Книга Констебль с Третьего участка - Сэй Алек

Ну что же, ему виднее, конечно. Хотя, может, думал: буду подозревать, что они о чём-то сговариваются.

Так или иначе, но я доел свой завтрак, позволил мистеру Сабурами уговорить себя выпить ещё чашечку ниппонского виски, тепло с ним попрощался и отправился домой, где сразу же уснул без задних ног.

Снилась мне склонившаяся над столиком в чайном домике монахиня, разделяющая пирожные пополам и вакидзасей намазывающая на нижние бисквиты коричневую массу, как масло на бутерброд. На груди у неё, отчего-то вместо креста, висела тихо позванивающая «музыка ветра», вимпл и корнет были не белоснежными, а кроваво-красными, лицо же и вовсе скрывала чёрная повязка, наподобие тех платков, что кавалеристы натягивают на лицо, защищая дыхание от пыли.

Вот ведь до чего уработался.

Несмотря на довольно сумбурные и неприятные сновидения, проспал я до двух часов дня и продолжил бы это занятие и дальше, если бы не настойчивый стук в дверь. Недоумевая, кому и что от меня могло понадобиться (ведь все соседи знали, что я вернулся после суточного дежурства и сегодня у меня отсыпной день), я поднялся с постели, чтобы поинтересоваться, кого же это по мою душу принесло.

За порогом обнаружился мальчик лет двенадцати, облачённый в форму почтмейстера.

– Мистер Айвен Вильк? – важно поинтересовался он, глядя на меня, и, дождавшись утвердительного ответа, протянул мне сложенный лист коричневой бумаги. – Вам телеграмма, распишитесь в получении.

Поставив автограф и вручив посыльному полпенни на чай, я вернулся в свою комнату, чтобы ознакомиться с содержимым послания. Телеграфировал мне, как оказалось, доктор Уоткинс, с просьбой как можно скорее навестить его у него дома, на улице Архитектора Бейкера.

Послание это меня изрядно озадачило – определённо не могу понять, зачем это я ему понадобился. Так, теряясь в догадках, я немедленно собрался, сел в кеб и уже спустя полчаса был у дома номер 2216.

Дверь открыла миссис Кристи, которая проводила меня в знакомый уже мне заставленный стеллажами с книгами кабинет, угостила чашечкой чая и удалилась. Минуту спустя в кабинет вошёл и мистер Уоткинс.

– Здравствуйте, сэр. – Я поднялся из кресла, приветствуя хозяина.

– Добрый день, констебль, – кивнул мне доктор. – Понимаю, вы удивлены моей просьбой о визите, к тому же я, верно, вытащил вас из постели. Вы ведь отдыхали после дежурства, верно?

– Ничего страшного, мистер Уоткинс, – поспешил успокоить его я. – К трём я всё равно обыкновенно встаю, иначе не смогу уснуть ночью, так что недоспал я буквально самую малость. Наверстаю вечером, сэр.

– Если примете моё предложение, то сильно в этом сомневаюсь.

– Прошу прощения? – не понял его слов я.

– Не буду ходить вокруг да около, констебль. Вы показались мне человеком весьма решительным и сообразительным, к тому же вы очень развиты физически, и по этим причинам я решил просить вас составить мне компанию в одном предприятии, – решительным тоном произнёс доктор. – По своим каналам мне стало известно, что сегодня в Дубровлин утренним поездом прибыл некий мистер Джон Доу, крупный криминальный специалист в области несгораемых шкафов. С учётом того, что за его голову негласно объявлено довольно солидное вознаграждение сразу в нескольких дубровлинских бандах, вернуться в столицу его могло заставить лишь обещание очень и очень солидного вознаграждения, и у меня нет ни малейших сомнений в том, что вознаграждение это ему назначено за вскрытие тайника матери Лукреции.

– Но позвольте, сэр, – удивился я, – ни один даже самый умелый взломщик не вскроет дверь, которая в принципе не открывается снаружи, а обитель и институт на ночь запираются на засов – мне сестра Епифания об этом как-то говорила. Как же он доберётся до кабинета настоятельницы?

– Ах, мистер Вильк, мистер Вильк, – покачал головой доктор Уоткинс. – Ну неужто вы ещё не поняли, что у злоумышленников есть свой человек внутри? Ведь всё на это указывает. Двери, безусловно, будут отперты, и он войдёт внутрь совершенно невозбранно. Я решил устроить засаду на негодяя и арестовать его, но, поскольку он может оказаться и не один, я прошу вас составить мне компанию в этом предприятии.

– Сэр… Но имею ли я право на такие действия без разрешения начальства?

– Вам не о чем беспокоиться, констебль… – начал было говорить доктор, но в это время дверь отворилась, и миссис Кристи доложила:

– К вам мистер Ланиган, сэр.

Вслед за этим в кабинет стремительным шагом проследовал и сам инспектор.

– А, Вильк, вы уже здесь? Превосходно, – сказал он.

Глава VI

В которой констеблю Вильку выпадает шанс продемонстрировать свои навыки уличного бокса и игры в городки, а также доказать истинную, а не мнимую чудотворность старинной иконы, после чего инспектору Ланигану остаётся лишь надеть наручники на нераскаявшихся грешников

Сидеть в засаде в платяном шкафу – не самое приятное занятие из тех, что только можно себе вообразить. Нет, если бы одному – то, наверное, было бы ещё ничего, а вот когда в нём находятся разом три джентльмена, присесть даже и на корточки никак не получается. Стоять же почти неподвижно несколько часов подряд – это крайне утомительно.

В кабинет матери Лукреции мы проследовали уже к вечеру. Инспектор Ланиган и доктор Уоткинс здраво рассудили, что по дневному времени проникнуть в обитель хотя и гораздо легче, но слишком велики шансы, что кто-то заметит злоумышленников и поднимет шум, а потому взлом несгораемого шкафа наверняка будет происходить в ночное время.

Тайно проникнув через садовую калитку, у которой нас уже ожидала сестра Амброзия, мы, следом за ней, тихонько, покуда большая часть монахинь была на вечерне, прокрались к кабинету матери Лукреции. Инспектор Ланиган осмотрел дверь, на которой ещё виднелись остатки сургучных печатей, и довольно хмыкнул:

– Комната не вскрывалась. Все мои метки на месте.

– Никак не могу сказать, что меня это расстраивает, – заметил доктор Уоткинс.

Ну, я тоже в общем-то не увидел тут повода огорчаться, однако благоразумно промолчал.

Сестра Амброзия притворила за нами дверь, не забыв перед тем осенить крестным знамением, и, прошептав «In nomine Patris, et Filii, et Spiritus Sancti. Amen»[3], заперла её на ключ.

– Sub tuum praesidium confugimus, sancta Dei Genetrix[4], – пробормотал мистер Уоткинс и с интересом оглядел кабинет, подсвечивая себе и нам светящимся шаром на гальваническом элементе Лекланше (штуке новой и весьма дорогой). – И где же расположен несгораемый шкаф, инспектор?

– За вон той иконой Святой Урсулы двенадцатого века. – Мистер Ланиган указал на огромную и толстую доску на стене. На потемневшей от времени поверхности, в свете шара, лик святой великомученицы был почти неразличим. – Претяжелая вещица, доложу я вам, доктор, хотя, по слухам, чудотворная.