Книга Ковбой Мальборо, или Девушки 80-х - Борис Минаев

Тропинка показалась длинной. Ночь была тихой, такой тихой, что Настя даже улыбнулась. Вдалеке темнел лес, но вся деревня была еще в огнях – где-то смеялись женщины, тихо играла мелодия по радио, это был мир чужих, но понятных ей звуков, которые почему-то источали странный покой.

Само же одинокое строение оказалось удивительно чистым и даже с лампочкой внутри.

«Наверное, здесь живут какие-то совершенно другие люди, – вдруг торопливо подумала Настя. – Поймут ли они нас?»

Хозяйка была немногословна.

– Сейчас, девки, не сезон, – твердо сказала она. – Их раньше шьют, тулупчики. Летом или в сентябре. Сейчас уже все сшили и все продали. Может, для себя что-то оставили, но я не знаю.

– А чем тулупчики от дубленок отличаются? – храбро спросила тетя Галя.

– Да я не знаю… – вдруг улыбнулась хозяйка. – Наверное, выделкой. Наши-то погрубее будут. Но я правда не знаю…

Они легли спать.

В глубине дома тихо шушукались женщины – хозяйка и ее сестра. Они пытались утихомирить и уложить маленьких детей, которые взволновались из-за присутствия двух непонятных теть, да еще из самой Москвы.

– Удивительная нынче жизнь! – шепотом сказала Галя. – Куда-то мы с тобой поехали… Куда, зачем? За дубленками! В наши годы даже и мечтать о таком не могли.

Настя, конечно, разволновалась. Не хотелось, чтобы поездка была напрасной.

Но она по-прежнему верила.

Рано утром их разбудили на завтрак – это была обычная яичница, но из своих, домашних яиц «из-под курицы», таких волшебных яиц она потом не ела еще много лет, желтки были оранжевые и не растекались по сковороде, были плотными и аппетитными, было ужасно вкусно. Быстро расплатившись с хозяйкой, они осторожно пошли по улице, по рисунку химическим карандашом, им смотрели вслед женщины, лаяли собаки, бежали дети, но они шли и шли, мимо почты и детского сада, по дороге на всякий случай заходили в одну избу, другую, везде разводили руками – все продали, девки, или выносили какие-то рыжие, твердые, тяжеленные тулупы, нисколько не походившие на дубленки.

Так они шли и шли, пока наконец не нашли отмеченный на самодельной карте дом – он был огромный, просторный, тоже чистый и очень уютный.

Там все были в тулупчиках – хозяин, дочка хозяйки и сама хозяйка.

Им послушно вынесли «то, что осталось» (дубленки действительно продавали в сентябре, хозяева подтвердили, Настя чуть-чуть расстроилась, но по-прежнему упрямо верила). Того, что осталось, было немного – три тулупа, два очень теплые, на овечьем меху, но маленькие, они ей не подходили, а тете Гале не понравились.

Третий тулуп появился последним и выплыл как бы внезапно и случайно – увидев, как изменились от огорчения их московские лица, девочка внезапно удалилась в глубину дома и принесла еще один.

Хозяин слегка посуровел.

– Христина! – кашлянув, сказал он. – Это ж тебе на совершеннолетие подарок.

Настя медленно начала разворачивать эту вещь. Странное чувство охватило ее. Ей показалось, что она где-то уже ее видела. Она быстро сняла свое детское пальто и примерила. Тулупчик был сшит как будто бы прямо на нее. Невероятно легкий. Темно-коричневый (а не рыжий!), с лохматым забавным кудрявым воротником молодого овечьего меха. С деревянными (!) большими пуговицами, с нарядными витыми красными длинными петлями, которые эти пуговицы перетягивали. Это был настоящий хипповский народный стиль, только зимний. Казалось, что это просто невозможно – таких красивых дубленок она не видела даже в Москве.

– Это что? – недоверчиво спросила тетя Галя.

– Это не на продажу, извините нас… – сурово ответил хозяин. – Ты зачем принесла, Христина? Извините. Это мы для дочки шили. На день рождения.

– Вас как зовут? – мягко спросила тетя Галя.

– Василь… – смущенно отвернувшись, ответил хозяин.

– А по отчеству?

– Миколаевич…

– Василий Николаевич! – твердым учительским голосом сказала тетя Галя. – Ну неужели же вы нас отправите домой, в Москву, буквально ни с чем?

Хозяин развел руками. Лицо его было по-прежнему суровым. Хозяйка внимательно на него смотрела, не роняя ни слова.

Так прошло около минуты.

– Да отдай им, тата… – застенчиво сказала дочка. – Я еще в старом похожу. Оно еще хорошее. А им нужно…

Лицо у хозяина дрогнуло. Он внимательно посмотрел на дочь, потом на Настю.

– Похожи вы трошки… – неожиданно сказал Василь Миколаевич.

И верно, они были похожи.

Христина была рослая, крупная и сразу потащила их гулять, пока «мамо» накрывала на стол к чаю.

Они шли по улице втроем, и Христина весело рассказывала: как тут гуляют, особенно летом, весело и с песнями, как играют свадьбы, как к ней уже сватался один старый мужик, но ей еще рано, она отказала…

– Ух ты! – сказала тетя Галя. – А разве это можно?

– Можно! – сказала Христина и покраснела. – Надо просто справку в сельсовете взять, что я согласная. У нас так бывает иногда. Но я не хочу. Он некрасивый!

Им стало весело.

По улице шумно проехал грузовик.

Сверкало солнце. Огромное невероятное солнце.

– Ну, нам пора… – неохотно сказала Христина. – Мама, наверное, уже ждет вас чай пить.

Хозяин пригласил тетю Галю как старшую в другую комнату для переговоров. Настя сначала чинно сидела, пила чай с пирогом, пирог был с калиной, вкуснейший, и еще один пирог, с грибами, и тоже вкуснейший, какая-то сказка братьев Гримм, но тут она вдруг поняла, о чем идет речь в соседней комнате, решительно встала и зашла в ту комнату, склонив голову, чтобы не удариться о низкую притолоку.

– Шестьсот рублей просит! – горестно сказала тетя Галя, увидев ее. – Что делать?

– А ты можешь мне занять? – твердо спросила Настя.

– А сколько?

Они с тетей Галей пошушукались.

– Скинете полтинник? – твердо спросила тетя Галя как старшая.

– Ну что ж с вами делать… – опять развел руками Василь. Разводил руками он как-то очень красиво, хотелось сразу на все соглашаться.

Они отсчитали деньги и облегченно вздохнули.

Стали опять пить чай с пирогами.

«Мамо» вздыхала.

– Мы ж для тебя делали… – с упреком сказала она дочери, хотя было уже поздно. – Тата старался. Так старался. Такая красивая вещь.

– Очень красивая! – горячо подтвердила Настя. – Но вы же еще сделаете! А я такую больше нигде не найду.

– Она ж на выданье у нас. Школу заканчивает.. – грустно сказала мама. – Но вы носите. Носите, да. Вспоминайте нас. Пусть и у вас все будет хорошо.

Плакать вместе со всеми Настя Гордон не стала. Она просто взяла дубленку и пошла к зеркалу.