Книга Тур Хейердал. Биография. Книга 1. Человек и океан - Рагнар Квам

Новое происшествие случилось позднее. Тур как раз приготовил себе тарелку сметанной каши[12], когда появился Ула. С ним был незнакомый человек. Они собирались ловить рыбу оттертралом. Не хочет ли Тур пойти с ними, спросили они, и он с большим удовольствием откликнулся на приглашение.

Незнакомец сел за весла, вдали от берега Ула спустил в воду два оттер-трала. Рыба ловилась хорошо, но, как назло, оказалось, что на берегу стояли рыбные инспектора и рассматривали их в бинокль. Ловить оттер-тралом разрешалось только местным деревенским жителям, и снова Уле пришлось подвергнуться допросу. Он уверял, что у него есть разрешение властей, но лицензия осталась дома, в Хинне. Инспектор не поверил Уле на слово и проводил его до дома, чтобы выяснить все до конца. Незнакомцу тоже не удалось вызвать сочувствие инспекции, ему грозил штраф в 50 крон.

Тур отделался легким испугом. Люди с биноклем сочли, что он не принимал участия в ловле, а только смотрел, — так они и сказали, хотя, конечно же, видели, с каким радостным оживлением Тур помогал снимать рыбу с крючка. Милосердие в них возобладало над чувством долга: юный Хейердал выглядел совсем еще ребенком. Однако Тур не очень понял, почему так строго обошлись с Улой. Да, он был из Лиллехаммера, и поэтому формально не считался жителем деревни. Но он жил в Хинне, и был таким же деревенским жителем, как и остальные. Почему местные власти преследовали его и не разрешали пользоваться тем малым, что он добывал себе на жизнь в лесу? Неужели было бы лучше, чтобы он стал городским бродягой?

Тур за свою короткую жизнь не так часто сталкивался с несправедливостью. Но это лето заставило его соприкоснуться с богатым на конфликты миром взрослых. Он записал в дневнике: «Какая низость, как подло поступают эти местные крестьяне по отношению к Уле, я еле сдерживался от злости, когда они делали спилы с наших бревен».

Однако ничто не могло помешать Туру вести собственную охоту за приключениями. Практически каждый день он собирал рюкзак и отправлялся в поход — с Улой, с кем-то еще или в одиночку. Он ходил вдоль ручья, бродил по болотам, поднимался на вершины, и все это с одной целью — наблюдать. Дикие утки низко летали над водой, скрывались в камышах, где водились ондатры и мелкая живность. Куропатки звали своих цыплят, что разбрелись кругом, среди деревьев раздавался шум крыльев глухарей. Там и сям Туру попадались лемминги: он не мог удержаться, чтобы не попробовать поймать какое-нибудь из этих маленьких существ. Иногда это удавалось, но обычно он оставался без добычи. Тогда случалось, что, увлекшись дикой игрой, он поднимал ружье и нажимал на курок — выстрел разрывал лемминга в клочья. В пылу ловли Тур забывал, что убивать зверей плохо. Впрочем, куда чаще он стрелял по мишеням, бутылкам, жестянкам, корням, плавающим в воде. Ему так нравилось стрелять, что он достал себе револьвер 32 калибра. С ним он бродил по лесу и целился в деревья или развлекался, простреливая дырки в полу веранды.

Несмотря на то, что Алисон всегда следила за увлечениями сына, в его сумасшедшем увлечении стрельбой она не видела ничего дурного. Возможно, это объяснялось тем, что в юности она сама любила пострелять и даже, будучи в Англии, получила в подарок «маленький симпатичный револьвер». Только когда Тур выстрелил в тарелку и она разлетелась на мелкие кусочки, случился скандал. «Если он хочет стрелять, пусть держится подальше от дома», — заявила Алисон.

Таким же привлекательным, как лес и горы, было для Тура и озеро Хорншё с маленьким островом посередине. Там он купался, плавал на лодке, ловил рыбу.

Лив и Тур в Хорншё осенью 1936 г.

Там он построил свой первый плот, использовав, как он записал в дневнике «несколько поленьев и палок». И далее: «Я забрался на плот и поплыл к острову. Плот не был особенно устойчивым, и, когда налетели надоедливые оводы, он несколько раз чуть не перевернулся из-за моих резких движений».

Но плот не перевернулся. Вскоре Тур заплыл так далеко, что до берега стало одинаково далеко в любую сторону, но — хотя он плавать не умел — страха не было.

Он ведь сам построил этот плот.

Тихоокеанский рай. На о. Фату-Хива Маркизского архипелага Тур и Лив хотели найти путь обратно к природе

ФАТУ-ХИВА

Назад к природе. Лив и Тур хотели сбежать от цивилизации и жить как можно проще. Эту хижину на Фату-Хиве построил для них последний каннибал

Королевская терраса

Капитан Винни Брандер был очарован норвежской парой, которая отправилась в столь далекий путь, чтобы укрыться от цивилизованного мира. В некоторой степени он сделал то же самое, когда много лет назад простился с Европой, чтобы обосноваться в тихоокеанской глуши. Но ему хватило Папеэте, «столицы» Таити, хотя и туда в последние годы проникла цивилизация. Там даже появились автомобили. Жить на одном из дальних, совершенно не затронутых цивилизацией островов было для него слишком, и он с трудом мог понять желание молодоженов поселиться на Фату-Хиве. Если говорить откровенно, он совсем не хотел высаживать там норвежцев.

Брандер был капитаном шхуны «Тереора», ходившей между островами Французской Полинезии. По происхождению он был британец, ему довелось плавать по многим морям. С годами он стал куда спокойнее чувствовать себя на суше, нежели в море; впрочем, как только он всходил на корабль, да еще если в досягаемости оказывался стакан виски, кровь моряка начинала бурлить в жилах. В водном пространстве между Таити и Маркизскими островами было полно рифов и невысоких атоллов, но он знал их как свои пять пальцев. Везде, где бы он ни появлялся, островитяне выбегали на берег и приветствовали его. Для них капитан Брандер и его судно были связующим звеном с внешним миром, именно он забирал у них урожай копры и привозил взамен соблазнительные плоды цивилизации.

Поскольку Брандер недолюбливал современный мир, ему не очень нравилась роль своего рода негоцианта. Зачем, спрашивается, жителям дальних островов нужны эти «трехколесные велосипеды, швейные машинки, нижнее белье и консервированный лосось»? Но поскольку и ему надо было чем-то зарабатывать себе на хлеб, капитан спокойно делал свою работу — в конце концов как человек практичный он хорошо понимал, что всегда найдется некто, кто будет возить все эти товары в здешние края. И он привозил консервированного лосося людям, у которых были полные лагуны рыбы.