Книга Тайна Богов - Бернард Вербер

Царь Нимрод также был ужасно наказан. В нос ему влетел комар, у царя начались сильные головные боли. Он просил всех вокруг бить его по голове, надеясь, что это поможет избавиться от комара, который причинял ему страшные мучения.

Так, тот, кто пытался поразить Бога стрелой, сам погиб от жала самого слабого и жалкого из созданий – комара.

Эдмонд Уэллс, Энциклопедия относительного и абсолютного знания, том VI

25. НОВАЯ ИГРА

Итак, то, что было сделано, может быть разрушено.

А то, что было разрушено, может быть переделано. Сделано иначе.

Меня одолевают противоречивые чувства.

Если Зевс может повернуть время вспять, значит ли это, что он может и оживить мою любовь, мою Мату Хари?

Но я понимаю, что это возможно только на Земле-18, в этом искусственно созданном мире, на черновике.

Это как в компьютерной игре. На Земле-1 я увлекался стратегиями или военными симуляторами, и всегда мог остановиться, если чувствовал, что проигрываю. Вернуться в меню и запустить сохраненную версию игры. И я возвращался в то время и место, когда игра начинала идти не так, как мне было нужно.

Рауль прав, я принимаю игру слишком близко к сердцу. Я забыл, что это всего лишь игра, как, например, шахматы. И можно, как на шахматной доске, переиграть отдельные фрагменты партии.

Зевс уменьшается, теперь он чуть выше других богов-олимпийцев. Он садится среди преподавателей, в руках у него попкорн. Зевс ясно показывает, что он пришел развлечься, посмотреть фильм о новой версии истории Земли-18.

Рауль Разорбак, лишенный лавров победителя, шепчет: «Но я же выиграл!» Он не решается сказать это громко, чтобы не навлечь на себя гнев царя богов.

Хариты помогают Ксавье Дюпюи подняться. Он сплевывает кровь. Его лицо представляет собой одну зияющую, кровоточащую рану. Дюпюи стонет, хариты хлопочут вокруг него. Он не смотрит на меня.

Он боится меня.

Когда я был смертным, никто и никогда не боялся меня. Но когда-нибудь все происходит впервые. Появляется насилие, страх. Возможно, с их помощью можно решить часть проблем. Должен признать, что вид мучителя моего народа в окровавленной тоге, с лицом, распухшим вдвое, доставляет мне странное удовольствие, которое отвратительно мне самому.

Так вот, что такое месть.

– Вы можете играть, Ксавье? – спрашивает Афина.

Дюпюи кивает. Его голова перевязана окровавленными бинтами. Хариты несут его на руках к стеклянной сфере, в которую заключена наша планета. Жан де Лафонтен пожимает плечами, его все это развлекает. Эдит Пиаф, Рабле, Симона Синьоре, Жорж Мельес, Тулуз-Лотрек, Бруно Баллар и Густав Эйфель надеются, что возможность сыграть еще раз дает им шанс выиграть.

Я окидываю взором те территории Земли-18, на которые почти не обращал внимания в первой игре. Я вижу, что Тулуз-Лотрек, бывший покровитель людей-коз, подобрал народ медведей, оставшихся без своего бога.

Жан де Лафонтен, бог людей-чаек, поступил так же: он занял земли людей-лисиц и помог одержать им победу над акулами.

Бруно Баллар, бог людей-коршунов, контролирует огромную территорию. Он добился этого, осуществив жестокий захват южных народов.

Рабле, бог свиней, правит очень маленькой страной.

Жорж Мельес, бог тигров, и Густав Эйфель, бог термитов, покровительствуют перенаселенным странам, где живут народы с утонченной культурой.

Следуя указаниям Афины, три Оры раздают нам заряженные анкхи и бутерброды. Рабле требует стакан вина, чтобы расслабиться. Эдит Пиаф просит сигарету, Дюпюи – обезболивающее, Бруно Баллар – кокаину. Я прошу принести кофе, чтобы взбодриться.

Афина не хочет заставлять Зевса ждать, и нам дают на отдых очень мало времени. Оры забирают у нас стаканы и салфетки. Кентавры заново расставляют лестницы и табуреты вокруг сферы.

Удар гонга.

Мы занимаем свои места. Хариты помогают Дюпюи подняться на возвышение, поддерживая его под руки.

– Игра начинается, – объявляет Афина.

Удар гонга.

Помня о своем недавнем провале, я отказываюсь от идеи совершить переворот в сознании людей, и сосредотачиваюсь на создании подпольной армии дельфинов, которая сможет защитить мой народ. Я больше не распыляюсь на искусство и науку, и отдаю все силы наращиванию военной мощи. Если люди-акулы вновь задумают уничтожить мой народ, они встретят жестокое сопротивление, а не философов, стремящихся жить в мире, уважающих жизнь и достоинство другого человека, что в прошлый раз мешало им убивать, а значит, защищаться.

Теперь мои люди-дельфины в совершенстве осваивают производство нового оружия, небольших автоматов. Их удобно прятать и у них слабая отдача.

Я отказываюсь от изобретения утопизма, и, как следствие, люди-медведи не совершают утопистской революции, в Урсии по-прежнему монархия, царская династия благополучно остается на троне.

Но конфликт снова назревает. Все начинается с приграничных инцидентов, споров о цене на импортные товары и о небольших анклавах, существующих в соседних странах. Дипломатам не удается достигнуть договоренности.

Я знаю, к чему это может привести. Зародыш войны надо душить в самом начале. И я снова съезжаю на проторенную колею – прекращаю попытки вооружить мой народ и возвращаюсь к своему великому проекту об установлении мира во всем мире. Для этого мой народ предпринимает попытку создать Союз народов. Если я хочу спасти мой народ, то должен спасти весь мир. Только мир на всей планете поможет избежать кровавой бойни, которая началась во время прошлой игры.

Люди-дельфины с восторгом воспринимают эту идею, они создают благотворительные организации, прекрасные шпионки соблазняют политиков всех стран, в том числе и диктаторов, и заставляют их отказаться от захватнических планов. Сексуальность побеждает даже самых воинственных из них. У меня появляется надежда действительно установить мир на всей Земле-18.

Затишье длится около двадцати лет. Мне кажется, что я выиграл, и я снова возвращаюсь к своим идеям об Утопии, Связи и Анализе.

Но внезапно на планете начинает происходить что-то странное – повсюду начинаются антидельфиньи настроения. Ползут слухи, что дельфины отдают столько сил защите мира потому, что видят в этом личную выгоду. Журналисты твердят о «мирном заговоре». Политики заговорили о том, что «нужно иметь мужество для того, чтобы воевать» и «защищать свою родину». Людей-дельфинов обвиняли в том, что они ведут попустительскую политику и усыпляют бдительность, в том, что они слабаки и продались иностранцам.

Похоже, что каждое поколение хочет воевать, чтобы выпустить пар, забывая о цене, которую придется за это заплатить и о страданиях, которые пережили их родители.

Демагогия военных пробуждает в массах энтузиазм. Любые слова о мире освистываются, а тех, кто пытается выступать против войны, называют трусами.