Книга В расцвете рыцарства - Роберт Нельсон Стивенс

Брендона вывели из темницы в цепях и кандалах. Войдя в комнату и увидев меня, он воскликнул:

– Каскоден, это ты? Я думал, что меня ведут на казнь, и радовался окончанию своих мук. Но мне кажется, что ты не станешь помогать палачам, хотя и дал мне здесь почти сгнить!

При виде Брендона я не смог сдержать слезы.

– Твои упреки справедливы, – воскликнул я, – но я не так виноват, как ты думаешь. В день твоего ареста король отправил меня во Францию, и я должен был немедленно уехать. Ах, почему я уехал, не сделав всего для твоего освобождения! Но ты сам приказал мне молчать, да и я положился на… обещание других!

– Так я и думал. Ты не виноват ни в чем, прошу тебя, только никогда не говори об этом!

Брендона было почти невозможно узнать – так он был грязен, худ и бледен. Я поспешил отмыть и переодеть его, насколько это было возможно в Ньюгейте, и затем отвез его в носилках в Гринвич, где при помощи своего слуги уложил в кровать.

– О, эта кровать – предвкушение рая, – сказал Брендон, вытягиваясь на своем ложе.

Это была такая жалостная картина, что я едва был в силах подавить рыдания.

Но я вскоре овладел собой и поспешил послать за неким арапом, торговавшим оружием и отличавшимся большой ученостью. К нему относились враждебно, как к чужестранцу, но мы с Брендоном уважали его за доброту и жизненный опыт. Арап был очень сведущ во врачевании восточными средствами и сейчас же приготовил Брендону успокоительное питье, погрузившее несчастного в сладкий сон. Затем арап натер Брендона укрепляющими мазями, пошептал над ним таинственные слова и совершил какие-то магические пассы. Благодаря лекарствам и заклинаниям Брендон чувствовал себя на следующее утро гораздо лучше, хотя ему было еще далеко до настоящего выздоровления.

Глава XI. Сватовство

Только через неделю мог я отправиться в Виндзор, чтобы высказать девицам свое возмущение. Теперь в Виндзоре был также сам король с Уолси и Лонгвилем, чтобы предложить принцессе по всей форме счастье стать королевой Франции.

Обстоятельства складывались так, что брак Мэри должен был стать настоящей жертвой с ее стороны. Людовик XII был стариком, да еще французом с французскими воззрениями на мораль; а кроме того, тут были еще обстоятельства, о которых я не стану упоминать. Скажу только, что Мэри с равным успехом могла выйти замуж за прокаженного. Чему же было удивляться, если Мэри, которая была посвящена в тайну, с отчаянием и страстностью противилась этим брачным планам?

Виндзор расположен в восьми милях от Лондона и был в те времена населен очень мало. Новости проникали туда очень медленно, а вследствие этого случилось так, что Мэри узнала о подписании брачного договора лишь незадолго перед тем, как ей доложили о прибытии короля и французского посланника, собиравшихся формально просить ее руки для короля Людовика XII.

Король со своей свитой, к которой примкнул и я, намеревался известить принцессу Мэри о высокой чести, оказанной ей престарелым Людовиком XII. Однако это было нелегко сделать, так как Мэри забаррикадировалась в своей спальне и отказывалась принять посольство. Король нагнулся к замочной скважине, чтобы заставить юную строптивицу выйти из своего убежища; мы ясно слышали, что он снизошел даже до умильных просьб, и это немало распотешило нас. Затем Его Величество пришел в ярость и пригрозил взломать дверь, но прекрасная осажденная упорно пребывала в глубоком молчании, давая королю таким образом полное основание привести свою угрозу в исполнение. Он был взбешен до последней степени и призывал всех нас в свидетели того, как он принудит эту «упрямую ведьму» к повиновению. Увы! Он, очевидно, не сознавал в полной мере сложности этой задачи.

Дверь вскоре взломали, и король первый вошел в комнату, а за ним – Лонгвиль, Уолси и все мы, остальные. Но мы шествовали навстречу позорнейшему поражению, которое когда-либо постигало осаждающее войско, потому что наш враг, как ни мал был он, отличался хитростью и находчивостью.

Мы застали Джейн сидящей в углу, напуганной до полусмерти всем этим шумом и скандалом, ее же повелительница лежала в кровати, повернувшись лицом к стене, причем ее платье беспорядочно валялось посредине комнаты.

Не поворачивая головы, Мэри крикнула:

– Иди, иди, братец Генрих, милости просим! Пусть войдут и твои друзья также, я готова принять их, хотя и не в полном параде, как видишь! – с этими словами она взмахнула голой рукой, и герцог Лонгвиль испуганно отступил назад. Затем, по-прежнему не отворачиваясь от стены, Мэри продолжала: – Вот я сейчас встану и приму вас без всяких церемоний.

Одеяло пришло в неистовое волнение, и это вывело Генриха из себя. Не зная, что делать, он испуганно завопил:

– Лежи на месте, ведьма!

– Не будь так нетерпелив, братец, – последовал ответ, – я сию минуточку вскочу с кровати!

Крик Джейн всполошил всех. Она кинулась к королю со словами:

– Умоляю Ваше Величество удалиться, потому что принцесса способна сделать то, что говорит, и выскочит голой перед всеми! Она вне себя! Умоляю, уйдите, я попытаюсь успокоить ее как-нибудь и привести вниз в зал!

– О нет, Джейн Болингброк, – послышалось с кровати, – я сейчас приму здесь своих гостей, которые так любезно вломились в мое помещение!

Не знаю, исполнила ли бы Мэри свою угрозу, но она сделала порывистое движение, и Генрих, достаточно хорошо знавший свою сестрицу, выгнал нас всех из комнаты и повел затем свой разбитый в пух и прах отряд вниз по лестнице. Он сыпал проклятиями и клялся всеми святыми, что Мэри станет женой Людовика или умрет.

Хитрый Уолси отвел его в сторону, и могущественный король вместе с великим государственным человеком принялись придумывать, как бы им перехитрить несчастную девушку. Затем Генрих грубо рассмеялся и приказал нам ехать с ним вместе в Лондон.

Мы сели на лошадей и поехали, но, как только замок скрылся из вида, король окликнул меня; мы с ним, Лонгвилем и Уолси отправились другой дорогой обратно в Виндзор и въехали боковыми воротами во двор замка, оставаясь незамеченными. Через час принцесса, предполагая, что все уехали, спустилась вниз и вошла в комнату, где были все мы.

Это была недостойная проделка, и я презираю тех, кто придумал ее. Первой мыслью Мэри было кинуться назад, но по всему своему существу она была очень мало приспособлена к отступлению. Ах, что за мужчина вышел бы из нее! И как прекрасна была она! После первого момента замешательства она гордо вскинула голову и медленно направилась в противоположный конец комнаты, напевая какую-то песенку.

Король полугорделиво, полушутливо улыбнулся, а французский посол явно обомлел от красоты принцессы. Генрих и Лонгвиль шепотом обменялись парой слов, затем последний достал из бокового кармана большой футляр и пошел наперерез Мэри.

Принцесса взяла со стола книгу, уселась на стул и застыла на месте, словно статуя. Взяв в руки футляр, Лонгвиль подошел к Мэри, склонился в низком реверансе и сказал на ломаном английском языке: