Книга Гендер и власть. Общество, личность и гендерная политика - Рэйвин Коннелл

Можно интегрировать понятия класса, расы и национальности в теорию гендерных категорий, если эти структуры тоже понимать как категориальные. Это предполагает создание перекрестной классификации по нескольким переменным сразу – обычный шаг для количественной социологии. Главная операция при этом – логическое умножение, результатом которого является классификационная сетка, где размещают разные группы индивидов. Простая двухмерная перекрестная классификация стоит в центре работы Толсона о маскулинности.

Например:

Трехмерная перекрестная классификация лежит в основе последних исследований о тройном угнетении, которое испытывают неанглоязычные работающие женщины:

В такую схему можно добавить любое число измерений. С увеличением числа измерений их становится труднее отобразить на бумаге, но с ними можно легко справляться с помощью компьютера. И все же чем сложнее перекрестная классификация, тем жестче связан анализ со статической логикой категорий. И это усугубляет проблему, которая возникает в теории гендерных категорий при рассмотрении делений внутри самого поля гендера, т. е. делений, которые конституируют гендерные категории.

Самая заметная проблема здесь – политика выбора сексуального объекта. Гетеросексизм и гомофобия должны рассматриваться среди ключевых моделей гендерных отношений. Очень трудно начать борьбу с господством гетеросексуальности, используя категориальную модель гендера. Можно установить новую перекрестную классификацию, где деление гомо/гетеро пересекается с делением женщина/мужчина. Однако при категориальном анализе нет оснований помещать это деление на первое место. Перекрестная классификация запутывает проблему, поскольку логически приравнивает женскую гомосексуальность к мужской. Но есть все основания полагать, что между ними есть существенные различия не только в формах выражения, но и в том, каким образом они первоначально возникают. Как показывает разнообразный опыт участия лесбиянок в движении за освобождение геев, солидарность мужчин и женщин в движении против угнетения со стороны правильного общества нельзя считать чем-то самим собой разумеющимся. Иначе говоря, логическая перекрестная классификация никак не коррелирует с формированием социальных интересов.

Теория гендерных категорий обычно делает акцент на конфликте интересов, но испытывает затруднения при объяснении способа становления интересов и того, как люди сопротивляются структурам, определяющим интересы. Признание социального конфликта в рамках этой теории весьма схематично. При рассмотрении ряда проблем категориальный подход недостаточно хорошо раскрывает движение и противоречивость внутри гендера как социального процесса.

Важно также иметь в виду политические импликации категориального подхода. Одна из двух главных разновидностей теории гендерных категорий – академическая, или стратификационная, – приводит к политике увеличения доступа женщин к разным областям жизни путем роста числа женщин – политических лидеров, женщин, играющих важные роли в юриспруденции или управлении бизнесом. Но такой подход не дает никаких конкретных оснований оспаривать социальное устройство, порождающее сложившееся положение дел. В этом отношении его практические последствия мало отличаются от стратегии реформы ролей, предлагаемой либеральным феминизмом.

Движение за освобождение женщин, как и наиболее радикальные теории гендерных категорий, несомненно, подвергли сомнению существующие властные отношения. Им, однако, свойственна тенденция представлять ситуацию как всё или ничего. Подобно теории революции в духе большого взрыва, которая имплицитно заложена в марксистском структурализме, категориальный подход представляет отдаленное будущее и отдаленное прошлое лишенными угнетения, стремится все мрачные стороны настоящего связать с проявлениями власти мужчин и подчинения женщин. Вследствие этого женщинам предлагается метафизическая солидарность (все женщины…), вездесущий враг (все мужчины…) и необходимо вытекающий отсюда вывод, что борьба при существующих сегодня отношениях бессмысленна, поскольку структура и категории являются универсальными. Так как большинство женщин в силу своих жизненных обстоятельств не могут избежать отношений с мужчинами, на практике эта позиция выливается в неразрешимую дилемму внутри феминизма. Именно поэтому женское движение на протяжении ряда лет испытывает ощутимое напряжение вокруг вопросов чистоты и вины.

К теории, основанной на практике

В конечном счете, при категориальном подходе власть может приниматься во внимание, но при ее анализе исключается элемент практической политики: выбор, сомнения, стратегия, планирование, ошибки и преобразования. Этим категориальный подход похож на традиционную народную культуру. Именно практическая политика отсутствует в народной комедии войны полов: из века в век мужья грешат, жены ворчат, свекрови придираются, девушки кокетничают, юноши остаются юношами, и так будет во веки веков, аминь. Что бы люди ни предпринимали, ничего не меняется. В более сложных вариантах категориального подхода практическая политика маргинализируется скорее логически, нежели комически. В работах, подобных «Гин/экологии», конкретное направление гендерной политики рассматривается как логическая необходимость, вытекающая из внутренней природы патриархата, а не как выбор стратегии.

Выбор всегда подразумевает сомнение и возможность ошибки. Таким образом, для дальнейшего развития теории гендера необходимо придать полный вес практическому характеру политики и в то же время сохранить признание значимости власти, которое в теории категорий составляет важный шаг вперед по сравнению с теорией ролей.

Для обоснования практической политики нужна такая социальная теория, которая дает понимание переплетения жизни отдельного человека и социальной структуры и не сводится при этом к волюнтаризму и плюрализму, с одной стороны, или абсолютизированному категориальному подходу и биологическому детерминизму, с другой. Такая задача была лучше всего выполнена в художественной литературе и автобиографических сочинениях, посвященных гендерным отношениям. В книгах «Золотой дневник» Дорис Лессинг, «Конец стыду» Ани Мoйленбельт, «История Твиборна» Патрика Уайта, «Дочь Бергера» Надин Гордимер, присутствует сильное осознание принудительной власти гендерных отношений (и других структур, таких как класс и раса), ощущение чего-то такого, что оказывается жизненным препятствием. И тем не менее это что-то не есть некая простая абстракция, это что-то реально существует в других людях и их поступках со всей их сложностью, неоднозначностью и противоречивостью. И эта реальность служит постоянным объектом воздействия и преобразования – как в приятном, так и в неприятном для человека отношении.

В принципе мы знаем, как ввести этот способ понимания в социальную теорию, поскольку аналогичные проблемы возникли и в других областях знания. В классовом анализе они возникли в споре между структурой à la Альтюссер и историей à la Томпсон. В теоретической социологии они возникли в ходе полемики между сторонниками символического интеракционизма и этнометодологии, с одной стороны, и сторонниками теории систем и функционализма à la Парсонс, с другой, а совсем недавно – в дискуссиях о Леви-Строссе и структурализме. Основу решения этой проблемы можно найти в работах Сартра, Косика, Бурдье и Гидденса и других теоретиков, для которых главным объектом внимания выступают взаимосвязи структуры и практики. В целом проблемы категориального подхода можно разрешить с помощью теории практики, сосредоточивая внимание на том, что́ люди делают, когда они создают социальные отношения, в которых живут. Волюнтаризм можно преодолеть, сосредоточив внимание на структуре социальных отношений как на условии всех практик.