Книга Поздний развод - Авраам Бен Иегошуа

– Алло!.. Это я, – с фальшивой бодростью объявляю, останавливаясь и помахивая папкой с документами, после чего продолжаю осторожно продвигаться вперед и вновь замираю, не доходя нескольких футов до пса. Который на меня не глядит, но всем своим видом показывает – он знает, что я тут.

После того как я женился на Яэли, я некоторое время пытался называть свою тещу мамой, но это желание прошло у меня довольно быстро. Вместо этого я иногда ее целовал, от случая к случаю. Мне кажется, что после свадьбы я один был обескуражен.

Она отключает шланг при помощи заглушки и, согнувшись, продирается сквозь заросли, чтобы закрыть кран, после чего направляется ко мне. На ней просторная хлопчатобумажная блуза, которую Яэль купила ей в прошлом году, на ее сильных ногах – крепкие фермерские башмаки, неприбранные светлые волосы окружены странным светом, оттеняющим ее загорелое, в веснушках лицо, придавая ему даже некоторую игривость. В минуту, когда все они в один голос заверили меня, что малышка вылитая копия бабушки, они похитили ее у меня.

Я пожал ее руку:

– Как поживаете?

Она смущенно улыбается, изящно наклонив голову, но не произносит ни слова.

– Яэль прислала этот вот порошок для собаки. Что-то вроде витаминов. Не скажу точно, какие именно. Полагаю, это надо смешивать с едой. А это – немного клубники для вас… купил по дороге… отличные ягоды…

Она кивком благодарит меня, глаза ее блестят, она осторожно берет пакеты, не переставая улыбаться. Будь у меня время, я написал бы книгу о взаимосвязи между улыбкой и сумасшествием. Некоторое время мы стоим так, чувствуя себя неловко, затем, поддерживая друг друга, подходим к стульям, расположенным среди деревьев, и садимся. Она продолжает неопределенно улыбаться, как-то автоматически покачивая головой.

– Итак, он прибыл позавчера, – начинаю я самым благожелательным тоном в манере почти что эпической.

Она слушает безмолвствуя.

– Выглядит он хорошо, конечно, он постарел, но кто не…

Ее глаза сияют.

– Он все еще жалуется на судороги в шее?

Наконец-то она заговорила. Интересно, с какой частотой это будет происходить.

Судороги в шее? Я этого не заметил… О чем это она говорит?

– Судороги?

Но она не отвечает. Она вглядывается вдаль.

– Он все еще не привык к разнице во времени. Ночью он бодрствует, а весь день спит.

Она испытующе смотрит на меня.

– Ему не следует доставлять вам неудобства… там дети…

– Никаких неудобств. С чего бы? Гадди так счастлив его увидеть.

Имя Гадди успокаивает ее. Она закрывает глаза. Собака выбирается из кустов и виляет хвостом. Цепь она тянет за собой. Она обнюхивает землю, потом обнюхивает меня, обнюхивает пакеты, облизывает их, скулит, вертится и, наконец, пролезает между ножками стула.

– Яэль, должно быть, ужасно устает…

– Да нет… разве что немного… все хорошо, так что…

– Давайте ей отдохнуть. Не давите на нее.

– В каком смысле?

Но она не ответила. Что она в действительности думала обо мне? Сначала, когда с ней все было в порядке, я ощущал с ее стороны едва ли не презрительную надменность, а теперь, в последние годы, – мягкую любовь умалишенной. Аси и даже Цви… она исчезла из их жизни, и только Яэль заботилась о ней, а я заботился о Яэли.

Тишина. Кристально чистый весенний воздух. Струйка воды, вытекающая из шланга.

– Здесь так замечательно. Этот ветерок, это море… все, действительно все. А вчера у вас шел дождь?

Она сидит, склонив голову на сторону, положив руки на колени своей чистой рабочей одежды из хлопка, следы золотых прядей в ее волосах, она сидит очень прямо.

– Каждый раз, когда я думаю о вас, я говорю себе самому, как повезло всем нам, что мы нашли такое тихое место. Если когда-нибудь будет нужно… если случится… это как раз такое место, в котором я хотел бы оказаться… я имею в виду…

Опять этот мой длинный язык. Из-за этих последних совершенно ненужных слов мне тут же приходится изворачиваться, давая задний ход. Она внимательно слушает меня, и ее пальцы теребят подол платья, нервно накручивая на палец отпоровшуюся тесьму. Вдали, посередине дорожки, стоит великан с метлой, приговоренный пожизненно занимать этот пост. Его пустое лицо обращено в нашу сторону. Здесь, по крайней мере, никто не перебивает меня, когда я говорю.

Я вручаю ей документы.

– Это… здесь… соглашение. – Внезапно я понимаю, что волнуюсь. – Я составил все это. Соглашение о разводе.

Она внимательно слушает меня, но не делает никаких попыток посмотреть, что я принес. Я заботливо кладу папку ей на колени. Собака начинает скулить, она выбирается из-под скамейки и трется об меня, оставляя клочья рыжей шерсти, из собачьей пасти на меня летит поток слюны, затем пес кладет голову на колени хозяйки, и теперь слюна льется прямо на документы.

Она глядит на меня.

– Пес тоже хочет прочитать их.

Я улыбаюсь не без горечи. Это она так шутит или снова спятила? Скорее всего, и то и это. Сумасшедший имеет право на любые шутки, будь я на ее месте, скорее всего, я шутил бы точно так же, ведь так соблазнительно обладать законным правом говорить что угодно, не неся никакой ответственности за свои слова.

Она раскрывает пакет с клубникой, вытаскивает из него большую спелую ягоду и дает ее псу, который мгновенно проглатывает ее.

– Ты столько здесь написал… я что, должна прочитать все это?

– Боюсь, что все… прежде чем подписать. Таков у нас порядок.

– У нас?

– Я имел в виду адвокатов.

Она держит документ близко у глаз, пытаясь понять, что в нем, но быстро устает и протягивает руку ко мне.

– Может, ты сам прочитаешь его мне? Я не могу ничего разобрать. Я разбила свои очки… я говорила Яэли… Я не смогла прочесть даже книгу, которую она мне принесла…

Я взял документ, аккуратно вытер все следы собачьей слюны и начал медленно читать. Пес, проглотив последнюю ягоду, начал жевать бумажный пакет. Киссинджер сидит в дворцовом саду на берегу Нила, объясняя свой план соглашения о размежевании, в то время как фоторепортеры, сидя в зарослях, нацеливают на участников переговоров свои длиннофокусные объективы. Время от времени я прерываю чтение, чтобы внести необходимые пояснения, объяснить некоторые термины, формулировки и то, как я обошел некоторые сомнительные места и преодолел возможные препятствия. Осталось выяснить, что из этого всего она поняла. За все это время она не произнесла ни слова, крепко сжимая ошейник на собачьей шее. Так или иначе, я закончил.

– А что малышка? – спросила она. – Она больше не будит вас по ночам?

– Малышка? Время от времени.