Книга Бит Отель. Гинзберг, Берроуз и Корсо в Париже, 1957-1963 - Барри Майлз

Аллен отправил Лерою четыре коротких стихотворения и предложил ему написать Филипу Уолену, Гэри Снайдеру, Корсо, Берроузу и Керуаку. Уолен тотчас же переслал ему свою работу, и Аллен написал о журнале в одном из своих многочисленных писем. Джонс писал: «Он был поэтическим двигателем этой эпохи, он был тем, кем был Эзра Паунд в 1920-х, связывающий людей друг с другом, пытающийся добиться публикации для многих авторов». Он описывал письма Гинзберга как «краткие обзоры по современной американской поэзии».

Аллен очень хотел, чтобы Джонс опубликовал стихи Керуака, потому что Ферлингетти только что отказался от его «Книги блюзов» для City Lights. В начале ноября Аллен получил несколько стихотворений от Рэя Брэмзера, реформатора из Бордонтауна, и они так ему понравились, что он сразу же отправил их Джонсу. Совершенно внезапно Лерой оказался в центре маленького издательства творчества битников, а его журнал Yugen, который он издавал вместе со своей подругой Хетти Коуэн, стал одним из самых влиятельных журналов «Разбитого поколения».

Как только Джонс начал публиковать работы битников в своем журнале, Аллен стал предлагать ему и другой материал, который, по его мнению, тот должен был напечатать. Джонс писал: «Еще Гинзберг познакомил меня с Сан-Францисской школой (старой и новой, некоторые члены которой были известны как битники), с Нью-Йоркской школой (Фрэнком ОʼХарой, Кеннетом Кошем, Джоном Эшберри, Джеймсом Шайлером) и тьмой молодых людей. Были и поэты повзрослее, к примеру, Чарльз Олсен или Роберт Дункан и законодатели МОД, к примеру, Роберт Крили и многие другие. И, конечно же, с Берроузом и Керуаком, с Джоном Вьенерсом, Роном Лувинсоном, Полом Блэкбеном, Денизой Левертофф, Ферлингетти, Джеком Спайсером…» Аллен со всеми держал связь, знакомил их друг с другом, знакомил с издателями, посылал и получал стихи.

В декабре Аллен написал первую часть «На могиле Аполлинера», этому произведению было суждено стать одним из его самых известных сочинений. Как и многие другие произведения Гинзберга, поэма носит общий характер, в ней утверждаются всеобщие истины и специально даются точные даты, к примеру, упоминается визит президента Эйзенхауэра в Париж на конференцию НАТО. Айк[38] улетел 19 декабря, и Аллен написал: «Так пусть же летит самолет в синем небе над Орли в зимний день, и Эйзенхауэр возвращается домой на кладбищенский двор Америки». И хотя в то время Гинзберг понимал, что не занимается поэзией вплотную, потому что слишком много времени отнимало общение с людьми и написание писем, позднее он понял, что во время жизни в Париже проделана большая работа. Расположившись в Бит Отеле, он самоустранился от бесконечной информации, которую ему навязывало телевидение, и полностью погрузился в изучение ежедневной жизни у себя на родине. У Парижа была своя жизнь, но это была совершенно другая страна и большая часть писем оставалась непрочитанной, потому что он недостаточно хорошо знал язык и не понимал того, на что ссылались писавшие.

Несмотря на то, что он был оторван от непосредственного влияния американской культуры, Аллен чувствовал, что его работа находится в русле литературной традиции, что, несмотря на то что он абсолютно сознательно пытался отойти от условностей, эти же условности влияют на него на подсознательном уровне: взгляды родителей и американская система ценностей. Он бы, без сомнения, согласился, что его прошлый опыт руководствовался тем, что Уолтер Бенджамин называл «злоупотреблением талантливым человеком во имя… принципа „творчества“, когда поэт полагается только на собственную систему мышления — замкнутую и герметичную». Это была экосистема, тесно переплетенная с употреблением большого количества наркотиков, истоки которой уходили в джаз и авангард, и корни плотно вросли в традицию богемы.

На то Рождество в Париж приехал Томас Паркинсон. Он преподавал английский в Беркли и в 1940-х гг. входил в кружок анархистов Кеннета Рексрота в Бэя Эреа. Аллен познакомился с ним, когда год жил в Сан-Франциско. Паркинсон получил премию Гуггенхайма, и вместе с женой Ариэль они переехали в Лондон — там ему было удобнее писать для Йейтса и Паунда. Аллен написал ему в Лондон и пригласил в гости. Когда пара прибыла в Бит Отель, Аллен показал им первую часть «Кадиша», по воспоминаниям Паркинсона, написана она была красными чернилами, чтобы «было похоже, что на страницу пролилась кровь, его кровь и кровь его матери».

Аллен и Грегори ходили с Паркинсоном по Парижу, последнему особенно понравился Музей Гюстава Моро. Паркинсон пригласил Аллена к себе в Хемстед, еще он пригласил его поучаствовать в чтении стихов на третьем канале ВВС. Аллен хотел бы поехать, но Керуак все еще не вернул ему 225 долларов. Он писал Луису: «Может быть, я приеду в феврале, если Джек пришлет деньги. Он говорит о них (деньгах) в каждом письме, сначала он говорил, что заплатит на Рождество, потом — в январе, когда получит гонорар, теперь он говорит, что гонорар не пришлют раньше февраля, и я жду этого, положив зубы на полку». А Аллену уже досаждал владелец местной бакалейной лавки по поводу небольшого счета за молоко и яйца.

Для прогулок было слишком холодно, и большую часть времени Аллен читал, он пытался прочесть самые непонятные пьесы Шекспира, те, которые не читал раньше: «Тимон Афинский», «Тягостные приключения Перикла, принца Тирского», «Кориолан». Еще он читал Бальзака, Диккенса, полное собрание Вейчела Линдсея,[39] подаренное ему Грегори, что подтолкнуло его на написание стихотворения «Посвящается Линдсею». Он изучал многочисленные работы французских поэтов, но, что удивительно, совершенно не хотел знакомиться с молодыми поэтами-французами.

Жаль, ведь это было время расцвета французской литературы: битники жили буквально в нескольких ярдах от кафе, где устраивали вечеринки Камю, Борис Виан, Сартр и Симона де Бовуар. Они вполне могли встречаться и с Франсуазой Саган, книга которой «Здравствуй, грусть» тогда была мировым бестселлером, с Бриджит Бардо, Жюльеттой Греко и молодыми сценаристами французской Nouvelle Vague, которые тогда часто бывали на левом берегу. Эжен Ионеско работал над своей теорией Театра абсурда, а Фернандо Аррабаль и Артюр Адамов пробовали свои силы в более традиционных областях. Кстати, Адамов жил на улице Сены и частенько сиживал в уютном «Старом Фрегате» на бульваре Сен-Жермен, где частыми гостями были и многие битники. Здесь даже Сэмюэл Беккет не был недосягаемой звездой, его часто можно было видеть в баре «Фальстаф».

Но американцам вполне хватало и компании друг друга, они предпочитали восхищаться собственным гением. Для американцев Париж был городом-мечтой — городом из произведений Джеймса Джойса и его «Улисса», Сильвии Бич и Эзры Паунда, он не был Парижем тридцать лет спустя, Парижем, окутанным мифами уже для нас. Аллен целыми днями читал стихи русских поэтов и обратился в советское посольство с просьбой разрешить ему посетить Москву. Пользуясь французским словарем, он попытался хотя бы в общих чертах перевести на английский стихи Есенина по изданию 1922 г. во французском переводе Франц Элленс и Марии Милославской «Исповедь хулигана».