Книга Тайная ночь - Чарлин Сэндс

Но Дилан обошел это место, его рука вновь легла на ее живот. Он осторожно погладил его, и Эмма мельком увидела его макушку, когда он осторожно поцеловал ее над пупком, где спал их ребенок.

В этот момент Эмма растаяла. Глаза наполнились слезами. Она закусила губу, чтобы из горла не вырвался глупый обличающий звук. Но сердце говорило о своем больше, чем всегда. И это мучило так, как она никогда не считала возможным.

– Дилан.

Он поднял голову, и их взгляды скрестились в полумраке. Блеск его глаз говорил о любви к их общему ребенку. Он улыбнулся, и ей стало не по себе. С таким Диланом она никак не могла бороться.

Не успела Эмма оглянуться, как рука Дилана снова оказалась на ее бедре, растирая, лаская, снова принося напряжение.

– Ты такая мягкая, Эмма. Повсюду.

О боже. Зато он не мягкий, судя по давлению его чресл на ее бедро. Они ступили на опасную почву, а она слишком очарована, чтобы положить этому конец.

Он целовал ее снова и снова, его рука творила чудеса на ее горле, плечах, крутых склонах грудей. Его пальцы тронули ее соски, и она подскочила, словно ее ударили электрическим током.

Стон вырвался из глубин его груди. Пальцы сжали чувствительный холмик сквозь ткань платья, губы осыпали ее ключицы влажными поцелуями. Она была в огне. Горела. Горела. Жар пожирал ее.

И тут зазвонил телефон.

Стационарный. Им пользовались в случае срочных вызовов, и только очень немногие люди знали номер.

Немедленно включился автоответчик. Послышался голос Брук:

– Это я, Эм. Ищу Дилана. Никто из вас не берет сотовый, а дело важное. Он, случайно, не у тебя?

Дилан немедленно сел.

Эмма кивнула ему и, вскочив, поспешно поправила платье. Метнулась к выключателю и сняла трубку на кухонной стене.

– Привет, – задохнулась она.

– При-и-и-ивет, – протянула Брук. – Я помешала?

– Ничуть. Мы только что вернулись с ужина. Дилан меня подвез. Он еще здесь. Сейчас позову.

Но в этом уже не было необходимости. Он стоял у нее за спиной, держа за талию, и успел поцеловать в плечо, как настоящий влюбленный, прежде чем взять трубку.

– Привет, сестренка.

Эмма вышла, чтобы не мешать разговору. Но по-прежнему могла видеть его и слышать голос. Любопытство не позволяло ей отвернуться.

– Рене?

Он тяжело вздохнул, послушал и наконец сказал:

– Ладно, я об этом позабочусь.

Повесив трубку, он на секунду зажмурился и потер шею, прежде чем повернуться к Эмме. Их взгляды снова встретились. Он подошел к ней и сжал руки.

– Мне нужно ехать. Но я хочу, чтобы ты пообещала подумать насчет переезда ко мне. У нас будет много таких ночей, как нынешняя. Я хочу, чтобы ты была со мной, солнышко.

Все это слишком скоро, и голова ее до сих пор шла кругом от сознания того, что они едва не занялись любовью.

Прерывисто вздохнув, Эмма покачала головой:

– Обещать не могу, Дилан. Я еще не готова к такому шагу.

Он кивнул и встревоженно нахмурился:

– Ладно, но я бы хотел снова видеть тебя. Скоро.

– Нечто вроде свидания?

– Да. – Лицо его прояснилось, будто действительно понравилась идея.

– Думаю, мы не будем торопиться. Шаг за шагом. Сначала свидания. На это ты согласна?

– Думаю, да.

– Только со мной?

Только с Диланом Макеем?

Ей это понравилось. Не то чтобы она когда-нибудь попадала в ситуацию, где бы приходилось встречаться с двумя мужчинами одновременно.

– Только с тобой.

Он довольно кивнул, наскоро чмокнул ее в щеку на прощание и убежал, оставив Эмму гадать насчет его бывшей девушки Рене. Что это за звонок?

Или она исключение в правилах Дилана никогда не встречаться одновременно с двумя девушками?

Глава 6

Дилан уселся за письменный стол. В окно дул утренний ветерок, свежий океанский воздух куда сильнее кофеина пробудил его от утренней дремоты. Каждое утро он ломал голову, пытаясь восстановить в памяти потерянное время. Надеясь, что память вернется.

Только не сегодня.

Он открыл ящик стола, вынул чековую книжку и выписал сумму большую, чем обычно посылал Рене в последний год. Ежемесячные чеки не были состоянием, но помогали ей существовать, кормить, одевать двоих детей и иметь крышу над головой. Она в худшем положении, чем мать-одиночка. Ее никчемный бывший муж постоянно угрожал отнять детей, и Рене приходилось как-то пополнять свои ничтожные заработки официантки, чтобы содержать семью.

Похоже, она находится в постоянном кризисе.

Дилан давно простил Рене свое разбитое сердце. Но вина не только на ней. Он позволил убедить себя сбежать с ней. Был безумно влюблен, молод, порывист, готов исполнить любое желание, только чтобы она была счастлива. В старших классах школы они вместе занимались в театральном кружке и имели весьма самонадеянные надежды на успех. Позже, в девятнадцать лет, Рене убедила его перебраться в Лос-Анджелес и начать карьеру актера. Он последовал за ней с широко открытыми глазами, понимая степень риска. Успех пришел к ней недостаточно быстро, а так называемые контакты в Лос-Анджелесе иссякли, и с разочарованием оказалось трудно ужиться.

Как-то он обнаружил Рене в объятиях другого, режиссера маленького театрика, человека гораздо старше, с колоссальным самомнением, убедившего ее, что они в одном шаге от славы. Этого не произошло, и она принимала одно неверное решение за другим. Дилан терпением и настойчивостью добился взлета карьеры, а она отказалась от своей мечты, стала циничной, полной горечи и вышла замуж за человека, имевшего отношение к театру. Дилан полностью потерял с ней контакт до прошлого года, когда она обратилась к его сестре и попросила дать номер его телефона.

Разговор вышел болезненным и неприятным. Но Рене коснулась чего-то глубокого и нежного в сердце Дилана, когда он вспомнил молодую, живую, энергичную девушку, которой она когда-то была. Она умоляла его о прощении, и он охотно простил ее. Она ни разу не попросила у него денег, но, узнав о ее жизни с буйным алкоголиком-мужем и представив страдания детей, он стал посылать ей чеки.

– Тук-тук.

Он поднял голову, увидел стоявшую на пороге Брук в голубом эластичном спортивном костюме и улыбнулся:

– Привет, детка. Входи.

Раз в неделю они с Брук тренировались в его спортивном зале, где окна выходили на Тихий океан.

– Доброе утро, братец. Готов упражняться?

– Почти.

Он положил чек в конверт, написал на нем имя Рене и запечатал.