Книга Морган ускользает - Энн Тайлер

Затем миссис Эппл подбросила Эмили идею. Чувствовала, наверное, что если обратиться к Виктору, то он ее автоматически отвергнет. Раз уж вы так помешались на сцене, сказала миссис Эппл, почему бы вам не играть на детских праздниках, на днях рождения? Можно поместить в газете объявление, обзавестись телефоном, взять у нее на время «Зингер» и сшить несколько костюмов. Матери будут звонить и заказывать «Красную Шапочку» или «Рапунцель»; из Эмили, при ее длинных светлых волосах, получится прекрасная Рапунцель. Она уверена, им с удовольствием станут платить приличные деньги, потому что дни рождения детей – непростое испытание для всех родителей.

Эмили поделилась этой мыслью с другими, поскольку думала, что сама-то справиться могла бы. Перед несколькими малыми детьми она коченеть, выходя на сцену, точно не станет. Виктор сразу высказался за, а вот Леон засомневался.

– Только мы трое? – спросил он.

– Мы сможем часто менять костюмы. А если персонажей будет больше, то исполнителей всегда найдем.

– Мама может играть ведьму, – сказал Виктор.

– Ну не знаю, – сказал Леон. – Я бы, если хотите знать мое мнение, не стал называть это театральной игрой.

– Ох, Леон.

На несколько дней Эмили эту тему отставила. Просто наблюдала, как та вызревает в его голове. Он возвращался со станции «Тексако» с черными руками, оставлявшими пятна на дверных ручках и стенных выключателях, и даже после мытья чернота сохранялась в складочках кожи и под ногтями. Сидя на кухне в ожидании тунца, Леон укладывал руки на колени и осматривал ладони, а потом переворачивал и осматривал снова. И в конце концов сказал:

– Насчет детских представлений. Думаю, как временное решение они сойдут.

Эмили промолчала. Леон продолжил:

– Попробовать можно, вреда не будет, главное не увязнуть в этом надолго.

Надо сказать, Эмили с Виктором, уверенные, что Леон передумает, уже составляли планы. Они заказали телефон, который будет стоять на кухне, и его установили на следующий после капитуляции Леона день. Поместили в газетах объявление и приготовили желтый плакат, чтобы вывесить его в «Мастерах на все руки». На плакате значилось: «Рапунцель, Золушка, Красная Шапочка. Или… назовите сказку сами». («Так нам хоть тысячная труппа не понадобится», – сказал Леон.)

И стали ждать. Ничего не случилось.

Только на шестой день позвонила женщина и спросила, не дают ли они кукольные представления.

– Мне не нужна пьеса с актерами, мне нужен кукольный спектакль, – сказала она. – Дочь без ума от кукол. А обычные спектакли ей не по душе.

– Ну, к сожалению… – начала Эмили.

– В прошлом году я обратилась в «Куклы Питера», ей понравилось, они взяли тридцать два доллара, но теперь, говорят, переехали в…

– Тридцать два доллара?

– Четыре доллара с ребенка, семеро гостей и Мелисса. Мне кажется, это недорого, а вам?

– Совсем недорого, – согласилась Эмили. – Мы берем за кукольные спектакли по пять долларов с ребенка.

– О боже, – сказала женщина. – Ладно, наверное, мы сможем обойтись без детей Макинтоша.

За две недели, которые оставались до дня рождения, Эмили, позаимствовав у миссис Эппл швейную машинку, соорудила Красавицу, двух ее сестер, отца и Чудовище, коим стала варежка из искусственного меха с пришитыми к ней глазами. «Красавицу и чудовище» она выбрала потому, что это была ее любимая сказка. Виктор сказал, что она и ему нравилась. Леону, похоже, было все равно. Для него все это явно оставалось разновидностью работы в «Тексако». Когда Эмили впервые превратила свою ладонь в Красавицу и важно прошлась перед ним, он на куклу почти и не посмотрел.

Сцену она вырезала из большого картонного ящика и купила для задника черную газовую ткань. Они с Виктором дурачились, разговаривая тоненькими голосами, под стать круглым кукольным личикам. Сестры Красавицы пели дуэты и вальсировали на подоконнике. Леон лишь мрачно взирал на них. Он подсчитал расходы на подготовку и понял, что большая часть их заработка уже потрачена.

– Сильно мы на этом не разбогатеем, – сказал он.

– Ты подумай о следующем разе, – ответила Эмили, – к нему у нас уже все будет готово.

– Ох, Эмили, давай лучше обойдемся без следующего раза.

В день праздника, зимний, дождливый, они погрузились после полудня в машину матери Виктора и поехали на север к украшенному лепниной дому миссис Тиббет в Хоумленде. Миссис Тиббет провела их через гостиную в большую холодную «клубную» комнату, где Леон и Виктор расставили на пинг-понговом столе картонную сцену. Эмили тем временем распаковывала кукол. Затем она и Виктор изобразили, как перешептываются и хихикают две сестры, и постарались вовлечь в эту игру Леона. Ему предстояло поработать Чудовищем, которого он еще и на руку ни разу не надевал, – с сюжетом они познакомили его по пути. Леон уверял, что из всех сказок знает только «Золушку». Теперь он не обращал на кукол никакого внимания, а беспокойно расхаживал взад-вперед, иногда останавливаясь и приподнимая штору, чтобы выглянуть в сад. Это все из-за родителей, думала Эмили. Дом напоминает ему родительский, она однажды побывала там между семестрами. Гостиная здесь тоже была оцепенелой, холодной, со светлыми коврами, на которые, похоже, никто не ступал, пустыми вазами, тикающей тишиной и обтянутыми полосатым атласом креслами, явно не предназначенными для того, чтобы на них садились дети. Даже миссис Тиббет немного походила на миссис Мередит – такая же изящная и вкрадчивая, с тронутыми сединой волосами, плотно сжатыми губами и чем-то несчастливым в голосе, хоть этого Леон мог и не расслышать. Эмили потянулась к нему, чтобы похлопать по руке, но удержалась и даже пальцы поджала.

Дверной звонок сыграл целую мелодию. «Не дом, а кафедральный собор, черт его подери», – пробормотал Леон. Появились первые гости. Мелисса Тиббет, тонколицая невзрачная девочка в синем бархате, вышла поздороваться с ними. Дети все пятилетние, заранее сообщила миссис Тиббет, ну, некоторым только-только исполнилось шесть. Достаточно маленькие, чтобы прийти раньше времени, успев дорогой помять или еще как-то попортить свои праздничные наряды, но и достаточно большие, чтобы не цепляться со слезами на глазах за принесенные подарки. Эмили помогала разворачивать. Миссис Тиббет куда-то исчезла, а двое мужчин сочли, по-видимому, что возиться с детьми – обязанность Эмили. Она запомнила два существенных имени – главной баламутницы (Лайза) и пугливой девочки, все норовившей укрыться в каком-нибудь углу (Дженнифер). И наконец рассадила всех перед сценой.

Виктор изображал отца. Эмили – каждую из дочерей, по очереди. Укрытая задником, она никакого страха сцены не испытывала.

– Что ты хочешь, чтобы я привез тебе, доченька? – проскрипел Виктор.

– Привези мне ларчик с жемчугами, – тоненько пропищала Эмили.

Леон закатил глаза к потолку.

– Что ты хочешь, чтобы я привез тебе, Красавица?