Книга Донецкие повести - Сергей Богачев

К концу дня актив антикризисного избирательного штаба, не скомпрометировавший себя в махинациях с деньгами, прибыл на доклад к шефу. После короткого совета была одобрена идея привлечь в качестве союзника кандидата Черепанова, и заместитель Яузе прямо в его присутствии сделал звонок Ивану.

– Присаживайтесь, коллега… – Яузе сделал жест в сторону журнального столика в углу, на котором стояли кофе и хороший коньяк. – Нам, похоже, есть о чём поговорить. Меня зовут Роберт Карлович…

Беседа, как принято выражаться в дипломатических кругах, протекала в русле взаимопонимания и конструктивного диалога. Иван, трижды извинившись, отметил явные промахи в организации избирательной кампании своего старшего товарища, а также некоторую переоценку креативных способностей его избирательного штаба. Без правильного использования возможностей влияния средств массовой информации на определение симпатий электората ни в одной развитой стране мира победа на выборах в высший орган представительской власти невозможна.

– Слушай, мне говорили, что ты наглый, но не настолько же! – Роберт Карлович поднял бокал с коньяком и сделал движение в сторону собеседника, словно предлагая чокнуться, но тут же его и выпил. – Ты пришёл ко мне, прочёл лекцию о том, как всё плохо, а если мы такие умные, так чего же мы не такие богатые?

– Ну, во-первых, Роберт Карлович, я не напрашивался на встречу – это была ваша инициатива. Во-вторых, вспомните себя в моём возрасте, разве вы были богаты? Ну, может быть, духовно.

– Опять умничаешь, тогда время иное было, мы жили и работали по другим правилам.

– Не спорю, но теперь эти правила изменились, а вы пока нет.

Любой другой из числа людей, знающих крутой нрав директора, после такой фразы стоял бы, сжав потные ладони в кулаки в ожидании кадровой расправы, но этот молодой журналист сейчас уже не казался Роберту Карловичу неуёмным наглецом, тем более что он излагал весьма здравые мысли.

Беседа бывших оппонентов продлилась за полночь, и в её результативной части, помимо опустошенной бутылки отличного армянского коньяка, оказался некий план дальнейших совместных действий. Иван признал, что добился желаемого в избирательной кампании и теперь он призовёт тех, кто голосовал за него, поддержать во втором туре Яузе. Пунктом номер два являлось намерение сторон приложить ресурс телекомпании и личный творческий потенциал Черепанова для обеспечения прорыва кандидата Яузе.

Некоторое время спустя председатель постоянного комитета Верховного Совета по вопросам экономической политики Роберт Карлович Яузе, прибывший в свой родной округ в статусе народного избранника, получил приглашение на прямой эфир авторской программы Ивана Черепанова. Уважаемый гость студии, конечно, не смог отказать ведущему и согласился задержаться после передачи в его кабинете.

– Коньяк тот же, Роберт Карлович, – Иван провёл гостя к себе.

– Камеры, я надеюсь, у тебя в кабинете не ведут трансляцию на весь мир? – Яузе хитро прищурился и, улыбаясь, похлопал Черепанова по спине.

– Что вы, это не наши методы. Эфир, кстати, получился отменный, присаживайтесь.

– Мы с тобой так и не отметили победу, Иван Сергеевич. Закрутило, понесло, сам понимаешь. Надеюсь, прощаешь меня, неблагодарного? – уставший директор-депутат снял пиджак и небрежно бросил его на широкую спинку кресла.

– Конечно, прощаю. Вы ведь приняли моё приглашение на эфир, а заполучить такого гостя первым – это много значит. Тем более что есть возможность исправить ситуацию прямо сейчас, нет ничего проще. Первый тост – за победу!

– За нашу победу, как сказал один известный разведчик. Я тебе благодарен за твой вклад, спасибо. Очень вовремя ты раскритиковал моих закостеневших штабистов, но есть ещё один вопрос.

– Я готов, хотя обычно я ставлю вопросы, но ничего, постараюсь быть в своём интервью максимально откровенным, – Черепанов подлил коньяку в бокалы.

– Мне доложили, что ты отказался от гонорара за свою работу. Это неправильно, я не люблю быть должником, – в выражении лица Яузе что-то неуловимо изменилось.

– Роберт Карлович, давайте будем считать, что я работал на авторитет. Свой и телекомпании. И на будущее. Тем более что ничего, выходящего за рамки своей профессиональной деятельности, я не сделал.

– Быть таким Дон Кихотом в нынешнее время неразумно и неприлично, Иван. Я понимаю, ты имеешь далеко идущие планы, – Яузе поднялся, достал из внутреннего кармана пиджака визитку с гербом и передал Черепанову. – Сам понимаешь, новая работа – новые телефоны. Звони. Чем смогу – помогу.

Иван подержал визитку с золотым тиснением в руках, будто глядя сквозь неё, о чём-то подумал и обернулся в сторону гостя:

– Даже звонить не нужно, поможете – буду очень благодарен, – Иван взял лист для записей, что-то написал и положил на столик возле депутата.

– Кто такой этот Бальцерович Михаил?

– Мой хороший, – Иван сделал секундную паузу. Сказать «знакомый» было бы тактически неверно – слишком серьёзной была его просьба, а сказать «друг» он почему-то не смог, – мой очень хороший товарищ.

* * *

– Привет, привет, дружище, – с годами Бальцерович, который и ранее не славился стройностью фигуры и к тому же существенно полысел, резко ограничил круг людей, которые имели доступ к нему в неслужебное время, а уж о визите в дом и речи не могло быть.

К тому обязывало общественное положение. Вернее, положение в ограниченном обществе. Хоть Михаил Бальцерович стараниями Черепанова и при помощи Яузе провел в СИЗО не так уж и много времени, это прибавило ему веса в определённых кругах. Определённых тюрьмой. Ну и что, что нет наколок в нужных местах? Своё дело сделали деньги. Предприимчивый бизнесмен и тут нашел себе место. В конце концов, контрабандист – это тоже преступное ремесло, а Михаил Евгеньевич имел в этом деле богатый опыт.

Для Ивана Черепанова он сделал исключение и назначил встречу дома.

– Проходи, бродяга, рад тебя видеть, – Михаил Евгеньевич провёл Ивана в тот самый зал, где по вечерам успокаивал свою душу виски, сигарой и хорошим фильмом.

Приятный запах дорогого табака подчеркивал английский стиль зала. Массивная мягкая мебель, камин, отделанные тёмным деревом стены и большой книжный шкаф, наполненный далеко не ширпотребовской литературой, характеризовали хозяина как человека со вкусом. Можно было бы предположить, что он дипломат или издатель солидного журнала, на худой конец, серьёзный аналитик, но дом принадлежал одному из самых влиятельных людей города, капитал которого был нажит на грани дозволенного. Теперь этот капитал в виде сети станций техобслуживания, платных стоянок и ещё кое-какого, не совсем публичного бизнеса приносил ощутимый доход. Подтверждением тому служили аккуратно расставленные по периметру участка камеры наблюдения и несколько персонажей специфической наружности, для приличия одетых в костюмы.

Иван огляделся, пока хозяин зашторивал окна, и обнаружил, что за годы, которые он не общался с Бальцеровичем, Михаил Евгеньевич, судя по его жилищу, и сам очень изменился. Похоже, что не только внешне. В его голосе, манере держаться появилось нечто новое, властное и бескомпромиссное. Сейчас предстояло разобраться, были ли эти изменения к лучшему. В любом случае Иван уже имел довольно богатую практику общения с людьми, которые, благодаря новому положению, доступу к власти и деньгам, быстро уверовали в своё величие.