Книга Простая услуга - Дарси Белл

На наше счастье, это оказалась самая насыщенная сексом серия – наверное, романтическая линия сериала. Джесс Пинкман и его подружка влюбляются друг в друга. Почти романтическая комедия среди фасовки амфетамина, крови и убийств, только вот подружка Пинкмана – торчок.

Я сидела рядом с Шоном. Он приобнял меня. Я склонила голову ему на плечо.

Мы трепетали. Мы оба ощущали этот трепет, еще неясный, каждого из нас пробирала дрожь.

Мы начали целоваться. Он поцеловал меня в шею, потом поцеловал плечи, потом задрал мне футболку и стал целовать грудь.

Так вот все и началось.

* * *

На столько вопросов нам надо было бы ответить, столько вопросов задать. Но в те первые недели мы были так счастливы делать то, о чем мы (я, во всяком случае) так долго мечтали, что мы не задавали никаких вопросов, не связанных с сексом, и чувствовали себя прекрасно.

Мы соблюдали осторожность. Мальчики ни о чем не знали. Мы договорились, что делаем это, только когда мальчики в школе. Шон оставался ночевать реже, чем раньше. Знать, что он в доме, и не быть с ним, было пыткой.

У нас не было названия или слова для того, что мы делали. Мы не спрашивали, будет ли это последний раз или что дальше. Мы не спрашивали: а что Эмили? Не предаем ли мы ее память? Мы едва разговаривали. Несмотря на то, что в доме было пусто, мы старались не шуметь.

Волновало ли меня, что Шон думает об Эмили, когда он со мной? Нет, не волновало. Он не мог думать об Эмили. Я бы знала. Никто не идеален.

* * *

Теперь, ночью, одна в своей кровати, я не могу хорошо спать. Как только я ложусь, на меня наваливается такая тяжелая дрема, словно я под кайфом, но часа через три-четыре я просыпаюсь и лежу без сна, пока не рассветет и не придет пора поднимать Майлза (или Майлза и Ники) в школу.

В настоящем моменте есть что-то экстатическое – в моем романе с Шоном. Ну а будущее? Можем ли мы, все четверо, жить вместе, как семья?

Шон сможет вернуться в офис. Я стану возить мальчиков в школу и забирать их каждый день. Ники преодолеет свое горе. Все преодолевают, рано или поздно. Даже если боль не забывают, ее не ощущают каждую минуту.

Иногда я думаю, что это греховно и неправильно. Я подвергаю себя пытке. Я думаю: нам с Шоном надо остановиться. Но я точно знаю, что у меня плохо получается не делать то, что я хочу делать, особенно если это что-то подразумевает секс. К тому же кому от этого плохо?

Бог знает, что чувствует Шон. Ощущает ли он вину за то, что занимается любовью с лучшей подругой жены так скоро после смерти жены? Думает ли он: черт возьми, Эмили умерла. Она больше не знает, что я делаю, и ей это все равно. Или он делает это, чтобы вернуться к Эмили? Спрашивает себя, не покончила ли она с собой? Я много читала о самоубийстве и знаю, как часто оставшиеся в живых злятся на самоубийцу, приходят в ярость – и не могут ни принять, ни даже понять этого.

Мне тошно было бы думать, что Шон спит со мной потому, что злится на Эмили. Когда эта мысль прокрадывается ко мне в сознание, я изгоняю ее. В конце концов, нас ведь влекло друг к другу еще до того, как мы узнали о смерти Эмили.

И после этого я ощущаю себя виноватой еще больше.

16

Блог Стефани
Черновик поста (не опубликован)

Призрак Эмили преследует Шона, из его дома он перебрался в мой. Эмили здесь везде, она смотрит и слушает. Она знает, когда мы встречаемся за завтраком в закусочной, проведя ночь каждый у себя дома.

Мы сосредоточены на Ники. Этого хотела бы Эмили, хотя вы могли бы спросить: если кто-то настолько печется о своем ребенке, то зачем, приняв горсть таблеток, запивает их спиртным и отправляется поплавать в озере?

17

Блог Стефани
Ежедневное горе

Майлз знал, что Ники и его папа собрались развеять прах мамы Ники. Ники, кажется, ничего не понял, зато понял Майлз. Может быть, потому что у него уже был опыт столкновения со смертью. Он сказал, что мы с ним на нашем заднем дворе должны устроить минуту молчания, когда Ники и его папа будут отпускать дух мамы Ники в рощу.

Мы с Майлзом долго стояли, склонив головы и закрыв глаза. Я нагнулась к Майлзу, чтобы мы смогли обняться.

Все мамы знают, как это странно – когда наши дети растут. Еще вчера Майлз был грудным малышом у меня на руках. Сейчас он все еще ребенок. Но он уже маленький мужчина, на которого я могу опереться. Я никогда не стану возлагать на него подобное бремя, но он – моя маленькая скала. У нас есть опыт разделенного горя. Мы выучили, что горе проходит. Может быть, Майлз говорил Ники об этом, может быть, это сделало их дружбу крепче.

Несколько месяцев после гибели мужа и брата я плакала каждый день. Иногда я плакала весь день напролет. Помню, как смотрела на прохожих и думала: вот, они страдают, а я этого не вижу, так же, как они не осознают, в какой агонии корчусь я. Если бы изобрели такую разновидность люминола – средства, при помощи которого в детективах обнаруживают следы крови, – чтобы обнаружить следы горя, половина прохожих на улице светились бы, как рождественские елки.

Я не помню, когда постоянное горевание пошло на спад. Но оно пошло на спад. Я не помню, как пережила свой первый день без слез. Не помню первого утра, когда проснулась без желания тут же заснуть снова. Забывание милосердно.

Мне не хватает моих мужа и брата, а теперь – и моей лучшей подруги. Иногда боль так остра, что я сама слышу свои стоны. Я слышу себя и думаю, что, может быть, сейчас кто-нибудь еще озвучивает сердечную боль. Но я больше не боюсь, что не смогу пережить эту боль.

У меня есть Майлз, и он всё для меня. Я научилась отставлять себя в сторону и жить для своего сына. Но это не означает, что я забыла или не помню каждую секунду того дня, когда погибли мои муж и брат. Каждая минута того дня отпечаталась у меня в мозгу.

Мои муж и брат недолюбливали друг друга, хоть и делали вид, что это не так. Они оба были гордыми, порядочными и добрыми, и им обоим было важно сохранять видимость хороших отношений. Но это оказалось невозможно. Оба были альфа-самцами: Крис – в стиле уличного мачо, Дэвис – с упорством человека из старинной привилегированной семьи.

Когда мы жили в городе, у Дэвиса был заказ на ремонт в Форт-Грин; субподрядчиком он нанял Криса, который стал строителем. Напряжение между ними несколько ослабло, когда мы с Дэвисом переехали в Коннектикут и они с Крисом перестали работать вместе. Моему брату предстояло приезжать раз в месяц или около того. Майлз обожал своего дядю. У Криса и Майлза были особые имена друг для друга, и нам с Дэвисом их знать не полагалось.

Жаль, что Дэвис и Крис не нашли общего языка. У них было гораздо больше общего, чем казалось на первый взгляд. Оба любили бокс и бейсбол. Много знали о машинах. Оба заботились обо мне, хотя в этом и заключалась бо́льшая часть проблемы.