Книга После бала - Энтон Дисклофани

Она издала грубый, короткий смешок. Особенный смешок. Все в этом моменте было неправильным. Между нами не было ни теплоты, ни понимания.

– Да, со старым другом, но это не то, что ты думаешь. – Она сбила пепел с сигареты о пепельницу Рэя.

Меня трясло, я запаниковала. Джоан врет, снова что-то от меня скрывает.

– Не то? – настаивала я. – Чем же вы занимаетесь?

– Мне обязательно произносить это вслух? Мы не занимаемся сексом, Се.

Она отвернулась и посмотрела на улицу. Дождь перестал, и видно было мягкое сияние облаков, за которыми пряталось солнце, готовое выйти в любой момент. Хмурое утро, солнечный день. В Хьюстоне все можно стереть.

– Он мой старый друг, вот и все. Я встретила его в клубе «Трилистника». Он приехал по работе, и мы разговорились о былых временах.

Она стояла, погасив сигарету в пепельнице и вытаскивая тонкий портсигар, чтобы взять и поджечь новую.

– Он уже уехал. И не вернется.

Я чуть не засмеялась. Она и правда думает, что я поверю, что они, как она сказала, не занимались сексом? Я прекрасно знала Джоан. Мужчины, с которыми она не занимается сексом, ее не интересуют.

Голливуд – это моя рана. Мы никогда не обсуждали тот год, когда ее не было. Она бросила меня. Она так и не извинилась, так и не объяснила, почему не посвятила меня в свои планы. А теперь появились старые друзья? Я подошла, чтобы поджечь новую сигарету Джоан; у меня тряслась рука. Джоан посмотрела на нее, затем – на меня. Но он уехал, – напомнила я себе. – Мне больше не о чем беспокоиться.

– Зачем тогда ты говоришь мне об этом?

Это зацепило ее.

– В смысле? – Она теребила бриллиантовый браслет на своем худом запястье.

– В смысле: зачем ты пришла и говоришь мне о нем, если не собираешься произносить настоящую причину своего визита?

Джоан изучала меня, будто забыв, а затем вспомнив, кто я такая. «Я твоя подруга», – хотела сказать я, но слово «подруга» было слишком банальным для этого.

На миг мне показалось, что она вот-вот признается. На миг мне показалось, что она расскажет мне все. Но затем она улыбнулась, и вернулась старая Джоан. Она наклонилась и поцеловала меня в щеку.

Из-за угла появился Томми.

– Иди к Марии, – сказала я, а затем прочистила горло – эта стычка с Джоан вывела меня из равновесия, – или можешь поздороваться с мисс Джоан. Хочешь поздороваться с мисс Джоан?

Томми исчез из поля зрения, только его маленькая ручка задержалась в дверном проеме.

– Я не знаю, где Мария, – пробормотала я себе под нос.

Сегодня Джоан была не в настроении нянчиться с детьми. Мои вопросы и так выбили ее из колеи, поэтому мне не хотелось раздражать ее еще больше.

– Все хорошо, Се, – мягко сказала Джоан.

Она поднялась.

– Иди-ка поздоровайся с мисс Джоан, – сказала она и подошла к кухонной двери, присела и накрыла руку Томми своей.

У нее были потертые подметки. Ее волосы, заколотые невидимками, явно несколько дней не видели шампуня.

– Иди поздоровайся с мисс Джоан, – повторила она.

Рука Томми пропала.

– Он не подойдет, – сказала я. – Он сегодня стесняется.

Джоан проигнорировала мои слова.

– Томми, – позвала она. – Пожалуйста. – Ее голос звучал жалобно.

Мне захотелось заплакать, хотя я не поняла почему.

Томми обернулся и легонько улыбнулся. Он играл в игру с Джоан. Джоан победила.

– О, – сказала Джоан и прижала Томми к себе, – ты любишь мисс Джоан, не так ли?

Томми приложил щечку к плечу Джоан. Рукой он играл с ее сережкой.

Я была рада, что сегодня Джоан нашла того, кто ее порадует.

Глава 11

Моя мама начала лишаться рассудка после папиного визита. Конечно, бывали моменты просветления – когда она просила воды, еще одно одеяло или называла меня по имени, – а все остальное время я точно знала, что она меня не узнает. Иди предупреждала меня:

– Разум покидает тело первым, Сесилья.

Спустя несколько дней после папиного визита ко мне, как обычно, после школы пришла Джоан. Непосредственная близость к смерти – мама была наверху, а мы сидели в кухне, пили «Доктор Пеппер» и ели колбаски, наше любимое лакомство, прямо из банки – не пугала ее.

– Мама говорит, на прошлой неделе приходил твой папа. Ты мне не рассказывала. – Ее тон не был обвиняющим.

Она взяла последнюю колбаску. Прожевала, проглотила. Она казалась такой сильной, живой и настоящей. Мама не могла сделать и глоток воды, не кашляя.

Я покачала головой:

– Тоже мне событие. Думаю, он больше не придет. – Я на секунду задумалась, откуда Мэри может об этом знать, но Мэри знала все. – Папа не хочет, чтобы я с ним жила, – внезапно сказала я. Джоан стояла у открытого холодильника. Она всегда была голодная после школы. – Он сказал лишь что-то о том, чтобы я осталась здесь, с Иди.

Она обернулась с банкой соленых огурцов в одной руке и буханкой хлеба в другой. Джоан никогда не стеснялась. Она всегда брала от жизни все. И ничего ее не удивляло. Но только что я ее удивила. Она не могла представить себе мир, где отец отказался бы от собственной дочери.

Выражение ее лица вывело меня из себя. Я сделала глубокий вдох и попыталась напомнить себе о том, что Джоан – маленькая разбалованная девочка с большими запросами.

– А ты как думала? – спросила я, не в силах скрыть злость. – Ты ведь прекрасно все понимаешь. Ты ведь знаешь об его отношении ко мне.

– Прости, Сесе. – Ее голос был тихим. – Ты будешь жить с нами, в Эвергрине.

Я закрыла глаза и услышала, как Джоан поставила банку на стол. Она подошла сзади и обняла меня. А я ревела.

Той ночью я проснулась от стонов мамы. Я спала на ее кушетке под толстым шерстяным одеялом, которое было в ее комнате столько, сколько я себя помню. Она всегда говорила мне, что оно из Шотландии, и не разрешала трогать.

А теперь это жесткое, несмотря на всю его мягкость, одеяло согревало меня ночью. Я ассоциировала его со сном, когда я могла завернуться в него и пуститься в мир, где маме не нужна моя помощь.

Обычно я тревожно спала, просыпаясь каждый час или полтора. Но той ночью я закрыла глаза в полночь, и, когда я их открыла и повернула руку к лунному свету, чтобы посмотреть на часы, на них было 4:13 утра. Эти часы мне подарили мама с папой на мой прошлогодний, четырнадцатый день рождения, они были в тонкой красной коробке от «Lechenger». Этот золотой браслет с бриллиантами, обрамляющими циферблат, был явно слишком шикарным для четырнадцатилетней девочки, поэтому до недавних пор я держала часы в ящике с носками. Я никогда ранее не ощущала нужды в часах: Иди всегда держала меня в курсе времени, а в школе для этого были учителя. Но теперь маме нужно было принимать лекарства по расписанию; теперь мне всегда нужно было знать, который час.