Книга Замужем за Буддой - Вэй Хой
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Дорогая, — сказала я материнским тоном, — на Фреде свет клином не сошелся, в мире миллионы мужчин. Если он тебя не любит, это совсем не значит, что другим ты тоже безразлична.
Сиэр притихла.
— И честно говоря, когда у тебя есть постоянный парень, мало шансов познакомиться с кем-нибудь еще. Вот я встретила Мудзу, он почти идеален…
Она ничего не отвечала, и я поняла, что упоминать о моем друге в данных обстоятельствах было, мягко говоря, неуместно. Это вряд ли могло ее утешить.
— А помнишь того знаменитого прорицателя в Шанхае? — я, как утопающий, хваталась за соломинку. — Он предсказал нам обеим, что мы почти одновременно встретим мужчин своей судьбы, но на пути к счастью нам придется преодолеть серьезные преграды и перенести страдания!
Похоже, это подействовало. Она снова вздохнула и скорбно спросила:
— А долго еще страдать?
— Не переживай, ты уже накопила очень мощную положительную карму — жизнерадостно уверила я ее. А внутренний голос укорял: «Господи, ну что я несу!»
Однако мои слова возымели желаемое действие. В минуты слабости беседа о предсказателях и карме творит чудеса. Вроде от самого человека ничего не зависит, все дело в судьбе, которой нужно покориться.
Сиэр стало стыдно:
— Я пьяна, — сказала она смущенно. — На самом-то деле я с самого начала понимала, что Фред мне совсем не подходит, — она откашлялась. — Ты совершенно права. Пусть себе уходит, а я нового заведу. Можно подумать, в Шанхае мало мужчин, — добавила она чуть высокомерно и в то же время наивно. — Ведь прорицатель так и предсказал, мне на роду написано баснословно разбогатеть и жить с любимым человеком!
Подул холодный ветер. Из приоткрытой двери прачечной-автомата вытекал и стелился над мостовой поток раскаленного воздуха; от одного взгляда на него мне становилось тепло; а из-под крышек канализационных люков клубами валил густой горячий пар. Словно оживший кадр из старого кинофильма. Может, для Нью-Йорка в таком пейзаже и не было ничего необычного, но мне он казался очень поэтичным.
В небе над городом пролетел самолет, держа курс в неведомые дали.
Оказалось, что я бреду в сторону Чайнатауна, по направлению к улице Бауэри. Тамошние ресторанчики «Силинмэнь» славились рисовым отваром и отменной лапшой. По слухам, туда иногда наведывалась Йоко Оно. Я решила, что сегодня, пожалуй, поужинаю рисовым супом и консервированными яйцами.
Весь день меня неотступно преследовали воспоминания о Шанхае и оставшихся там друзьях. Ностальгия накатывала волнами, сердце щемило от тоски. И сейчас мне хотелось только одного — какой-нибудь традиционной и очень простой китайской еды.
Большой гурман и ценитель женщин
Стоит мне положить в рот кусочек гусиного паштета,
как перед глазами возникает туманный образ Марии.
Мы с Мудзу приехали на такси в Колумбийский университет на небольшой кинофестиваль; здесь показывали фильмы о боевых искусствах известного мастера кун-фу Хун Цзинчуаня из Гонконга. У входа в библиотеку факультета Восточной Азии мы заметили Джимми Вонга. Нахмурившись, он говорил по мобильному телефону. Рядом с ним стояла модно одетая девушка в сапожках на высоких каблуках и с шерстяной шалью на голове.
Джимми тоже заметил нас и поскорее закончил разговор. Он наклонился и чмокнул меня в обе щеки, затем приветливо потрепал Мудзу по плечу и пожал ему руку. Две недели назад мы ужинали втроем, так что они уже были знакомы и, похоже, понравились друг другу.
Джимми представил нам свою спутницу. Это была миловидная молоденькая кореянка, совсем недавно приехавшая в Нью-Йорк. Джимми встретил ее на студии корейского телевидения в районе Флашинг и пообещал, что оформит ей «грин кард». Это был его фирменный «манок», безотказно действовавший на женщин. У девушки было труднопроизносимое имя, которое мне не удалось запомнить. Да, собственно, я и не особо старалась — в этом не было никакой надобности, Джимми менял женщин как перчатки.
Самыми примечательными на лице кореянки были глаза, обрамленные необычайно длинными пушистыми ресницами серебристого цвета. Было похоже, что она сделала себе пластическую операцию и носила голубые контактные линзы. И, конечно, на веки толстым слоем были нанесены сине-белые тени. При умелом использовании теней для век получается написанная масляными красками картина кисти настоящего мастера, при неумелом — жалкая мазня бездарного подмастерья. Как и всех юных девушек, только что прибывших в Нью-Йорк, ее отличали свежесть и сексуальная привлекательность.
После короткого пребывания в этом городе, как неизбежное следствие многочисленных компромиссов, и то и другое обычно исчезало, уступая место цинизму. И эта красотка тоже через какое-то время станет холодной и расчетливой.
Я заметила, что девушка приглянулась Мудзу. Он посматривал на нее, притворяясь, что увлечен беседой с Джимми.
Конечно, я была не в восторге, но и виду не подала. На людях в компании своего друга я вполне способна владеть собой и соблюдать приличия.
Среди зрителей в кинозале я заметила нескольких знакомых и поздоровалась. Мы немного опоздали; зал был заполнен почти до отказа, и свободные места остались только в задних рядах. Джимми с кореянкой сели прямо перед нами. Поэтому во время просмотра у меня перед глазами все время маячили его лысина, — надетая поверх шали шляпка его спутницы и ее оголенная шея. Это немного раздражало, но от самого просмотра я получила большое удовольствие. Вообще китайские фильмы о кун-фу значительно интереснее зарубежному зрителю. Так было с картиной «Крадущийся тигр, затаившийся дракон», который пользовался бешеным успехом в США и провалился в отечественном прокате, совсем не дав кассовых сборов.
После киносеанса Джимми и кореянка поспешно простились с нами. Перед уходом Джимми достал из дипломата номер журнала «Космополитен» из подростковой серии. Он торжественно вручил его мне и голосом преисполненного гордости отца провозгласил:
— Здесь есть фотография моей дочери!
Странно, но, хотя мы частенько беседовали по телефону и ужинали вместе, я почти забыла, что у него есть дочь, которая живет с его бывшей женой. Он редко упоминал о ней.
Раскрыв журнал на занимавшей весь разворот рекламе фирмы «Кельвин Кляйн», я увидела четырнадцатилетнюю дочь Джимми в компании четырех молоденьких фотомоделей разной этнической принадлежности. Они стояли, крепко обнявшись и сверкая белозубыми улыбками (американцы безнадежно помешаны на белых зубах), их волосы красиво развевались на искусственном ветру — по замыслу фотографа, это, очевидно, должно было создавать иллюзию свободного полета и бьющей ключом юношеской энергии.
— Ну и ну! — воскликнула я и чтобы сделать ему приятное добавила: — Она просто вылитая ты!
— Я и оглянуться не успел, как Нэнси из гадкого утенка превратилась в прекрасного лебедя, — с недоумением произнес Джимми.
