Книга Жил-был стул и другие истории о любви и людях - Е. Е.

– Но пока такого не было… Мы каждый, ну, почти каждый вечер вместе. И почти каждую ночь.

– Да. Но, я всё чаще долго не засыпаю.

– Да, я заметил.

– Лежу… смотрю в окно… в потолок… на тебя…

– И?

Она отворачивается. Потом говорит:

– И спрашиваю себя – что я тут делаю?

Я не ожидал таких слов. Мне нечего ей сказать.

– Мне плохо… меня всё раздражает… Пружины, шум за окном, свет этого фонаря… Всё… Мне плохо у тебя… Даже не так. Мне всё чаще плохо рядом с тобой… а без тебя – просто невозможно… Я понимаю, что фонарь тут был всегда… и ты не изменился… Но раньше были бабочки, и всё остальное не имело значения… А сейчас их нет… Их так не хватает, милый… Так не хватает…

Она роняет голову на ладони, а я отворачиваюсь к окну… Я не думал, что будет так трудно всё это слышать… Слышать и продолжать сидеть. Не встать, не подойти к ней, не прекратить одним словом, прикосновением весь этот кошмар… Всё чаще вечера врозь… а два года вместе… мысль, что кто-то будет рядом с ней… она будет украдкой поглядывать на него… потом ловить его взгляды… они будут ехать в такси… и кто кого спросит, куда они едут? К ней? К нему?.. и чтобы всё это было, мне надо отпустить её… ради неё же самой… отказаться… хотя у меня… у меня-то нет ни одной причины, чтобы отказаться от неё…

– Вот интересно, долго ты будешь одна?

– Милый, посмотри на меня. По-твоему, я могу долго оставаться одна? Ты что же думаешь, никто не пытается мне уделить внимание?

– Это совсем другое. Одно дело – ты нравишься, другое – тебе.

– Ну, за пару месяцев точно кто-то найдется.

– Два месяца?! А как же гормоны?

Она смеется.

– Ну, это совсем другое. Пятница. Клуб. Три ночи. Выпито уже три по сто виски… никаких тормозов… И тебе задают вопрос – куда поедем?!

– Вот так просто?!

– Ну, шучу. Нет, конечно… Есть же чудесный телефон. А там – куча номеров… Листаешь… А-а-а-а… вот с этим ничего так, неплохо было…

– И что?! – у меня уже темно перед глазами. – Звонишь?

– Милый, не напрягайся так. Я, если по началу, и буду кого-то искать для секса – буду звонить тебе первому.

– А знаешь, у меня к тебе есть просьба… Если ты решишь расстаться – не звони мне больше… и на мои звонки не отвечай. И не предупреждай меня, что это наш последний вечер. Или ночь… Мне бы не хотелось считать минуты.

Ладно?

– А когда это ты мне звонил? Всегда звонила я. Побешусь, побешусь… потом соскучусь и звоню… И я… на самом деле… даже не знаю… как такое может быть, что мы расстанемся… Я тебе всё прощала… рано или поздно привыкала ко всему… соглашалась… звонки твоих бывших… пусть и просто так они были, но ты с ними разговаривал… твои поездки к жене… твоё невнимание ко мне… Я не знаю, что должно ещё случиться, чтобы я ушла…

На этот раз встаю. Обхожу стол. Обнимаю её за плечи. Целую в волосы.

– Я по тебе тоже всегда скучаю. Не звоню – да. Но скучаю очень. Невозможно просто, это правда.

Её рука притягивает меня.

– Ты мой любимый. Мой родной.

– Моя дорогая.

У неё мягкие губы. Невыносима мысль, что будут целовать кого-то другого.

– Пойдем, – говорю, – уже время. Сейчас начнется.

Но ещё несколько секунд её руки удерживают меня… Её отпустило. Она со мной. Ещё какое-то время мы будем вместе… Впереди у нас ещё немного радости, и много боли… Весь это разговор ничем не закончился. Нам предстоит вновь вернуться к нему. Пройти всё заново и, может быть, сделать, наконец, последний шаг…

В зале гаснет свет. Мы держимся за руки. Она до боли сжимает мне пальцы. Её голова на моем плече. Чудесные волосы. Самые мягкие на свете. Поворачиваюсь к ней. Тут же тянется губами. Моя дорогая.

Её шепот:

– Я люблю тебя.

– А я тебя.

– Как? Как любишь?

– Очень-очень-очень…

Снова прижимается ко мне. Кладет вторую руку на плечо и так же сильно сжимает.

– Нет, – говорит, – ни фига ты меня не любишь… Просто тебе хорошо со мной… Потому и бабочек нету.

Глажу её лицо, целую.

– Давай смотреть фильм, дорогая.

КАК Я СТАЛ ВЗРОСЛЫМ

… иногда мне хочется ответить в разговоре – «А что такое? Не умрешь»…

Я стал взрослым в сорок три года. К тому времени я двадцать один год был женат. У меня было двое детей. Два высших образования и одно незаконченное. Я год просидел без работы и знал, что такое, когда нечего есть. В 90-е годы я потерял магазин, но сохранил жизнь. Построил дом, вырастил огромный каштан. Написал и издал роман. Был преуспевающим адвокатом. Стал вполне влиятельным чиновником. Одна женщина из-за меня ушла от мужа… Но взрослым я стал только в сорок три года.

Именно тогда я впервые принял решение сам. Ни с кем не советуясь. Просто объявил о нём тем, кто в этот момент был рядом и кого это как-то касалось. Принял и исполнил. И когда я говорил о нем, было, наверное, что-то такое в моих интонациях, отчего мне никто не возразил. Наверное, было понятно, что это именно решение, а не повод для обсуждения.

Помню, когда я говорил о своем разводе, о переезде, о доме – каким ему быть, его планировке… вроде, всё это и подавалось как решение… а получалось… не знаю – диалог, обсуждение, компромисс, выход из положения. Всё, что угодно, но от моего первоначального решения, там мало что оставалось…

А тут всё было моё. И это было страшно. Я решил усыпить свою собаку…

Он был со мной почти четырнадцать лет. Появился на моё тридцатилетие. С ним я из молодого человека превратился в мужчину средних лет. А он успел состариться…

Мой пес. Который всех любил, всем радовался. Мой непослушный пес, которого иной раз не дозваться было на улице, но который, однако, никогда не ел без команды «кушать». Мой огромный пес. Самый добродушный в мире. Но он с рождения дочки не отходил от неё, её коляски. Весь напрягался, стоило только кому-то двинуться в её сторону. И угроза в его позе виделась однозначно. Мой маленький пес, который щенком улепётывал от огромного ротвейлера, запрыгивал мне на руки, а потом ещё долго не мог стоять на лапах от пережитого страха. Мой любимый пес, который по звуку лифта чувствовал своих и уже стоял весь напружиненный у входа, подергивал попой, что-то там даже потявкивал, хотя вообще он был большой молчун. Мой ленивый пес, который по утрам приходил в спальню, клал морду на кровать, шумно вздыхал – хотел уже гулять, но стоило ему сказать «ложись», тут же заскакивал и, свернувшись клубком, мог проспать ещё час. Мой хулиганистый зверь, который однажды распатронил и разнес по всей квартире двухкилограммовый пакет муки и, когда я вошел, виновато сидел в углу, переминаясь на месте от радости, что видит меня, но не покидая его. Мой самый интеллигентный пес, который не сгрыз ни одного тапка, туфли, ни вообще чего бы то ни было, но сжевал в промокашку первую заработанную мной тысячу долларов.