Книга Разведчик в Вечном городе. Операции КГБ в Италии - Леонид Колосов

Конец апреля 1945 года. Уже расстрелян Муссолини и вместе со своей любовницей Клареттой Петаччи повешен вверх ногами на железной балке одной из бензоколонок на площади Лорето в Милане. Освобожден партизанами и Турин, где арестованы некоторые инженеры с «Фиат», в том числе и главный инженер Витторио Валетта, которые «сотрудничали с немецкими фашистами». Итальянские товарищи быстренько приговаривают их к расстрелу. Но приговор должен утвердить кто-либо из руководства Сопротивления. Список, к счастью, попал в руки заместителя командующего корпусом добровольцев Освобождения Луиджи Лонго. «Вы что, совсем рехнулись? — грозно спросил товарищ Лонго у партизан. — А кто будет автомобили производить в послевоенной Италии? Разве можно уничтожать цвет инженерной мысли? Освободить немедленно инженера Валетту и иже с ним…»

Ты понимаешь, Леонид (бабка заметно помягчела ко мне и стала называть на «ты»), коммунист спас жизнь капиталисту, да еще пособнику гитлеровцев. Разве это не удивительнейший парадокс нашей жизни? И с тех пор они дружат между собой: генеральный директор «Фиат» и генеральный секретарь итальянской компартии. И ты знаешь, но это страшный секрет, когда коммунистам бывает туго, Валетта помогает им деньгами. Вот молодец! Я просто влюбилась в этого человека. Ну и очерк я отгрохаю о нем и его концерне…

И отгрохала. Его, не посоветовавшись со мной, опубликовали «Известия» в тот день, когда, по призыву Всеобщей итальянской конфедерации труда и коммунистов, по всей стране была объявлена всеобщая забастовка. Подключились к ней и фиатовцы. И вот тут-то к ним на митинг, как мне рассказывали позже, вышел профессор Витторио Валетта с газетой «Известия» в руках. Он с выражением прочитал перевод статьи Мариэтты Шагинян о том, каким великолепным является концерн «Фиат», какие изумительные на нем трудятся рабочие и инженеры и какие замечательные автомобили они выпускают. «У нас, вероятно, предстоят серьезные переговоры с советскими товарищами по поводу строительства в СССР автомобильного гиганта, — заявил в заключение генеральный директор, — а вы мне подкладываете такую свинью этой совершенно вам не нужной стачкой». Сказал и ушел с митинга. И заработали конвейерные линии «Фиат», и не получилось в Италии всеобщей забастовки. Об этом написали все итальянские газеты. А орган итальянской компартии газета «Упита» поместила передовую статью за подписью члена ЦК компартии Джанкарло Пайетты, в которой выражалось удивление по поводу того, как может «Известия» — правительственная газета — держать в Италии в качестве собственного корреспондента такого идиота, как Леонид Колосов, который не только ни хрена не смыслит в классовой борьбе, но и подыгрывает итальянскому монополистическому капиталу в лице эксплуататорского концерна «Фиат». Затюканный партийными делами член ЦК не удосужился выяснить имени автора известной статьи и перепутал Мариэтту Шагинян с Леонидом Колосовым. Но наше посольство в Риме сработало молниеносно. Во всяком случае, утром в телефонной трубке зазвучал необычно сухой голос главного редактора, моего любимого Льва Николаевича.

— Леонид Сергеевич, я прекрасно понимаю, что произошла досадная ошибка. Вам нужно немедленно найти товарища Джанкарло Пайетту и попросить его официально заявить, что он перепутал автора известной вам статьи. Иначе я не смогу спасти вас…

Я был знаком с Джанкарло, очень хорошо знаком. Мы были даже на «ты». В ЦК на улице Боттеге Оскура, куда я сразу не дозвонился, мне сказали, что «компаньо» Пайетта отбыл на аэродром Фьюмичино, откуда должен улететь в Париж, рейсом таким-то в полдень. Времени оставалось в обрез. В этот день я, вероятно, установил мировой рекорд по скорости на своем «ситроене». Мне дико повезло. В зале ожидания я сразу же нашел Пайетту. Увидев меня, он отвернулся.

— Джанкарло, дорогой! — завопил я отчаянно. — Статью писал не я, а старая ведьма Мариэтта Шагинян, наша знаменитая советская писательница. Меня даже не предупредили о том, что ее фиатовский панегирик собираются печатать!

— Как?! Разве не ты автор этого бреда? — Пайетта побледнел. — Какого же дьявола мне не назвали автора? Но я был в полной уверенности, что это ты напакостил нам!

— Ты что же, меня за ренегата считаешь, Джанкарло! Да я скорее себе х… отрежу!

— Что же делать, Леонид?

— Ты можешь мне написать на листочке, что перепутал автора статьи о «Фиат» в «Известиях», которую ты совершенно справедливо критиковал? Иначе меня вытурят из Италии.

— Давай блокнот…

Джанкарло вытащил авторучку и написал в моем блокноте: «Официально заявляю, что допустил ошибку, критикуя автора известной вам статьи Леонида Колосова, который никакого отношения к указанному материалу, как оказалось, не имеет. Приношу товарищу Колосову свои искренние извинения». Далее следовала подпись моего друга Джанкарло. Расцеловав его, я помчался обратно в Рим, срочно вызвал Москву, продиктовал текст записки, попросил срочно ее перепечатать, быстро отнести к главному редактору и оставить меня на связи с редакцией. Пока я разговаривал с иностранным отделом, бухгалтерией и прочими службами, все было сделано. Меня соединили со Львом Николаевичем. Голос его заметно потеплел.

— Записку, Леонид Сергеевич, храните, как зеницу ока. Кстати, подпись на ней есть?

— Собственноручная. Джанкарло тоже был искренне огорчен. Его подвела секретарша.

— Очень хорошо. Я сегодня все доложу по инстанции. Работайте спокойно.

— Спасибо.

— Это вам спасибо за оперативность…

Возвращаясь из Парижа, Пайетта заехал в Москву.

Его, между прочим, спросили в международном отделе ЦК КПСС, писал ли он записку в защиту собственного корреспондента «Известий». Он все подтвердил. Честный был компаньон, то бишь товарищ Джанкарло Пайетта.

…А через некоторое время в Риме начались переговоры о строительстве на Волге автомобильного завода, основную роль в котором должен был играть «Фиат», и о предоставлении им солидного кредита Советскому Союзу. Главные роли в переговорах исполняли министр автомобилестроения СССР Тарасов и почетный президент концерна «Фиат» профессор Витторио Валетта (его к этому времени повысили в звании). Обстановка была сложной и снаружи, и внутри. В разгаре была «холодная война», и американцы всеми силами пытались помешать развитию советско-итальянских отношений. И политических, и экономических, тем более что премьер-министр Альдо Моро начал проводить вроде бы антиамериканскую политику и делать заметные шаги к сближению с Советским Союзом.

Я не буду рассказывать о всех перипетиях переговоров. Они были достаточно сложны и скучны для рядового читателя. Вопрос стоял о строительстве завода по производству легковых автомобилей на Волге, в том месте, которое потом будет названо городом Тольятти, с привлечением, помимо «Фиат», ряда смежных предприятий. События приняли трагический характер, когда речь зашла о предоставлении нам кредита. Вернее, не о самом кредите, а о процентной ставке по нему. На итальянском финансовом рынке процент по кредиту колебался между 7–8 процентами годовых. Именно 7 процентов потребовала итальянская сторона, заявив, что не может сделать ни одного шага назад. Председатель Совета Министров СССР Алексей Николаевич Косыгин со своей стороны установил для нашей делегации крайний предел в 5 процентов с небольшим резервом. Переговоры зашли в тупик. Министр Тарасов заявил, что он вынужден будет собирать чемоданы и ехать в Москву. И вот тогда-то наступила моя очередь. Резидент вызвал меня и прямо поставил вопрос: «Чем можешь помочь? Какие люди у тебя есть в окружении президента, премьер-министра и самого Валетты? Те, естественно, которые могут повлиять на переговоры…».