Книга Один день тьмы - Екатерина Неволина

Подавив невольное сожаление, я прошла зал, оставляя за спиной внушающий ложное ощущение тепла и уюта костер и компанию, в очередной раз зашедшуюся громоподобным хохотом.

У каждого своя дорога.

Моя привела меня в покои Королевы. После довольно уютного зала, где собралась ее свита, ее грот показался мне вымороженным и пустым. Королева сидела на большом камне и, вращая колесо какого?то странного деревянного станка, негромко напевала на смутно знакомом мне языке. Это не был тот английский, который мы изучали в школе, но какие?то общие корни определенно присутствовали.

И тут Королева подняла на меня взгляд и пропела:

Весна одела лес листвой,

Усыпан лес цветами,

И рожь колышется волной

Под вешними дождями.

В природе единятся все,

Когда нагрянет враг,

Но слышен почему лишь мне

Судьбы зловещий шаг?

Скользит форель в ручье крутом

Серебряной стрелой,

Рыбак таится за кустом

Под старою ветлой.

И жизнь моя ручьем текла,

Я был форелью в нем,

Пока любовь не обожгла

Пылающим огнем…[2]

Ее голос и вращение колеса — во всем этом было какое?то особое очарование. Я, словно загипнотизированная, шагнула к ней, а Королева вдруг замолчала и внимательно посмотрела на меня.

— Ты хочешь о чем?то спросить? — проговорила она. — Спрашивай.

Я растерялась. Вопросов действительно было много, но вот стоило ли их задавать? На секунду мне показалось, что Королева знает, что произошло со мной в пещере с круглым молочным озером, поэтому я выпалила первое, что только пришло мне в голову.

— А что ты делаешь? — спросила я и тут же сама удивилась странности своего вопроса.

Королева недобро улыбнулась.

— Ну конечно, я отвечу, что пряду, потом ты попросишь у меня веретено, уколешь палец и упадешь бездыханная на пол… — Она немного помолчала. — Кстати, тебе никогда не казалось, что эта сказка — про нас? Потеряв кровь, вампир может впасть в долгий?долгий сон… и почему бы ему не пробудиться от поцелуя?… Ты, конечно, понимаешь, что я имею в виду?…

Я понимала, что она говорит загадками, а еще, что на ее прялке вовсе не было нити! Она вращала колесо совершенно пустой прялки!

«Здесь все сумасшедшие. Я тоже сумасшедшая», — успокоила я себя.

— Ну что же ты молчишь? — снова спросила меня Королева. — А хочешь, мы поиграем в другую сказку. Ты будешь Белоснежкой, а я — злой мачехой?

Я опустила глаза, разглядывая пыльный пол пещеры, а затем снова подняла их на Королеву.

— Прости, моя Королева, я пришла на твой зов, и если ты хочешь, чтобы я разгадывала загадки…

Она досадливо нахмурилась:

— Ты слишком скрытная девочка. Мне кажется, от тебя стоит ожидать неприятностей.

Я вздрогнула так, как будто меня ударили.

— Вовсе нет, моя Королева, я готова служить тебе.

Она с силой крутанула колесо пустой прялки и вдруг как ни в чем не бывало улыбнулась:

— Вот и хорошо. Тогда пойдем со мной. Я хочу тебе кое?что показать.

Я хотела спросить «куда», но колесо вращалось прямо перед моими глазами. Оно кружилось и кружилось, и я уже не видела ничего, кроме вычерчиваемых в воздухе спиралей.

Передо мной была каменистая пустошь, посреди которой стояло белое, похожее на скелет, дерево со скрюченными, словно в немыслимых муках, ветвями.

Очень знакомое место. Кажется, когда?то я здесь бывала.

Всего один шаг — и я оказалась в центре, в каменном лабиринте.

— Придите ко мне! — услышала я шепот, от которого все мое тело пронзила дрожь. — Придите, и я подарю вам вечную жизнь! Пусть годы проносятся мимо, пусть проходят века, тысячи раз облетает листва с деревьев, тысячи раз разливы покрывают пробудившиеся поля, тысячи раз рождаются и умирают всходы, а вы будете вечно молоды. Я подарю вам необычайные силы, я открою перед вами границы мира. Я подарю вам власть! Власть — это кровь!

— Кровь! Кровь! — откликнулся дружный хор голосов.

В бешеном ритме застучали барабаны.

Я оглянулась. Подле меня стояла девочка лет двенадцати, босая, в странной одежде и грубом шерстяном плаще. Ее медно?рыжие волосы были заплетены в две косы, спускающихся до самых коленей. А на бледном детском личике сухо сверкали безумные зеленые глаза.

— Королева? — с удивлением произнесла я.

Она быстро взглянула на меня и улыбнулась, сверкнув белоснежными зубами.

— Тогда мир был очень молод… — проговорила она звучным голосом. — Ты знаешь, что здесь происходит.

Хугин уже показывал мне эту картинку, и я кивнула:

— Становление. Ты показываешь мне первых вампиров. Это твои собратья?

Девочка поправила плащ, застегнутый золотой булавкой, украшенный орнаментом в виде листка клевера.

— Тогда еще племя вампиров было единым, — сказала она, и я удивленно заметила, что Королева так легко произносит слово «вампиры», слово, которого больше, чем огня, боятся в Московском Доме.

— А почему вы разделились? Что произошло?

Девочка села на камень и принялась теребить кончик одной из кос.

— Ничего необычного. Это только в сказках случается нечто особенное — два брата влюбляются в одну и ту же прекрасную девушку и начинают кровопролитную схватку или, как говорит один из новых вариантов истории, оба приносят жертву своему богу, но тот принимает лишь одно из подношений. Здесь ничего подобного не происходило. Сначала вампиры были богами, им поклонялись люди многих народов, им придумывали пышные имена и зловещие, величественные истории. Шло время, человеческое общество развивалось, и вампиры утратили былую власть. Вот этот момент и стал переломным. Одни хотели по?прежнему жить среди людей, делая вид, что ничем не отличаются от них. Кстати, тогда и речи не шло об этой полусинтетической пресной жиже, которой питаются нынешние «цивилизованные» вампиры. Другие взбунтовались, наотрез отказавшись надевать на себя маску. Непонимание вылилось в конфликт, и тогда случилась первая из вампирских войн. С годами противоречия все усиливались, и теперь ни у кого даже мысли не возникает, что враждующих можно примирить.

— А вы бы хотели мира?

Королева вскочила.

— Нет! Никогда! — крикнула она. — Вот посмотри!

И перед моими глазами замелькали сцены битв, мало меняющиеся от века в век. Я видела, как кипит котел взаимной ненависти, как переполняется он кровью. Власть, кровь и смерть — они всегда идут об руку, и нигде не находится даже крохотного местечка сочувствию и любви.