Книга Сталинские соколы против асов Люфтваффе - Георгий Баевский

На рассвете 5 июля мы услышали далекий, необычный, все нараставший гул, превратившийся в грохот артиллерии. Одновременно в воздухе появились большие группы наших самолетов. В этих массированных налетах участвовал и наш полк. Накануне всем трем эскадрильям полка была поставлена одна боевая задача: участвовать в массированном ударе нашей авиации по важнейшим аэродромам, на которых базировались самолеты противника, — Рогань, Основа, Барвенково; позже прикрывать от ударов вражеской авиации наши войска и переправы через реку Северский Донец. Первый полет нашей 2-й авиаэскадрильи — на Барвенково, две другие эскадрильи наносят удар по аэродромам Рогань и Основа. Но, видно, нас уже ждали, в воздухе завязались ожесточенные воздушные бои. Запомнились армады фашистских бомбардировщиков, их массированные налеты большими группами под прикрытием десятков истребителей. Резко возросло и количество наших самолетов в воздухе.

В первых же вылетах, ранним утром 5 июля, мы увидели, что на передовой все в огне. К концу первого дня битвы и в начале второго запах пороха был ощутим даже на высоте 2–3 тысяч метров. Летали мы тогда с открытым фонарем, в кабинах было очень жарко, да и чувствовали себя как-то уверенней, чем с закрытым колпаком, в тишине. Связь оставалась несовершенной, передатчики имели только командиры. В наушниках — треск, слышимость неважная…

Помню, наша эскадрилья успела сбросить бомбы на неприятельский аэродром и сразу переключилась на бои с «мессерами», запланированной штурмовки не получилось. И откуда появилось такое количество вражеских истребителей?!

Это было начало Курской битвы. Да, не потеряет смысл никогда старая, мудрая истина: никакая ученость не может заменить опыт!

В первые дни резко увеличилось количество боевых вылетов. Так, 7 июля я выполнил пять боевых вылетов, среди них и на перехват, и на разведку аэродромов в районе Харькова, и на штурмовку аэродрома Задонецкий, и на сопровождение штурмовиков Ил-2.

В одном из этих вылетов при сопровождении четырех Ил-2 в район Белгорода в воздушном бою с восемью истребителями противника, действовавшими исключительно активно и настойчиво, несмотря на малую высоту и плохую видимость, мне удалось зайти в хвост и дважды атаковать Me-109, но противник продолжал энергично маневрировать. Однако очередная трасса моего самолета заставила пилота «мессера» резко потянуть ручку управления на себя, выйти на закритические углы атаки и сорваться в штопор… Попыток вывести самолет после срыва или покинуть машину не было. Первый раз я встретил немецкого пилота в маневренном воздушном бою. Результат этого боя для меня был глотком свежего воздуха в тяжелейшей и напряженной обстановке начала великой битвы. В тот памятный день, 7 июля, в бою погибли два наших молодых летчика — младшие лейтенанты Сверлов Николай Иванович и Сидорец Евстафий Афанасьевич.

Первые несколько дней были особо напряженными. Наш полк действовал на широком фронте: от Белгорода на севере, далее на юг по реке Северский Донец, Чугуев (40 км восточнее Харькова), Балаклея, Изюм, Красный Лиман — всего около 250 километров. Наиболее активными боевые действия были в районе Харькова, где на аэродромах Рогань, Основа, Сокольники сосредоточились крупные силы немецких бомбардировщиков и истребителей, а также в районе Северного Донбасса, где 17 июля началась Изюм-Барвенковская наступательная операция войск Юго-Западного фронта в ходе Курской битвы. В отдельные дни налеты проводились и в район Белгорода, и на противоположный фланг — в район города Изюм. Так, 16 июля, выполняя полет с бомбами на блокирование аэродрома Краматорская, в воздушном бою с группой истребителей и подходящими к аэродрому бомбардировщиками я трижды атаковал, поджег, а затем и сбил один «Хейнкель-111», который упал в районе Студенок. В тот же день в воздушном бою был сбит прибывший к нам в полк с Востока стажером на должность командира полка майор Кулик Филипп Иванович, так хорошо показавший себя в первых боях…

В течение последующих нескольких дней наша эскадрилья в составе полка выполняла полеты на прикрытие войск и переправ в районе Изюм, Червоный Шахтер, Сухая Каменка. В ежедневных воздушных боях летчики эскадрильи сбили несколько самолетов противника, пытавшихся бомбить наши переправы. Автор этих строк 19 июля сбил Хе-111, израсходовав 360 снарядов пушки ШВАК, почти полный боекомплект. Этот бомбардировщик сбить было очень нелегко[6].

А 21 июля в нескольких километрах от своего аэродрома по указанию с земли я осуществлял перехват разведчика противника, возвращавшегося уже с нашей территории. Это был Ю-88, который на большой скорости со снижением спешил в сторону Харькова на один из многих аэродромов. Попытка сблизиться и атаковать его была неудачной — «юнкерс» резко развернулся на обратный курс и с набором высоты исчез в сплошной облачности. Однако буквально через пару минут он появился вновь, и опять со снижением, на большой скорости. При попытке атаковать его все повторилось. Но на третьем маневре мне удалось атаковать «юнкерс» с задней полусферы. Оторваться от меня ему никак не удавалось, и я стал свидетелем удивительного зрелища, ни до, ни после этого случая ничего подобного видеть не доводилось: многотонный бомбардировщик с большой перегрузкой маневрировал как истребитель — с непрерывно срывающимися с консолей крыльев белыми струями и непрерывной стрельбой стрелка. Этот воздушный цирк продолжался и после того, как Ю-88 был подожжен. Впереди уже виднелась река Северский Донец, но бензина у меня почти не осталось, и казавшийся таким близким итог не был подведен. В моей летной книжке записано: «Был атакован бомбардировщик Ю-88, который горел, места падения бомбардировщика летчик не наблюдал. Расход БК — 340 ШВАК». Техника пилотирования немецкого летчика этого «юнкерса» меня поразила и внушила глубокое уважение к его мастерству. Я понял, что нужно еще лучше изучать сильные стороны противника, с тем чтобы хорошо понять их и более эффективно и разнообразно использовать возможности своего самолета.

Все дни Курской битвы — это боевая работа на предельном режиме моторов, сил, нервов. Большое количество вылетов и все — с боями.

Вставали с рассветом, в 3–4 часа утра были уже на аэродроме. Сюда нам привозили плотный завтрак — колбаса, тушенка американского производства, так называемый «второй фронт», хлеб, чай. Давали хороший табак — «Гвардейский».

Полковой врач Лукьяненко, очень внимательный к здоровью каждого летчика, по утрам раздавал нам коробочки с шоколадным драже «Кола», которое, как считалось, повышало энергию и выносливость.

Обед — уже вечером, тогда же наливали наркомовские 100 граммов водки. Желающим, правда, удавалось выпить и значительно больше. Я до этого не пил, отдавал другим свою норму, а тут перестал быть «белой вороной». И закурил там же, правда, всего на полтора года, после чего оставил эту привычку насовсем.

Кстати говоря, было несколько исключительных случаев, когда спиртное выдавалось перед боевым вылетом. Я уже писал о тяжелейших штурмовках немецких аэродромов в Донбассе в апреле — мае 1943-го. Два раза летали без штурмовиков, только силами истребителей. Это было самое опасное, ведь аэродромы защищались сильным огнем зенитных батарей. После постановки задачи командир полка говорит: