приходилось так трудно, потому что Пруденс была очень разборчива в елј и никак не могла привыкнуть к тому скудному и однообразному рациону, на котором настаивал их отец.

Поля сменялись поросшими джунглями холмами, которые казались островками посреди изумрудно-зеленого моря молодых рисовых побегов. Изредка можно было увидеть неуклюжих буйволов, бредущих по колено в грязи и тянущих за собой деревянные плуги. Землю готовили к новым посадкам.

Начиная от Рамбуканы дорога пошла в гору, и к составу прицепили дополнительный локомотив.

На одном участке пути, который, как было известно Доминике, назывался» Скалой страха «, дорога шла вдоль крутого склона горы, откуда открывался потрясающий вид. А вниз уходила пропасть глубиной в 700 футов, переходящая в еще более глубокое ущелье.

Иногда им встречались холмы, засаженные молодыми чайными кустами, которые росли между засохших пней, оставшихся от кофейных деревьев, но в основном по обеим сторонам дороги тянулся густой лес.

Лорд Хокстон сидел напротив Доминики, но, чувствуя, что он не настроен разговаривать, перекрикивая шум двигателя и стук колес, она уставилась в окно, погрузившись в собственные мысли.

На ней было очень элегантное дорожное платье, маленький, великолепно сшитый жакет лежал на соседнем сиденье. Когда сестры увидели Доминику в этом костюме и в новой шляпке, украшенной цветами, они онемели от восхищения. Наконец Фейт, нарушив молчание, спросила:

— Сколько лет ты будешь носить это платье, прежде чем отдашь его мне?

— Я пришлю его тебе сразу же, как только мне купят другое, — пообещала Доминика.

Ей так много нужно было успеть сделать до отъезда, дать столько указаний Малике, что у нее не было времени разбираться в своих чувствах или думать о том, что ждет ее впереди.

Лишь иногда по ночам ее охватывал страх, когда она представляла себе Джеральда Уоррена и думала о том, что он, возможно, тоже с тревогой смотрит в будущее.

Она, по крайней мере, представляла себе, что он похож на своего дядю, и это в некоторой степени служило ей утешением.

Он же вообще не знал о ней ничего, и Доминика боялась, что он испытывает гнев и возмущение при мысли о том, что его собираются женить неизвестно на ком.

Она знала, что лорд Хокстон написал племяннику письмо еще в понедельник, и чтобы быть уверенным, что его доставят без промедления, он отправил его с посыльным, оплатив тому дорогу из Коломбо до плантации и обратно.

Лорд Хокстон не сказал Доминике, должен ли посыльный привезти ответ. Ей почему-то казалось, что он не рассчитывал на это, поскольку был совершенно уверен, что племянник исполнит его желания без всяких возражений.

В то же время она с трудом могла сдержать волнение и тревогу, когда поезд, после четырехчасового пути, прибыл в Канди, где им предстояло сделать пересадку на другую ветку.

Она и раньше слышала, что Канди — изумительно красивый город, последний оплот цейлонских царей с его священным храмом Зуба, возвышающимся над искусственным озером. Но то, что она увидела, превзошло все ее ожидания.

У них было еще два часа до отхода поезда, идущего в Центральную провинцию, который, как объяснил лорд Хокстон, делал остановку всего в пяти милях от его плантации.

Зная, что ей это будет интересно, он нанял экипаж, и они отправились кататься по городу и вдоль берега озера.

Повсюду цвели магнолии, жасмин и орхидеи; нежные белые цветы champee наполняли воздух упоительным ароматом.

— А вам известно, что Кришна, который является богом любви у индусов, делает наконечники для своих стрел из цветков champee? — спросила Доминика.

— И что, это усиливает их действие? — с улыбкой поинтересовался лорд Хокстон.

— Так считают брамины. — Внезапно осмелев, Доминика спросила:

— А вы когда-нибудь любили, милорд?

— Не настолько, чтобы расстаться со своей свободой, — ответил он.

— Это значит, что вы не любили, — сказала Доминика. — Я уверена, что ради настоящей любви человек готов пожертвовать всем!

— Из ваших слов можно сделать вывод, что вы читаете сентиментальные романы, — с иронией заметил лорд Хокстон.

— Папа никогда бы не допустил, чтобы в доме появились какие бы то ни было романы, — сказала Доминика, — но я уверена, что если человеку посчастливилось найти любовь… настоящую любовь, у него не хватит сил противиться ей.

Еще не успев договорить, она поняла, что совершила оплошность. Нельзя было говорить подобные вещи лорду Хокстону, учитывая, что она согласилась выйти замуж за его племянника не только без любви, но даже не будучи знакома с ним. Но вокруг было так красиво, что, казалось, сама природа невольно подсказывала мысли о любви.