Книга Заклятые друзья. История мнений, фантазий, контактов, взаимо(не)понимания России и США - Иван Курилла
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В Петербурге Юлия сразу же включилась в великосветскую жизнь. Успешно продвигалась и военная карьера ее мужа, которому покровительствовал дядя царя великий князь Николай Николаевич.
С началом Первой мировой войны Михаил оказался на фронте и был тяжело ранен в первом же бою, где командовал кавалергардами. После выздоровления его назначили командиром полка, а потом произвели в генерал-майоры свиты, но тут его карьера прервалась: началась революция. Семья Кантакузиных бежала из Петрограда сначала в Киев, а затем в Америку.
Оставив жену и детей с их американскими родственниками, Михаил Кантакузин вернулся в Россию, чтобы воевать в армии Колчака, однако тот решил, что такой человек более полезным окажется в качестве представителя колчаковского правительства в США. После провала «белого дела» Кантакузиным пришлось начинать новую жизнь.
Из России им удалось захватить относительно немногое, а оставшееся имущество было конфисковано новыми властями. Михаилу предложили управлять принадлежащими семье Грантов апельсиновыми плантациями во Флориде, затем он получил место заместителя управляющего банком в Сарасоте, где и работал до конца жизни.
Юлия же сразу стала писать заметки о России в газету «Ивнинг пост», рассказывая американским читателям, что и почему произошло в далекой стране. Уже в 1919 году эти статьи вышли в виде отдельной книги «Революционные дни», ставшей бестселлером и переизданной три раза в том же 1919 году.
Если сначала работа за гонорары была вынужденной мерой, то успех книги подтолкнул Юлию к выбору литературы в качестве новой профессии. В 1922 году она опубликовала мемуары «Моя жизнь здесь и там», в которых делилась воспоминаниями о своем деде, бывшем президенте Гранте, но больше всего об императорской России.
Когда дети Кантакузиных выросли и получили образование, семья распалась. Юлия в 1934 году перебралась в Вашингтон и стала редактором отдела публицистики газеты «Сатердей ивнинг пост», время от времени печатая также статьи в женском журнале Ladies home journal и много помогая эмигрантам из России.
Михаил умер в 1955‐м, а Юлия дожила до 1975 года, до своих 98 лет, испытывая в последние годы проблемы со зрением, но продолжая надиктовывать статьи и заметки.
Как-то весной 1838 года перед американским посланником в Санкт-Петербурге Джорджем М. Далласом появился парень лет девятнадцати, «чистый образец вида янки; с рукавами слишком короткими для его костлявых рук, брюками, заканчивавшимися на полпути от колен, и руками, перебирающими мелочь в карманах», и заявил, что хочет встретиться с русским императором, потому что привез тому желудь с дуба, растущего у могилы Джорджа Вашингтона в Маунт-Верноне. Император, по мнению молодого человека, «должен был много слышать о нашем генерале Вашингтоне, и… он должен обожать наши порядки». «Я считаю, — продолжал американец, — ему должно очень понравиться послушать о наших железных дорогах и о наших бесплатных школах, и о том, какие большие волны преодолевают наши пароходы. И когда он услышит, как хорошо у нас идут дела, может статься, это заставит его самого сделать что-нибудь».
Несмотря на возражения Далласа, молодой человек, которого звали Джордж Самнер, обратился к Нессельроде и вскоре получил аудиенцию у царя. Из его рассказа следует, что Николай принял подарок с радостью, сказав, «что нет другого персонажа ни в древней, ни в современной истории, перед которым бы он преклонялся так, как перед нашим Вашингтоном». Более того, император пригласил молодого человека приходить еще!
Выслушав с неподдельным вниманием подробный рассказ молодого человека об Америке, император велел организовать Самнеру тур по музеям и театрам Санкт-Петербурга. Когда же через несколько дней он пришел попрощаться с гостеприимным русским царем, тот спросил американца, все ли он увидел в России, что хотел. Самнер ответил, что мечтал увидеть Москву, но у него уже не осталось денег на эту поездку. Тогда Николай предоставил юноше проводников и четверку лошадей для путешествия вглубь России. Самнер пересек европейскую часть России с севера на юг, посетив не только Новгород и Москву, но также Одессу и Крым, прокатился на яхте адмирала Лазарева, сравнил Севастополь с Гибралтаром, побывал в Черкесии, а потом отправился в Константинополь путешествовать дальше.
Об этой поездке осталось множество свидетельств, хотя и не передающих подробного содержания бесед Самнера с Николаем.
Вполне анекдотический сюжет из серии «Янки при дворе…» предлагает нам, однако, интересную пищу для размышлений.
Прежде всего, история реальная.
Дуб был в самом деле посажен Николаем Павловичем на Царицыном острове — в самой потаенной части резиденции, предназначенной для семейного отдыха.
Автор первого описания Петергофа А. Ф. Гейрот рассказывал об этом дереве: «При входе на Царицын остров нельзя не заметить красивый молодой дуб с надписью на бронзовой дощечке: „Вложенный желудь снят с дуба, осеняющего могилу незабвенного Вашингтона, и поднесен в знак величайшего уважения Его Величеству Императору Всероссийскому. Американцы“». Далее он отмечает, что это «та же надпись, которая была на пакете с дубовым желудем, поднесенным американцами государю императору… дубовый желудь этот посажен был императором Николаем I в 1842 году. Со смертью императора вокруг разросшегося из желудя дуба устанавливается ежегодно летом золоченая корзина с незабудками».
Интересна и личность царского гостя. Джордж Самнер (1817–1863), брат известного в будущем сенатора Чарльза Самнера, родился в Бостоне, учился в университетах Гейдельберга и Берлина и путешествовал по Европе, Азии и Африке, посвятив себя изучению традиций и учреждений разных стран и особенно сравнительной юриспруденции, международного права, экономических предметов и филантропических организаций. Как раз во время своего первого путешествия Джордж познакомился с Николаем I.
После возвращения в Соединенные Штаты (лишь через пятнадцать лет после отплытия из дома) он стал создавать школы для слабоумных. Самнер читал лекции о филантропии и печатался в «Норт америкэн» и «Демокрэтик ревью», а также во французской и немецкой прессе. Александр Гумбольдт хвалил его за точность исследований, а не кто иной, как Алексис Токвиль, отмечал, что тот изучил европейскую политику лучше, чем любой известный ему европеец.
Из этой истории можно почерпнуть кое-что о русско-американских отношениях той поры. Источником знаний русских 1830‐х годов об Америке и американцах были книги европейских путешественников. Все субъективные оценки и нелицеприятные высказывания европейцев о заокеанской республике оказывали существенное влияние на общественное мнение в России. Верно и обратное утверждение: европейские свидетельства оставались в тот период важнейшим источником представлений американского общества о России. Немногочисленные американцы, посещавшие Россию в тот период, получали самый радушный прием в Петергофе и Зимнем дворце. В этом ряду американских гостей Николая I находился и Джордж Самнер.
Император и значительная часть сановников Российской империи действительно искренне восхищались Джорджем Вашингтоном, на могиле которого в Маунт-Верноне был подобран желудь. Ко времени правления Николая I главнокомандующий американских колонистов и первый президент Соединенных Штатов уже вошел в число самых уважаемых в России персонажей мировой истории. Американского дипломата Дж. М. Далласа в том же 1838 году поразило наличие в кабинете бывшего русского посланника в США П. Полетики портретов Вашингтона и Галлатина «как символов нашей республики». В русских учебниках истории к середине XIX века прижился эпитет «бессмертный Вашингтон».
