Книга Улей Хельстрома - Фрэнк Герберт

— Я знал, что он прав, но вы бы все равно мне не поверили.

Очевидно, Салдо был готов поддержать своего учителя, но другие отвернулись от них обоих. Старый Харви, не забывая о своей роли наставника, упрекнул Салдо:

— Если ты так думал, то следовало бы привести собственные аргументы, а не мои.

Отряд собранно и бесшумно вышел из комнаты.

Хельстром улыбнулся. Хорошая порода, они быстро усваивают преподанные им уроки. Нужно только показать пример. «С возрастом приходит уравновешенность», — любила повторять Праматерь. Молодость для нее служила смягчающим обстоятельством, которое следовало принимать во внимание.

Из записей Нильса Хельстрома:

«Из миллиардов живых существ на Земле только человек ищет ответ на вопрос о смысле жизни. Но его поиски ведут к мучениям, он не способен, как насекомые, принять тот факт, что смысл жизни состоит в самой жизни».

Тимьене Гринелли это задание не понравилось с самого начала. Но она не возражала работать вместе с Карлосом (им и раньше уже доводилось выступать в паре) вместо того, чтобы проводить с ним часы досуга. Карлос обладал в молодости яркой внешностью и никак не мог смириться, что с возрастом уже не столь неотразимо воздействовал на женщин.

Она понимала, что их связь в свободное от работы время превратилась бы в бесконечную череду ссор и примирений. Гринелли не считала себя роковой женщиной, но из жизненного опыта знала о собственной притягательности. У нее было продолговатое лицо, которое вряд ли можно было бы назвать красивым, если бы не ее яркая индивидуальность, сверкавшая в огромных и пугающе зеленых глазах. Она имела изящную фигуру, белую кожу и излучала глубокую чувственность, восхищавшую многих мужчин и Карлоса в том числе. У нее были ярко-рыжие волосы, которые она предпочитала не прятать под полями шляпы или под беретом.

Тимьена — это ее семейное имя, и у древних славян оно означало «секрет». Имя ей точно соответствовало. В поведении она проявляла скрытность.

Мерривейл растревожил ее чувство опасности уже тем, что назначил на это задание лишь их двоих. Ей не понравилось содержание отчетов Портера и сообщений, собранных в папке с надписью «Хельстром». Слишком многие из этих сообщений исходили из вторых или третьих рук. Слишком многие из них были полуофициальными. От них так и разило любительством. А любительство — непозволительная роскошь в таких делах.

— Только мы вдвоем? — спросила она. — А как насчет местной полиции? Мы могли бы сообщить о том, что пропал человек, и…

— Шеф этого не хочет, — ответил Мерривейл.

— Он что, особо это подчеркивал?

Лицо Мерривейла слегка темнело при любом намеке на его хорошо известное пристрастие к личной интерпретации приказов.

— Он выразился совершенно ясно! Необходимо проявлять крайнюю осторожность.

— А осторожный местный расспрос вполне удовлетворяет этому требованию. Портер находился в этом районе. И он пропал. Сообщения в папке говорят и о других исчезновениях. Та семья с детьми-близняшками, отправившаяся на пикник, они…

— Тимьена, — прервал ее Мерривейл, — в каждом случае находилось вполне логичное объяснение. К несчастью, логика и действительность не всегда совпадают. Нас заботит действительность, и в погоне за ней мы должны использовать наши проверенные ресурсы.

— Мне не понравились логические объяснения, — заметила Тимьена. — Те объяснения, которые приняли местные тупицы, и цента не стоят.

— Используйте только наши ресурсы, — повторил Мерривейл.

— Что означает, что мы снова будем неоправданно рисковать, — сказала Тимьена. — Что говорит Карлос?

— Почему бы тебе самой не спросить у него? Я назначил инструкторское совещание на 11:00. На нем будут также Джанверт и Карр.

— И они тоже в деле?

— Они в резерве.

— Это мне тоже не нравится. Где Карлос?

— Думаю, что в архиве. У тебя есть почти час, чтобы ознакомиться с этим делом вместе с ним.

— Дерьмо! — с этим восклицанием Тимьена выскочила из комнаты.

От Карлоса было не больше помощи, чем от Мерривейла.

Задание казалось ему «рутиной». Ко всем заданиям он приступал по определенному шаблону, тщательно и досконально прочитывая все материалы и изучая планы. Тимьену не удивило, что Карлос отправился в архив. У него архивное сознание.

Полет в Орегон и уютное путешествие в фургоне оправдали ее ожидания. Липкие руки и липкие мысли. Наконец она сказала Карлосу, что подхватила серьезную венерическую болезнь во время предыдущего задания. Он и не подумал ей поверить. Тогда совершенно спокойно Тимьена предупредила его, что если он будет продолжать, то она всадит в него пулю. И показала маленький бельгийский автоматический пистолет, который всегда носила с собой в кобуре на запястье. Что-то в ее спокойном голосе подсказало Карлосу, что она не шутит. Он отступился, слабо выругавшись.

Работа — другое дело, и Тимьена пожелала Карлосу удачи, когда он уходил в своей нелепой одежде любителя птиц. В течение всего бесконечного дня Тимьена играла роль художницы, испытывая постоянно усиливавшуюся нервозность. Не было ничего конкретного, что могло бы объяснить это нарастающее беспокойство. Само место беспокоило ее. От него веяло опасностью. Карлос не мог точно сообщить о времени своего возвращения. Все зависело от того, что он увидит во время ознакомительного осмотра Фермы.

— Самое позднее, после наступления темноты, — сказал Карлос. — Будь умницей и рисуй свои картины, а я пойду наблюдать за птицами. Когда я вернусь, расскажу тебе все о птицах и пчелах.

— Карлос!

— Ах, моя любовь, когда-нибудь я научу тебя произносить это чудесное имя с настоящей страстностью, — и этот ублюдок потрепал Тимьену по подбородку, покидая ее.

Она наблюдала, как он зигзагами пробирался в направлении деревьев вверх по склону, заросшему пожелтевшей травой. Уже потеплело, и что-то в тишине, не нарушаемой звуками насекомых, предвещало наступление еще большей жары. Вздохнув, Тимьена извлекла акварельные краски. Она на самом деле неплохо рисовала и иногда в течение долгого дня действительно увлекалась, когда удавалось схватить колорит золотисто-коричневых осенних полей, от которых веяло приветливым теплом.

Вскоре после полудня Тимьена на время отложила рисунки и принялась за легкий ленч, состоявший из нарезанных ломтиками сваренных вкрутую яиц и холодного йогурта из ящика с льдом.

Перерыв она провела внутри фургона, проверяя показания приборов, хотя там и было жарко, как в печке. К ее удивлению, стрелка пеленгатора не стояла на нуле, а показывала радарный сигнал со стороны Фермы. Четкий сигнал, нацеленный на фургон.

«Радарное слежение за мной с Фермы?»

Тимьена восприняла это как сигнал опасности и подумала, а не отправиться ли ей за Карлосом, чтобы вернуть его назад. Правда, можно было включить радио и сообщить о радаре в центр. Она не сомневалась, что центр обязательно выяснит, в чем дело. Да и Карлос приказал ей не покидать место стоянки фургона. В конце концов Тимьена не сделала ни того, ни другого. Ее собственную нерешительность усилила нервозность, появившаяся с самого утра. Ощущение опасности усиливалось. Что-то убеждало ее уходить отсюда подальше. «Оставь место стоянки и уходи!» Фургон — большая, крупная мишень.