Книга Всем штормам назло - Владимир Врубель

Чины и награды Муравьёв получал на поле боя, а не на паркете в гостиных высокопоставленных лиц. Несмотря на молодость, он стремительно продвигался по службе, получая «за отличие» очередные воинские звания, и в тридцать два года стал генерал-майором.

Когда Николай Николаевич вернулся из Франции, он обратился за помощью к великой княгине.

Елена Павловна познакомила Муравьёва с министром внутренних дел Львом Алексеевичем Перовским. Перовский для проверки рекомендованного ему великой княгиней молодого генерала дал Муравьёву важное поручение, касающееся ревизии Новгородской губернии. Тот настолько быстро и четко это поручение исполнил, что Перовский остался очень доволен протеже Елены Павловны. Вскоре по ходатайству министра последовал царский указ о назначении Николая Николаевича губернатором Тульской губернии, при этом он продолжал числиться на военной службе.

Обрадованный Муравьёв немедленно написал Катрин о том, что его положение наконец-то определилось, и предложил ей выйти за него замуж. Выехать в Париж Николай Николаевич не мог, и потому просил её саму приехать в Петербург.

В конце 1846 года Катрин де Ришмон с родителями приехала в Россию, а 10 января наступившего нового года состоялось её венчание по православному обычаю с Муравьёвым.

Церемония прошла очень скромно, в городке Богородицке Тульской губернии. Муравьёв специально выбрал для этого не губернскую Тулу, а уездный городок. Родители Катрин происходили из лотарингских дворян. У них было имение близ города По на юге Франции. Все они, и, разумеется, Катрин, были католиками. Хотя в России имелось немало семей, в которых муж и жена принадлежали к разным конфессиям, Катрин де Ришмон из любви и уважения к мужу приняла православие. Теперь её звали Екатерина Николаевна.

Молодая жена сразу покорила всех родственников и друзей Муравьёва. Иван Платонович Барсуков, автор исследования деятельности Николая Муравьёва, изданного в 1891 году, писал, что «по свидетельству знавших Екатерину Николаевну, она была чрезвычайно красива, умна, образованна. Характера она была мягкого, ровного, добрая сердцем и отличалась любовью к своему новому отечеству». Супружество Муравьёва и Катрин де Ришмон оказалось на редкость удачным, до конца своих дней хранили они любовь и уважение друг к другу. Детей у них не было.

Первое, чем занялась молодая губернаторша, – стала изучать русский язык, и надо отметить, освоила его превосходно, и даже с мужем старалась избегать говорить по-французски.

Начало деятельности Муравьёва на новом поприще оказалось необычным. Он подал Николаю I записку «Опыт возможности приблизительного уравнения состояний и уничтожения крепостного права в Русском царстве, без потрясений в государстве». Судя по всему, эта записка привлекла внимание не только Перовского и Елены Павловны, чьим настроениям она отвечала, но и самого императора. Во всяком случае, Николай I, направляясь на юг, задержался в селе Сергиевском, где начиналась Тульская губерния.

Выслушав доклад встречавшего его Муравьёва, император имел с ним длительную беседу, результатом которой оказался очень доволен. Царь искал замену генерал-губернатору Восточной Сибири, скончавшемуся после сенатской ревизии в 1848 году. Сибирские чиновники проворовались до такой степени, что это вызвало изумление даже у видавших виды сенаторов, проводивших ревизию. В лице Муравьёва император такую замену нашёл. Не откладывая в долгий ящик, он объявил, что назначает его генерал-губернатором Восточной Сибири. Николай Николаевич знал, что ему придётся столкнуться с, как бы сейчас сказали, коррумпированным чиновничеством. С этой публикой было труднее воевать, чем с горцами на Кавказе.

В России слова Николая Михайловича Карамзина можно высечь на мраморе или граните, ничего с веками не меняется: «Везде грабят, и кто наказан? …недостойные чиновники в надежде на своих подобных им защитников в Петербурге беззаконствуют, смело презирая стыд и доброе имя, какого они условно лишились. В два или три года наживают по несколько сот тысяч и, не имев прежде ничего, покупают деревни».

Назначение наместником огромной территории молодого генерала, которому едва исполнилось тридцать восемь лет, было беспрецедентным. Годы дают (правда, не каждому) только одно бесценное качество – мудрость, ну а опыт – дело наживное. Зато всеми другими качествами, необходимыми начальнику необъятного края, он обладал. Перовский и великая княгиня Елена Павловна в нём не ошиблись.

Любая власть, особенно большая, почти неограниченная, пьянит и кружит голову. Кружилась она иногда и у Николая Николаевича Муравьёва, но, на его счастье, рядом с ним всегда был верный друг и критик, Екатерина Николаевна, которая не раз охлаждала пыл разошедшегося генерала. До отъезда в Сибирь Муравьёв тщательно изучил всю документацию, касавшуюся управления краем, подобрал группу молодых офицеров и чиновников, на которых мог опереться на первых порах. У него был государственный ум, поэтому генерал сразу же понял и поддержал предложение капитан-лейтенанта Г. Невельского об исследовании устья Амура. Муравьёв знал из переписки, что вопрос об Амуре ставил ещё его предшественник, Вильгельм Яковлевич Руперт.

Приехав в Сибирь, Муравьёвы совершили шаг, ошеломивший обывателей: Екатерина Николаевна навестила семьи декабристов, а затем они с мужем пригласили к себе Сергея Григорьевича Волконского и Сергея Петровича Трубецкого – «государственных преступников», после чего положение всех декабристов в местном обществе изменилось в лучшую сторону. В Петербург к жандармам сразу же полетел об этом донос иркутского губернатора Андрея Васильевича Пятницкого, опасавшегося, что Муравьёв докопается до его весьма сомнительных дел, касающихся золотодобычи. Однако доносчик просчитался. Николай I приказал иркутского губернатора немедленно уволить, а Муравьёву разрешил подобрать на эту должность человека, которому тот мог бы доверять.

Николай Николаевич первым из всех сибирских наместников решил лично осмотреть весь доверенный его правлению край. Он распорядился, чтобы сопровождавший его отряд не превышал 16 человек, включая свиту и охрану. Все были поражены, поскольку предшественники Муравьёва, нигде дальше Иркутска не бывавшие, путешествовали с византийской роскошью, их караван состоял как минимум из 150, а не из 40 лошадей, как у Муравьёва, из которых 20 были вьючными.

Перед одиннадцатью жёнами декабристов, поехавшими за своими мужьями в Сибирь, нужно снять шапку. Но им и не снилось того, что пришлось испытать двум женщинам в отряде Муравьёва только в дороге.

Екатерина Николаевна прекрасно понимала, что поездка из Иркутска на Камчатку по плечу не каждому. Но она уговорила мужа взять её с собой, поклявшись безропотно переносить все трудности путешествия. Незадолго до их отъезда в Иркутск на гастроли приехала французская виолончелистка Лиз Христиани. Она была почти ровесницей жены генерал-губернатора, родилась в 1827 году в Париже. Христиани прославилась уже в восемнадцать лет – сразу, как только начала выступать с концертами. В 1848 году почти во всех странах Европы начались волнения и революции, и она уехала в Россию, чтобы собрать там состояние. У этой талантливой, образованной, умной женщины в характере была склонность к риску, жилка авантюристки. Прослышав о безумных богатствах сибирских золотопромышленников, в сопровождении русской служанки и немецкого аккомпаниатора она отправилась в Сибирь. Её концерты в больших и малых городах Сибири – а добралась она даже до Кяхты – имели невероятный успех. Естественно, как могли не встретиться и не подружиться две парижанки в Иркутске, когда там гастролировала Христиани?