Книга Бунт Дениса Бушуева - Сергей Максимов

Мокрый, смеющийся с перекинутым через плечо пиджаком, Денис Бушуев поднялся на корму «Невы».

– Жив, что ль, товаришок?.. – приветливо крикнул ему седенький старичок-колхозник, лежавший на бухте канатов.

– Жив, папаша… – в тон ему ответил Денис, смеясь и показывая белые, крепкие зубы.

Он был насквозь мокрый. Клетчатая рубашка прилипла к телу. Мокрые белокурые волосы спутались в комок, и короткие пряди их лезли на лоб. Отряхиваясь, он взглянул наверх, закинув голову, и на какое-то мгновение встретился с глазами Ольги, прямо и открыто смотревшей на него. И взгляд его карих глаз показался ей удивительно мягок и добр. По широкоскулым щекам его текли с висков и лба капли воды, в них играло солнце – и это почему-то ей особенно запомнилось.

В том, что они на миг встретились глазами, не было ничего странного или значительного, но то, что ей еще раз захотелось – и непременно – заглянуть в эти карие глаза, – и не понравилось ей, и удивило ее. Но в тот миг, как только он опустил глаза, она поняла, что он обязательно, сейчас же взглянет еще раз. И когда действительно он снова взглянул на нее, но взглянул на этот раз как-то хмуро и растерянно, она уже не к удивлению своему, а к ужасу поняла, что охвачена тихой и светлой радостью. И, не сумев скрыть этой радости, она бессознательно, но искренне улыбнулась ему, улыбнулась еле заметно и тоже растерянно.

Аркадий Иванович ничего не заметил.

XIX

Бушуеву отвели каюту рядом с салоном 1-го класса. Зашедшему навестить его капитану Бушуев назвал себя, но попросил никому не говорить его настоящего имени. Капитан охотно согласился. Условились: Денис – работник Горьковского райкомвода, Иван Иванович Иванов.

С наслаждением вымывшись, Денис прилег отдохнуть и подумать. Очень хорошо он сделал, что посмотрел «Братьев» в трактовке Горьковского театра. В самом деле, образ повстанца Еремина в исполнении замечательного талантливого молодого актера Коровина вышел несколько иным, чем его задумал автор, и резко отличался от образа, созданного Топорковым в МХАТе. В нем было столько внутренней правды и силы, что он затмевал собою все и всех, и образы врагов его – коммунистов – теряли рядом с ним всю свою убедительность и силу. От этого спектакль принял явно контрреволюционную окраску.

Бушуев вспомнил свой разговор с Муравьевым и подумал о том, что во многом Муравьев прав.

«А ведь в самом деле, – мысленно признался Денис, – отрицательные персонажи у нас получаются куда лучше положительных… И у нас, и у актеров…»

– Э-эх, «Грозного» надо дописать… – вслух сказал Денис и вскочил с койки.

Он взволнованно ходил по каюте, думая над поэмой, над которой давно уже работал. И вдруг, без всякой связи с основным ходом мыслей, вспомнилась ему русая головка и милая, откровенная улыбка там, на борту…

– Это еще что такое? – удивился почти до испуга Денис, останавливаясь перед зеркалом и почему-то вглядываясь в собственное изображение. Лицо его в самом деле выглядело удивленно-растерянным.

Тряхнул головой и довольно громко сказал:

– Чепуха…

И, отойдя от зеркала, еще раз повторил:

– Чепуха страшная…

Однако тут же почему-то подумал, что хорошо бы было пойти поужинать, хотя голода особого не чувствовал. Не торопясь побрился, надел свежую рубашку и запасные серые брюки и без пиджака (пиджак был еще мокрый) отправился в салон.

И первое, что ему бросилось в глаза, когда он вошел в просторный салон 1-го класса, это была Ольга Николаевна, склонившаяся над столом.

XX

Аркадий Иванович с Ольгой пришли в салон за час до прихода Бушуева, заняли уютный столик по левому борту – отсюда был виден «горный» берег Волги – и принялись за ужин. Но – странно – разговор как-то не клеился, беседовали вяло и неинтересно. Аркадий Иванович относил это за счет общего томительного ожидания вечера – и был счастлив.

Ольга же, с самого того момента, как только увидела Дениса, все время пыталась припомнить, где и когда она видела эти карие глаза и почему они ей так знакомы.

Но вспомнить ничего не могла. И ей мучительно захотелось увидеть Дениса еще раз.

Буря почти стихла. Пароход шел, чуть вздрагивая. Глухо вздыхали где-то внизу машины. За окном салона лениво плыли освещенные закатным солнцем багряные берега.

Официант уже убрал со стола. Перед Ольгой и Аркадием Ивановичем стояли лишь стаканы с чаем в плетеных соломенных подстаканниках. Народу было мало, и они сидели уединенно.

– Хочешь чего-нибудь выпить? – предложил в третий раз Аркадий Иванович, надеясь, что рюмка вина подымет настроение Ольги.

– Ты так упорно просишь меня выпить, что толкаешь на нехорошие подозрения, – полушутя, полусерьезно сказала она. – А знаешь что: я выпью. Спроси рюмку шартреза.

Аркадий Иванович подозвал розовощекого разбитного официанта. Когда официант принес ликер, Аркадий Иванович вдруг спросил у него:

– Скажите, почтеннейший, а кто этот веселый товарищ, которого «Нева» приняла недавно с катера? Уж не ответственный ли какой-нибудь товарищ?

Ольга вздрогнула, тревожно мельком взглянула на Аркадия Ивановича и опустила глаза. Аркадий Иванович весело смотрел на официанта.

– А кто ж его знает… – ответил официант. – Кажись, работник райкомвода. Горьковского, что ли… Еще что прикажете?

– Да пожалуй, что и ничего. Ты что-нибудь еще хочешь? – обратился он к Ольге.

– Нет. Спасибо.

Официант ушел.

В эту минуту вошел в салон Денис Бушуев. Остановившись на секунду в дверях и увидев склоненную голову Ольги, – Ольга его еще не видела – он направился к ее столику, бессознательно, автоматически.

– Легок на помине… – шепнул Аркадий Иванович, заметив Дениса. И – улыбнулся.

Ольга рывком подняла голову и взглянула в лицо Бушуеву, чуть, еле заметно и мгновенно покраснев. И опять ничего не заметил Аркадий Иванович, он тоже смотрел на Дениса. А Денис шел ровным и спокойным шагом прямо на них, и оба они – и Бушуев и Ольга – продолжали упорно смотреть в глаза друг другу. Она не выдержала и отвернулась. Когда он прошел мимо нее, она почувствовала движение воздуха и по шуму отодвигаемого за ее спиной стула догадалась, что он сел за соседний столик.

– Нахал, видимо, порядочный… – шепнул Аркадий Иванович.

То, что Денис сел возле них, не понравилось и Ольге.

Денис, между тем, как всегда, немного подивился на себя и, позвав официанта, заказал ужин. Беспечно выпив две больших рюмки водки и закусив их розовым балыком, он стал дожидаться ухи, думая о сыне и о том, как он с ним встретится. За его спиной шла тихая, неторопливая беседа.

Официант принес дымящуюся стерляжью уху.

– Хороша, брат, а? – поводя носом, осведомился Денис у официанта.

– Хороша, товарищ… – восхищенно подтвердил официант.