Книга Коллонтай. Валькирия и блудница революции - Борис Соколов

Надо нам, работницам, провести своих депутаток в городские и районные думы. Не желаем, чтобы нас благодетельствовали, о нас пеклись госпожи и барыни буржуазного класса! Сами сумеем позаботиться о распределении продуктов, муки, молока, сами сумеем назначить цены на товары. Сами сумеем, когда надо, через районные думы конфисковать у спекулянтов припрятанную провизию. Есть у нас верный союзник — наш же брат-пролетарий, вооруженный рабочий!"

Теперь Александра имела больше возможности побыть с сыном, особенно когда удалось добиться отмены домашнего ареста. Загримировавшись и проверяя, нет ли за ними хвоста, Коллонтай вместе с Дыбенко направились навестить Ленина на конспиративной квартире в Выборге. Заметим, что, несмотря на их интимные отношения, Дыбенко тогда еще обращался к много старшей его по возрасту Александре Михайловне на "вы". Об этом свидетельствуют его записки, адресованные Коллонтай в первые месяцы их знакомства: "Александра Михайловна! Не откажите приехать на обед. П. Дыбенко"; "Товарищ Колантай. Я буду сегодня в 7 часов вечера. С сердечным приветом П. Дыбенко"…

В конце сентября прошли перевыборы исполкома Петроградского совета. Его председателем по предложению большевиков избрали Троцкого. В президиум Петросовета от большевиков кроме Троцкого вошло еще двенадцать членов: Коллонтай, Шляпников, Каменев, Иоффе, Бубнов, Сокольников, Евдокимов, Федоров, Залуцкий, Юренев, Красиков, Карахан.

10 октября на квартире уехавшего из города меньшевика Николая Суханова собрался Центральный Комитет большевиков, чтобы обсудить предложение Ленина о вооруженном восстании. Жена Суханова большевичка Галина Флаксерман, впустив гостей, деликатно покинула их. Из 22 членов ЦК присутствовало только 12: Ленин, Зиновьев, Каменев. Троцкий, Сталин, Коллонтай, Свердлов, Дзержинский, Урицкий, Бубнов, Сокольников, Ломов. Опасаясь преследований, все они явились загримированными. Ленин, в частности, косил под старичка-крестьянина. Зиновьев и Каменев предлагали отложить захват власти и вооруженное восстание до созыва Учредительного собрания. Коллонтай энергично поддержала ленинскую позицию. За отсрочку восстания проголосовали только Зиновьев и Каменев, тогда как остальные 10 участников — за немедленное начало подготовки вооруженного выступления.

14 октября Коллонтай, выступая в цирке "Модерн" и отвечая на вопрос, что будет 20 октября, уверенно заявила: "Будет выступление. Будет свергнуто Временное правительство. Будет вся власть передана Советам". Она ошиблась только на пять дней.

20 октября на заседании ЦК, согласно протоколу, "тов. Коллонтай сообщает о положении дел в Финляндии; возможно, что социал-демократы покинут сейм; этим обострится сильно положение; финляндские с.-д. думают, что сейчас не время отделяться от России, ибо у нас идет борьба за власть".

Американская журналистка Бесси Битти оставила нам такой портрет Коллонтай: "Коллонтай рисовалась мне высокой женщиной с короткими черными волосами и вызывающими манерами — под влиянием распространявшихся о ней диких слухах. На самом деле это была добродушная маленькая женщина с мягким выражением больших синих глаз и волнистыми, тронутыми сединой каштановыми волосами, уложенными на затылке простым узлом".

В дни Октябрьской революции заседал Второй Всероссийский съезд Советов. Коллонтай вместе с Лениным, Троцким, Зиновьевым и Каменевым была избрана членом его президиума от фракции большевиков. В ночь с 25 на 26 октября был сформирован Совет народных комиссаров — первое советское правительство. Наркомом труда стал Александр Шляпников. На правах наркома — в качестве члена коллегии по военным и морским делам — в Совнарком вошел также Павел Дыбенко. А когда 31 октября по указанию Ленина состав Совнаркома был расширен, в него в качестве наркома государственного призрения (но современной терминологии — социального страхования) вошла Александра Коллонтай, став первой в истории женщиной — министром.

Наркомат госпризрения был создан вместо учрежденного Временным правительством Министерства государственного призрения. Коллонтай с отрядом матросов и солдат заняла здание министерства по адресу: Казанская улица, дом 7, и арестовала всех чиновников, отказавшихся с ней работать.

Капитан Жак Садуль, сотрудник французской военной миссии в Петрограде, вскоре ставший французским коммунистом, так запомнил свою встречу с Коллонтай: "Народный комиссар государственного призрения в элегантном узком платье темного бархата, отделанном по-старомодному, облегающем гармонично сложенное, длинное и гибкое, свободное в движениях тело. Правильное лицо, тонкие черты, волосы воздушные и мягкие, голубые глубокие и спокойные глаза. Очень красивая женщина чуть больше сорока лет. Думать о красоте министра удивительно, и мне запомнилось это ощущение, которого я еще ни разу не испытывал ни на одной министерской аудиенции…

Умная, образованная, красноречивая, привыкшая к бурному успеху на трибунах народных митингов, Красная дева, которая, кстати, мать семейства, остается очень простой и очень мирской, что ли, женщиной…"

И в 45 лет Александра оставалась писаной красавицей и выглядела моложе своих лет. И на монашку, разумеется, совсем не походила.

На Наркомат государственного призрения, в чье распоряжение перешли все дела, имущество и денежные средства прежних благотворительных ведомств и органов государственного и общественного призрения, были возложены социальное обеспечение трудящихся во всех случаях нетрудоспособности, охрана материнства и младенчества, попечение об инвалидах и престарелых и несовершеннолетних.

По инициативе Коллонтай все частные благотворительные общества и учреждения были ликвидированы. Так, постановлением наркомата от 19 ноября 1917 года упразднялись прежние попечения о раненых и увечных воинах (Александровский комитет). Постановлением от 12 декабря того же года был ликвидирован Санкт-Петербургский совет детских приютов и все ему подчиненные структуры. А постановлением от 12 января 1918 года упразднялось Всероссийское попечительство по охране материнства и младенчества. Государственная благотворительность пришла на место общественной или частной.

Чиновники, отказавшиеся работать с новым наркомом, вынуждены были отдать Коллонтай ключи от кабинетов и сейфов. Но сейфы они успели основательно опустошить. Там не было ни денег, ни документов. Впрочем, документацию удалось восстановить с помощью немногих чиновников, согласившихся сотрудничать с новой властью.

По предложению Ленина Коллонтай и Дыбенко зарегистрировали свой брак. Записью их брака была начата первая советская книга актов гражданского состояния, и в свидетельстве о браке, выданном им, стояла цифра 1. Это считалось важной пропагандистской акцией в борьбе с церковным браком.

Ленин даже шутил, что самым страшным наказанием для супругов будет обязать их в течение года хранить супружескую верность. Оба чрезвычайно любили ходить "на сторону". Впрочем, "на сторону" — неправильно сказано. Хотя между Коллонтай и Дыбенко и существовали узы советского брака, но оба супруга ими нисколько не были связаны, и особенно Павел.

"Это человек, в котором преобладают не интеллект, а душа, сердце, воля, энергия, — писала Коллонтай про Дыбенко. — В нем, в его страстно нежной ласке нет ни одного ранящего, оскорбляющего женщину штриха". Однако она писала о нем и другое: "Дыбенко несомненный самородок, но нельзя этих буйных людей сразу делать наркомами, давать им такую власть… У них кружится голова".