Книга В смертельном бою. Воспоминания командира противотанкового расчета. 1941-1945 - Готтлоб Бидерман

Враг продолжал вести мощный, но беспорядочный огонь по пристанционной территории все утро, и на чистом белом снегу резким контрастом выделялись черные круги земли, оставленные разорвавшимися снарядами. Возле угла дома взорвалась мина, но нанесла зданию лишь незначительный ущерб.

Мы устало вытянулись на полу, наслаждаясь роскошью нагретой комнаты. Утолив голод горячей картошкой с луком, мы скрутили сигареты из коричнево-золотых листьев крымского табака, которые смягчили на пару помятого медного самовара. Еще мы нарезали табак для трубок и погрузились в дискуссию относительно лучших методов обработки табака для получения максимального аромата. Один утверждал, что лучше всего замочить его в фиговом соке. Другой убежденно доказывал, что лучше всего – кукурузная водка, хотя ни того ни другого у нас не было. Желая положить конец этому глупому спору, Конрад посоветовал использовать конскую мочу, которая имелась в нашей армии в избытке.

Пока солнце поднималось над горизонтом, плотность артиллерийского огня возросла, достигнув крещендо, когда бог войны стал громить наши позиции. Снаряды, взметая вверх гейзеры земли, выискивали очередные жертвы. Наш часовой укрылся возле невысокой каменной стенки, и недалекий разрыв снаряда покрыл его грязью и обломками. Мы нашли его лежащим ничком на земле, руками он прикрывал голову, а тело и ноги были в кровоподтеках. Мы потащили его к своему укрытию, ныряя вниз и бросаясь плашмя на землю при каждом разрыве снаряда.

Я взял на себя обязанности часового, ведя наблюдение сквозь раму разбитого окна. В небе висели черно-серые шлейфы от рвущихся артиллерийских снарядов, и перед тем как обстрел прекратился, я заметил несколько новых, по форме похожих на гриб облаков, поднимающихся вверх на нашем участке. В 100 метрах отсюда на морозном утреннем воздухе ярко полыхали два дома.

Со своей позиции я увидел, как два солдата с винтовками на изготовку, обходя воронки, перебегают деревенскую улицу. В небо с шипением взвились две красные ракеты – предупреждение для нас о готовности к отражению вражеской атаки.

Вражеский артиллерийский обстрел возобновился, волной перемещаясь вперед, и, казалось, большинство снарядов падало в каких-то 100 метрах от нашей позиции. Пока наш взвод по тревоге выскакивал из дома, чтобы занять свои места на огневой позиции, я услышал резкий выстрел танковой пушки, смешавшийся с бешеным стрекотом винтовочных выстрелов и пулеметных очередей.

Мы бросились к своей противотанковой пушке, находившейся в двадцати шагах от того места, где железная дорога пересекала грунтовую. Присев возле орудия, я развернул его в ту сторону, откуда услышал грохот танка, и выглянул из-за орудийного щита, чтобы без помех осмотреть сектор ведения огня. Мимо промчался батальонный посыльный, отчаянно выкрикивая: «Танк! Танк!» Высунувшись из-за стального щита, защищавшего орудийный расчет, я заметил темный контур башни, медленно продвигавшейся между домами. Прижав правый глаз к резиновому кольцу оптики, я старался не выпускать из виду тяжелую машину, частично спрятавшуюся в боковой улице. С колотящимся сердцем я быстро повернул ствол туда, где в последний раз видел вражеский танк. Дистанция – 150 метров! Сердце почти выскакивало из груди, но я попытался спокойно дождаться, когда танк опять появится в поле моего зрения.

И вот стальной колосс уже угрожающе перемещается в прицеле с повернутой в нашу сторону мощной бронированной башней. Дрожащей рукой я нажал на кнопку выстрела. Орудие слегка отскочило назад, и через прицел можно было проследить траекторию 37-миллиметрового снаряда. В ужасе я смотрел на белый дым, который взвился в небо при ударе снаряда о башню. Рикошет!

– Танк в сорока метрах! – заорал я, не отрывая глаз от оптики.

Наш заряжающий Конрад уже вскрыл ящик с бронебойными снарядами для мощной брони. С быстротой молнии Вольф загнал тяжелый, с красным наконечником снаряд в орудие и с треском захлопнул казенник. Еще до того, как смог еще раз нажать на кнопку выстрела, я ощутил холодный воздух и ударную волну на щеке в тот момент, когда мимо нас просвистел тяжелый снаряд и врезался прямо позади нас в пылающий грузовик, разбросав по всему участку куски металла.

И вновь, прочно удерживая перекрестье прицела на центре контура танка, я нажал на кнопку выстрела. В ушах звенело от выстрелов, и мы были не в состоянии услышать разрыв снаряда на цели. Вольф и Конрад уже заряжали новый снаряд, когда я заметил тонкое облачко дыма, поднимающееся из башни, а через секунды после этого появилась ослепительная вспышка. Огромное черное грибовидное облако поднялось в морозное ярко-синее небо. Мощный взрыв сорвал башню с направляющих, когда внутри танка начали детонировать боеприпасы, она сползла с шасси, и ее длинная пушка неуклюже задралась к небу.

Пулеметная очередь вспорола свежий снег прямо перед нами. Сквозь звон в ушах мы услышали чей-то вопль: «Танк справа!» Четыре солдата ухватились за лафет и с напряжением, скользя по замерзшей земле, развернули орудие стволом в другом направлении. Я разглядел второй танк, медленно разворачивавшийся среди деревенских хат, и он медленно выходил на прямую, чтобы набрать скорость. Пуская клубы дыма из выхлопных труб, он разгонялся в нашем направлении, проламываясь сквозь деревянные заборы между садовыми участками примерно в 80 метрах от нас.

Тяжелый танк, переваливаясь с боку на бок, остановился, и его башня стала поворачиваться в поисках нашей позиции. Я поспешно попытался отыскать цель. Вдруг в перекрестье прицела орудийной оптики увидел круглое черное дуло вражеского орудия. Точно так же, как я уничтожил первый танк, сейчас вражеский стрелок наводил на нас свое орудие. Лихорадочно вводя поправки на снос и дистанцию, я оказался на какую-то долю секунды быстрее. Теперь лишь мгновение должно было решить, доживем ли мы до вечера или будем похоронены в безвестной могиле на позабытом поле боя. Наш первый снаряд с грохотом врезался в тяжелую башню, и мы увидели, как экипаж повалил наружу из задымившего танка.

«Танк справа!» Снова мы развернули ПТО и за горящими останками первого танка разглядели смутный силуэт третьего. Массивная машина, прорываясь сквозь дым, с грохотом двигалась на нас, а за ней бежали несколько русских пехотинцев с винтовками наперевес, громко крича «Ура!». Они быстро заняли самую дальнюю цепочку домов в Мекензиевых Горах. После попадания снаряда в корпус танка, где была толстая броня, он плавно остановился, а башня стала медленно поворачиваться в нашем направлении. Мы послали в танк еще один бронебойный снаряд, и его немедленно охватило пламя. Пока мы обстреливали ряды пехоты осколочными снарядами, Вольф и Конрад с дьявольской скоростью перезаряжали пушку. В защите нашей позиции к нам присоединился одинокий пулемет, и атака была отражена.

На большом расстоянии я заметил четвертый и пятый танки, мы открыли по ним огонь, и мимолетные тени башен исчезли за гребнем холмов. Пехота отступила, чтобы оказаться под заградительным огнем наших минометных расчетов и артиллерийских батарей.

У ПТО мы вскинули руки к небу и кричали друг другу что-то невразумительное в не поддающемся контролю порыве. Мы были вне себя от облегчения, избежав почти неминуемой смерти. После нескольких долгих минут ликования я стал мысленно восстанавливать великолепную слаженность, проявленную солдатами моего расчета. Каждое движение, каждое действие и каждое слово были осознанными и приносили результат. Бесконечные тренировки и упражнения с орудием, проклятия, жалобы и пот, затраченные в прошлые месяцы, в этот день спасли нам жизнь.