Книга Дело Логинова - Дмитрий Яровой
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И все же, единственным настоящим врагом КГБ в коллективе был мой тесть. На то была простая причина: вскоре должны состояться выборы нового ректора, и, если не принимать во внимание Деда (а его никто уже не принимал во внимание), Смагин был единственным серьезным кандидатом. Однако КГБ не считал, что Смагин достоин занять высший пост, и, ввиду отсутствия в коллективе других сильных противовесов, планировал выдвинуть на выборах свою кандидатуру.
К моей деятельности профкомовец относился более-менее лояльно. Правда, ему не нравилось мое отношение к трудовому распорядку. Однажды утром в понедельник я завалился на кафедру и объявил коллегам: «А меня сегодня КГБ похвалил – сказал, что я с утра уже хороший!»
Да, был грешок, принял коньяку с утра в честь Дня освобождения Киева – но это ж не без повода! Меня можно понять! Тем более, мои мелкие недостатки абсолютно не вредили научно-педагогической работе. Я исправно приходил на все лекции и семинары, писал учебники и методички, выпускал профессионалов и гордился своей работой.
Я как-то обещал рассказать про тот самый день, когда должен был проявить чудеса самоконтроля и добраться до студентов, будучи накачанным текилой с пивом. И вот теперь, наконец, пришла пора это сделать.
В полную противоположность моему пробуждению в то утро начался трудовой день у КГБ.
Наш бравый профкомовец обитал в квартире – не такой большой, как моя, но расположенной в славном домике на улице Богомольца, как раз напротив МВД. Он освежил бритье, надел выглаженный костюм, галстук до половины пряжки, запонки, часы, и вышел к машине. КГБ ездил на белой «Волге» 24–34, так называемой «догонялке», или машине сопровождения. Машина была немолода, но в хорошем состоянии – хотя свист колес за километр оповещал студентов, курящих на ступеньках ИПАМ, о прибытии ответственного лица.
На парковку alma mater мы подъехали одновременно. Такое почему-то случалось частенько, и мне приходилось проходить сто пятьдесят метров до входной двери рядом с КГБ и поддерживать беседу.
Обычно мы трепались на нейтральные темы – ну какие из нас друзья? Меня забавляла его праведность, а сам КГБ свято помнил, что я зять его заклятого врага, и этого было достаточно для формирования скрытой антипатии.
В тот июньский вторник профкомовец узнал обо мне нечто большее, и это сыграло стратегическую роль в моей жизни.
– Утро доброе, Николай Михайлович! – он поприветствовал меня, наверняка мигом прочитав на моей морде, что утро совсем не доброе.
– Салют высокому начальству, – я вяло протянул руку, хотя обычно старался пожимать клешню энергичнее. – Вы, вижу, на работу, как на праздник? И не жарко?
Я-то не дурак[21], был в рубашке с короткими рукавами и легких белых брюках.
– А вы, вижу, с праздника – и сразу на работу? – попытался пошутить он.
– И не говорите… Принимаю теорию госуправления у первого курса, а у самого в голове колокол гудит.
– Знакомо, знакомо, – улыбнулся КГБ, хотя откуда этому рафинированному эстету знакомо ощущение похмелья?
Мы подошли к крыльцу, и наш разговор сомнительной приятности закончился. Я чуть отстал, доставая на ходу сигарету, махнул ему рукой на прощание и остановился у крыльца, чтобы подымить для снятия головной боли.
Представляю, что вспыхнуло у него в голове: «Нарушаем устав Института, Логинов? Дурной пример студентам?» Но он деликатно промолчал – я все-таки зять великого и ужасного Смагина…
В одиннадцать тридцать, не отойдя до конца от всех последствий алкогольной интоксикации, бодрясь, я вошел на кафедру и застал там непосредственное начальство – Джихад. Едва я радостно поприветствовал ее, завкафедры метнула в меня строгий взгляд.
– Так, Логинов. Когда ты, малыш мой, научишься не мешать трех напитков, или хотя бы будешь делать это не за день до экзамена?
Я уже не имел необходимости прикидываться свежим и облегченно упал в первое попавшееся кресло.
– А можно, я им автоматы выставлю?
– Я тебе так выставлю потом, что уши загорятся, – пообещала Джихад, и в ее словах звучала настолько искренняя угроза, что я снова мобилизовался и немедленно встал. – Растворись в коридорах, иначе настучу тестю!
Я растворился в коридорах. Ни к чему мне разговоры с «папочкой» о здоровом образе жизни и ответственности за пьянки.
– Ну что, господа будущие студенты? Начинаем матч! – радостно возвестил я. – Сейчас возьмусь за вилы… то есть за ведомость, простите, разведем мяч и приступим.
Я любил принимать экзамены у первого курса, старался их щадить и по возможности не отправлял на пересдачи. И никто у меня не списывал. В этом не было необходимости. В течение семестра я запоминал всех в лицо и по имени, да и никаких бумаг ни на лекциях, ни на семинарах не держал. Точно так же проходил и мой экзамен – работы на проштампованных листках откладывались в сторону, а я приступал к экзекуции.
Я требовал от них все, что рассказывал на лекциях и семинарах, выжимал из этих тугих голов то, что вбивал в них на протяжении семестра; выходил с экзамена в девять вечера с последним студентом, выкуривал сигарету на ступеньках и уезжал, чтобы отоспаться.
Я любил свою работу.
Но нашелся человек, который не считал меня достойным ее.
(свидетель: КГБ)
Никакие житейские блага не будут нам приятны, если мы пользуемся ими одни, не деля их с друзьями.
Видок господина Логинова еще с утра навел меня на мысль о том, что этому человеку давно не место в ИПАМ. Спустя несколько минут догадка подтвердилась.
– Вы глава профсоюза? – прозвучало мне в спину, когда я прошел в свое крыло мимо аккуратно одетой пожилой женщины с заплаканными глазами.
– Простите? – я обернулся и прищурился, вглядываясь в незнакомое лицо (пора заменить очки). – Мы не знакомы?
– Успеем познакомиться, если вы меня примете, – грустно сказала женщина, и я понял, что она только-только перестала плакать. – Если не поступите так же по-скотски, как ваш проректор…
Проректор! Возможно, речь идет о Смагине?
– Тише, тише, что вы! Идемте, идемте же… – я подхватил посетительницу под руку и увлек к своему «логову»: в ИПАМ у стен есть не только уши, но и глаза.
Осенью – выборы ректора. Мне позарез нужна какая-нибудь подстраховка, козырь, чтоб не допустить Смагина к кормушке, не позволить ему превратить ИПАМ в семейный бизнес. Конечно же, поддержка коллектива – основной плюс, но мало ли, что удумает этот синеглазый лис.
Я налил посетительнице чаю и поставил перед ней открытую коробку конфет.
– Вы правильно поняли, я глава профсоюзного комитета. Расскажите, что у вас стряслось, отчего слезы? Я гарантирую вам помощь и поддержку, что бы ни произошло.
