Книга Быть избранным. Сборник историй - Елена Татузова

Надежда молчала, как мышь, не мигая глядела вперед, и только шептала под нос молитвы.

Через двадцать минут они уже пересекали МКАД. И это было уже второе чудо за день.

А вскоре вдоль дороги на обочине стали попадаться торговцы с коробками яичных лотков, верный признак, что они едут правильным путем.

– Яйца! – радостно вскрикнула Надежда Сергеевна, словно увидав старых знакомых, и показала маленькой пухлой рукой в окно.

– Вижу, – улыбалась Юля, не скрывая радости. Надежда была ей уже не совсем чужой. Общее дело объединило и сблизило их. – Ну что, Надежда Сергеевна, больше не плачете?

Она притормозила у одного из лотков, поднимая дорожную пыль, и опустила стекло со стороны пассажира.

– А до птицефабрики далеко? – спросила она.

– Ой, та я не знаю, – развела руками девушка, по говору явно не местная. – Я на хозяина работаю, а он сам туда за товаром ездит. А вам какая нужна? – спросила она, повергнув Юлю в шок своим вопросом.

– Что значит какая? Так она здесь не одна, что ли? – в удивлении спросила она.

– Та не-е-а, – мотнула головой девушка, – их, кажется две, и направо, и налево.

Надежда побледнела, но не издала ни звука.

– Спасибо, вы нам очень помогли, – мрачно поблагодарила девушку Юля и вернулась на трассу. Она решила просто ехать прямо, ничего больше ни у кого не спрашивая, и, как оказалось, правильно поступила.

Неизвестный Василий оказался прав. Выцветший плакат с рекламой птицефабрики был ровно на двенадцатом километре. Точно, как в аптеке.

– А сын ваш, он кто по профессии? – не удержалась от вопроса Юля.

– Так картограф он, в Генштабе пятнадцать лет проработал, – ответила Надежда.

– Понятно, – усмехнулась Юля, подруливая к крыльцу. – С таким навигатором не найти нужный объект просто грех.

– Успели! Успели, миленькая! – по-детски радостно смеялась маленькая Надежда. – Ой, чудо-то какое, Пресвятая Богородица! Я сейчас, голубка моя, я мигом, я пулей, – на ходу говорила она, уже выбираясь наружу и обретая свою обычную скорость.

Юля кивнула. Тут не поспоришь. Бегать Надежда умела гораздо лучше, чем записывать адреса. В этом на неё можно было положиться. Хотя, в общем-то, при таком сыне можно себе позволить и маленькие слабости.

Юля развернула машину, сдавая задом к воротам. И, чтобы не терять ни минуты времени, заранее открыла дверь багажника. Заглянула внутрь, поправила стоявшие там сумки и пакеты с куличами, освобождая место для коробки с яйцами.

Немолодой рабочий в затертом комбинезоне угрюмо мёл площадку перед въездом на птицефабрику. Юля поморщилась. Был бы здесь асфальт, ещё куда ни шло, но ведь его и близко нет, только песок да земляная пыль.

Юля наблюдала, как усердный подметальщик медленно, но неотвратимо приближается к её машине, вздымая своей уже видавшей виды метлой, клубы пыли. Почувствовав песок на зубах, она в сердцах хлопнула дверью багажника и вернулась в машину.

Похоже, Надежда утратила свою расторопность. Она не появилась ни через пять минут, ни через десять, ни через двадцать.

Юля нащупала сбоку кнопку, и кресло с тихим жужжанием отъехало назад. Она вытянула ноги и откинула усталую голову на подголовник.

Чего уже трепыхаться. И так везде опоздала, так чего зазря себе ещё и нервы портить. Она отодвинула твёрдую штору в потолке и посмотрела на небо через прозрачное стекло большого люка.

В машине было тихо и спокойно, словно в какой-то капсуле. Мимо по шоссе проносились другие машины, спешащие увезти за город тех, кто ещё не успел уехать. А она вот больше никуда уже не спешила. Приехала.

«Господи, как же давно я не сидела просто так, как давно не смотрела на небо? – удивленно подумала Юля. – Всё же бегом, скорей, давай-давай. Всё куда-то спешим, боимся опоздать, не успеть, чего-то не сделать, а жизнь проходит незаметно, и всё мимо, мимо, несется как эти машины.

Завтра оглянешься, а тебе уже пятьдесят, шестьдесят, потом семьдесят, потом, если повезёт, и больше. И всё так быстро, мигом. Так же, как я не заметила, что мне уже сорок.

Вот в детстве время шло совсем по-другому. День казался бесконечным, густым, тягучим, как мёд. В школе иногда боялась, что техничка, тётя Клава заснула и забыла нажать звонок. Сорок пять минут были вечностью.

В институте время ускорило шаг. Уже не сорок пять минут, а полтора часа высиживали за раз. А потом оно пошло ещё быстрее, побежало и бежит до сих пор, торопливо отрывая листки календаря, не давая возможности остановиться, задуматься, опомниться.

Только вчера бегала на свидания с Валеркой, выслушивала от отца нотации за поздние приходы домой, а уже трое детей, и старшему скоро восемнадцать. Да и отца уж четыре года как нет.

Да, что там говорить: Великий пост, казалось, только что начался, а тут через два дня Пасха».

Юля снова вспомнила о своих сомнениях и с недоверием покачала головой.

«Нет. Не угодила я Богу. Занималась только собой, ничего доброго не сделав для других. Не достойна я, не заслужила этого великого праздника. Уж сколько лет стараюсь жить по заповедям, как положено истинному христианину, а всё выходит криво-косо. Всё напрасно, я никак не становлюсь лучше», – со вздохом подумала она.

Она представила себе лицо отца Никифора, когда она расскажет ему о своих мыслях. И, пожалуй, он не одобрит такого самобичевания. Скажет строго: «святые Отцы как нас учат? Нечего отчаиваться. Это от лукавого. Верующий человек отличается от неверующего не тем, что не грешит, не тем, что не падает. А тем, что согрешив, кается, встаёт и снова идёт дальше».

Да, именно так и скажет. Только вот она, Юля, кажется, падает постоянно. То с соседкой посудачила, то пожадничала, то поленилась, то гордыню свою потешила, покрасовалась, то свекрови чего-нибудь не то ляпнула, то объелась, то на работе кому-то позавидовала, то с мужем поругалась… И список можно продолжать до бесконечности. И так каждый день. Вот и ходи на исповедь, только успевай.

А ведь, сколько всего ещё и забывается? Мелкие грешки, маленькие, подленькие… О них ведь через пару часов и не вспомнишь, а они на душе висят, пачкают. Чувствуешь, что грязно, а раскаяться не можешь – забыла.

А как, наверное, священнику тяжко всё это выслушивать? Не он, конечно, прощает, а Господь, но ведь через его уши всё проходит. Уж, поди, такого наслушается, что караул кричи. Не зря же в дни, когда есть исповедь, отец Никифор такой усталый и нелюдимый.

Юля бросила взгляд на часы и усмехнулась. Птицефабрика уже минут сорок, как должна быть закрыта. Украли там эту Надежду, что ли?

Она скользнула глазами по рекламному щиту. Рисунок на нём был настолько незамысловатый, что возникало предположение, а не смастерили его прямо здесь же, на месте свои доморощенные художники? Такое, впрочем, мог бы сделать даже ребёнок детсадовского возраста, если бы взрослые ему позволили.