Книга Проклятое наследство - Иоанна Хмелевская

* * *

Часы показывали шесть тридцать. На работу Ляльке было к восьми, так что все равно пора вставать.

— Послушай, какого цвета был «опель-комби», которым пан Кароль отвозил тебя с Самсоном домой? — спросила я без предисловий. — Ну помнишь, тогда, зимой, после женитьбы на Касе?

— Спятила ты, что ли? — хриплым со сна голосом спросила перепуганная Лялька. — Какого это пана Кароля я женила на Касе?

— На Касе ты женила Самсона. Ну, тогда, на Гощинского, вспомни? Домой вас доставили на «опеле-комби». Какого он был цвета?

Лялька постепенно просыпалась.

— Господи боже мой, ты что, никогда не спишь? Откуда мне знать, какого он цвета, если уже стемнело и шел дождь со снегом? Машина вся была грязью заляпана. На кой черт тебе ее цвет? Ненормальная!

— Вспомни, прошу тебя! Может, хоть что-нибудь запомнила? Не злись, тебе все равно на работу.

— На работу, но я могла еще до семи спать. Погоди, мне вроде что-то вспоминается. Когда он выехал из гаража, остановился под фонарем. Светлый. Что-то яркое. Вроде желтый. Да, кажется, желтый. А что?

— Ничего. Так просто интересуюсь.

— Ты что? — заорала разъяренная Лялька. — Будишь меня чуть свет, чтобы просто поинтересоваться?!

— Да нет... Ладно, так уж и быть, скажу. Тут, рядом в доме, совершено преступление, в нем замешан «опель-комби». Так что, сама понимаешь...

Преступление Ляльку вполне удовлетворило, она перестала меня ругать и потребовала подробности. Я выдала ей наскоро придуманные подробности, она с интересом выслушала, а потом вдруг вспомнила:

— Да, знаешь, он, наверное, свой «опель» давно продал.

— Почему ты так думаешь?

— По дороге он сказал, что собирается продать и купить другую машину. Жене цвет не нравится. Или продам, сказал, или перекрашу.

— Так сразу и продаст! Мало ли что жене не нравится!

— Продаст! Насколько я успела заметить, на жене он форменным образом помешан, все для нее сделает. Я у них была еще раз, когда у Касюни котятки появились. Четырех принесла. Чудо! Их сразу разобрали...

* * *

А теперь все хорошенько обдумать и разложить по полочкам, Лялька малость запутала хронологию непонятных событий. Итак: Лялька с Самсоном, информация о Рябом, Гавел...

Гавел позвонил неожиданно, спросил, покончила ли я со святым Георгием, и заявил, что у него ко мне дело. Через пятнадцать минут он был уже у меня с громадной банкой кофе, так как чай не выносил и на всякий случай подстраховался.

Я заварила кофе, мы сели за стол, и он вдруг начал настраивать меня против Баськи:

— Заводишь какие-то подозрительные знакомства... Послушай меня, будь осторожнее с этой Маковецкой.

Естественно, я потребовала объяснений. Ничего не объясняя толком, он лишь повторял как попугай, чтобы я была с ней осторожней, что это плохое знакомство, что она умная, а я глупая и что это добром не кончится. Все попытки узнать, в чем именно мне следует проявлять осторожность, ни к чему не привели. На вопрос, знаком ли он с Баськой, ответил, что не знаком, однако это отнюдь не уменьшает его глубокой убежденности, что из-за Баськи мне грозят неприятности. Уходя, повторил еще раз, что Баська — неподходящее для меня знакомство, следует держаться от нее подальше и быть осторожной.

Пожалуй, я догадывалась о причине такого отношения к моей подруге. Время от времени, когда мы Баське надоедали, она собирала своих прежних дружков, шоферов и механиков, и устраивала с ними вечер встречи в одной из самых подозрительных забегаловок. Причем именно в забегаловке, решительно не желая встречаться в порядочном ресторане — не та атмосфера; по ее словам, в ней просыпался некий зов предков и, если не дать ему выхода, жизнь вконец осточертеет. Обычно вечер встречи приносит полное удовлетворение его участникам, а я не вмешивалась в профилактическую Баськину деятельность, считая это личным делом Баськи и ее предков. Павел тоже. Увидев, что протесты ни к чему не приводят, он стал рассматривать такие встречи как удобный случай хорошенько выспаться.

Непонятно только, при чем здесь Гавел? И почему мне надо быть осторожной? Естественно, сразу после его ухода я позвонила Баське и потребовала объяснений. Баська сказала, что никакого Гавела не знает, в чем дело — не понимает, а что до забегаловки, то она уже давно там не была и спасибо, что напомнила. То-то Павел будет мне благодарен...

Я чертыхнулась, пожелала Гавелу лопнуть и повесила трубку.

* * *

А затем ко мне пришла расстроенная Янка и пожаловалась на Доната. Он стал какой-то странный, вечерами уходит из дому, возвращается совершенно трезвый, ничего не говорит, и больше она этого не вынесет.

— В том, что он ничего не говорит, странностей не вижу, — заметила я. — Было бы странно, если бы он вдруг стал разговорчивым.

— Да он не только сам ничего не говорит, но и не выносит, когда с ним говорят!

Я хотела было сказать, что те же самые симптомы наблюдались у моего мужа перед разводом, но вовремя прикусила язык. Может, у Доната появилась другая женщина? Но об этом я тоже Янке не сказала, она же продолжала анализировать душевное состояние мужа:

— Он как будто все время чем-то расстроен. Или из-за чего-то нервничает. Или чем-то недоволен. Или еще что-то в этом роде. Нет, я больше не выдержу, он меня в гроб вгонит.

Я предположила, что Донат запутался в какой-нибудь афере.

— Но тогда должна же быть от нее хоть какая польза! Я еще не слышала, чтобы у аферистов с начала до конца были только неприятности. Да и какую аферу он может проворачивать в своем НИИ пространственного планирования? Пространство крадут, что ли?

Такое предположение мне показалось сомнительным, а поведение Доната обеспокоило. Будь у меня побольше времени, я предложила бы Янке вдвоем организовать за ним слежку, чтобы выяснить, какие у него неприятности. Но времени не было, а мои попытки успокоить Янку ни к чему не привели.

А потом опять появился Гавел. Я поехала в филателистический магазин и хотела оставить машину на стоянке на улице Хожа. Тут я увидела, как с нее выруливает Гавел. При виде меня он затормозил, выскочил из машины и бегом кинулся ко мне.

— Что ты тут делаешь? — с возмущением крикнул он. — Там твой дом горит, а ты себе разъезжаешь по городу?!

На минуту окаменев, я тут же рванула с места и со скоростью пожарной машины помчалась к дому. Гавел не из тех, кто способен на глупые розыгрыши, а в доме у меня все-таки были дорогие моему сердцу вещи. Проделав путь за рекордное время, я убедилась, что дом стоит себе спокойно и вообще ничего поблизости не горит. В ответ на высказанные по телефону претензии Гавел холодно заявил, что ему так показалось и я еще должна быть благодарна за заботу. А я вдруг уверилась: врет, видимо, ему нужно было, чтобы я уехала, вот только зачем — неизвестно.