Книга Четыре унции кофе - Иван Райли

С самого начала было ясно, что ни к Рождеству, ни к Новому году наша Королевская лилия не созреет. Но впереди был День всех влюбленных, и игра стоила свеч. С января мы планировали принимать к оплате карты. Я оформил договор с банком, и мы ждали, когда в ресторане установят терминал. Поэтому, как бы сама собой, пришла мысль сделать кредитную карту нашим фирменным клубным билетом. Не в плане сканирования на дверях, это было бы чересчур. Но люди могли показать ее при входе и рассчитаться с ее помощью впоследствии. Что было удобно для всех. С присущей банкирам дотошностью, мне даже пытались объяснить, как можно привязать все наши карты к одному счету, причем счету ресторана и оттуда переводить их из статуса потенциала в статус заработка в момент оплаты клиентом. Я не стал внедряться в детали. Мне было ясно, что эта схема, возможно, прекрасное решение для тех, кто испытывает голод оборотных средств. Но к нам это, по счастью, не относилось. Обеды в «Небесах», где всего за $29,95 вы получали полноценный набор из четырех блюд с десертом, в уникальной атмосфере, без надежды повториться в ближайший месяц, были настоящей денежной машиной. Я не знал, насколько мы были популярны в городе. Но где-то со второго месяца работы Уоррен стал принимать заказы на несколько недель вперед. Нам хватало на то, чтобы расчитываться с персоналом, затевать небольшие проекты, вроде дополнительной парковки или скоростного интернета, платить налоги и позволять себе массу приятных мелочей, вроде собственных vallets,новых кофеварок, всегда свежих цветов. Я понимал, что если дела будут идти так и дальше, то к лету у меня появится шанс вернуть все свои вложения и даже кое-что заработать. Оставалось скрестить пальцы. Когда мы с Кваком занялись разучиванием новых блюд, мне нужно было выходить с утра, с тем чтобы освободить кухню до прихода Трэвиса с компанией. Они в шутку называли нас «пенсионерами» и «дедами». Мы как бы выпали из производства на время своих «кухонных» опытов, а потому заслуживали их шутовское презрение. Зато иногда я мог урывками послушать, как приглашенные Кэрол музыканты (вчерашние выпускники, почти дети —две скрипки, альт и виолончель) репетируют «Дым» Фролова. А потом в перерыве парень, игравший на альте, сел за пианино и сыграл Clair de lune, так легко и проникновенно, что я почувствовал комок в горле. Кэрол и здесь постаралась на славу. Они были чертовски хороши, несмотря на юный возраст. Будь у них в составе тромбон, они могли бы разучить пару квинтетов. К примеру, Брамса. Хотя и без него получалось славно. Глубоко в душе я опасался, что, связавшись со струнными, мы получим коллективную мастурбацию в духе проходных вещиц Моцарта и Вивальди. У любого классика такого добра хватает. Многие гении в юном возрасте творили в жанре «смотрите, как я могу» или позже сочиняли на заказ, не дожидаясь вдохновения. Такие вещи интересны знатокам, но не публике. Более того, вместо того, чтобы создавать настроение, бесконечные арпеджио раздражают. И это был как раз тем, чего я боялся. Но Кэрол вполне доходчиво объяснила, какого рода музыка нам требуются, и ребята профессионально уловили волну. Гершвин был явно к месту, если не перегибать. Пьяцолла просто завораживал. Меня даже подбивало спросить, где они нашли эти аранжировки. Неужели перекладывали сами? Застав меня за подслушиванием, Кэрол радушно улыбнулась: шпионишь? Я покорно вернулся к кролику и розмарину. Кэрол наклонилась над сотейницей и втянула воздух. Многозначительно закивала. Я подмигнул: ты еще не пробовала соус. Она показала «люкс» Кваку в знак одобрения: ребята спрашивают, что им играть на открытии? Я на секунду убрал скороводу с огня, аккуратно перевернул кусочки филе на другой бок и взглянул на Кэрол: ничего. Они, конечно, прекрасны, спору нет. Но открываться мы будем с кем-то поколоритнее. Думаю, через пару недель сможем позволить себе Барбару Стрейзанд или Иглесиаса. Кэрол удивленно вскинула брови: ого, ты серьезно? Я сохранял невозмутимость: а что? Всего лишь часовое присутствие в начале, пара песен. И не более того. Все-таки —это открытие, Кэрри. Я застыл перед ней со шпателем: так принято. И потом, что скажут люди? Что про нас напишут? Еще один клуб —и только? А если мы засветим какую-то знаменитость, они напишут «Сэр Элтон Джон открывает сегодня ночью элитарный клуб «Флер де Лиз». Чувствуешь разницу? Мы, конечно, отвалим ему или ей кругленькую сумму за эти полтора часа, пока его или ее задница в белье со стразами будет кружить по нашему залу. Но оно того стоит. Так устроен бизнес, крошка. И я, в награду за выслушанный пасаж, протянул кусочек молочного кроличьего мяса на кончике вилки. Она в блаженстве закрыла глаза. Но я не дал ей забыться. У тебя есть сертификат ServeSafe?– шепнул я ей на ухо. Она отрицательно покачала головой. Я наклонился к ней повторно и прошептал: тогда чеши отсюда, это санитарная зона, у нас продукты.

Накануне четырнадцатого февраля мы заново задекорировали зал. Сделали его праздничным и нарядным. Эскизы подготовила Кэрол. Она же связалась с продавцами и дирижировала официантами, развешивая и расставляя всю эту парадную мишуру по местам. За неделю до намеченного открытия мы продали 273 карты (до аукциона) и еще 27 оставшихся в ходе него. Но для этого пришлось, как и в случае с первым открытием ресторана, анонсировать бесплатный банкет для всех обладателей клубных карт. Включая, разумеется, напитки. Сложнее оказалось с приглашением звезды. Заокеанские знаменитости ломили огромные гонорары, мотивируя неудобством длительного перелета. Местные, американские, звезды были уже давно заангажированы. Кэрол сбилась с ног, обзванивая агентства в Голливуде. Кто-то, в конце концов, подсказал ей номер сотового агента Дороти Хигинс и Майкла Шеффилда, главной парочки из сериала «Любовь и карьера», который был тотально раскручен в предпоказах и должен был выстрелить со дня на день, как раз к Валентину. Переговорив с агентом, Кэрол назвала мне цену без особого энтузиазма. Пришлось погуглить. И мы решили рискнуть. За эти деньги, сказала мне раздраженный консультант по дизайну, они должны танцевать голыми. Я взглянул на нее: все может быть. Вполне вероятно, этим и закончится. У нас вагон спиртного.

БУРЯ

И тутв пятницу Иллинойс завалило снегом. Центр моментально встал в пожизненных пробках. Две федеральных трассы закрыли из соображений безопасности. Техника не успевала справляться со снегом. Губернатор был близок к объявлению чрезвычайного положения. Пресса и все телеканалы бились в истерике, освещая борьбу со стихией с утра до вечера. Нам удалось нанять двух местных барыг за 100 баксов в час, которые, нацепив грейдеры на свои грузовики, постоянно расчищали от снега поворот от трассы, подъезд и парковку перед рестораном. По понятным причинам, заведение в этот день почти пустовало. Два автобуса с пенсионерами из приюта «Майский отшельник» застряли где то в районе окружной, так и не доехав до нас. Я начал переживать за стариков. Менеджер успокоила нас, сказав, что они пережидают в фойе ComInn, их напоили кофе с печеньем. Оба зала впервые выглядели настолько пустынно. Мы оставили двух официантов, остальных отправили по домам. Мэтью и Трэвису дали внеплановый выходной. Всеравно готовить было не для кого. Мы закрылись около семи.Только ближе к ночи снег немного сбавил обороты. Все следующее утро было занято несмелыми прогнозами. Ведущие метеорологи из тысячи оговорок строили робкие конструкции, пытаясь предсказать поведение циклона на ближайшие пару часов. Снег то прекращался вовсе, то возобновлялся с прежней силой. Но, похоже, коммунальные службы научились использовать эти передышки. К работникам муниципалитета присоединились и контрактники. Всем, кто имел в амбаре навесной грейдер, дали возможность поработать. Не думаю, что парней с окрестностей допустили в центр. Однако и на местах работы им хватало. Мне не понравилось, что репортажи о снегопаде почти начисто смели ощущение праздника. По крайней мере, в Чикаго. Даже надоедливые коммершиалз, пронизанные фальшивыми улыбками влюбленных, воспринимались как-то ущербно. Суббота прошла с переменным успехом. Одинокие снежинки все еще опускались с небес, и Эмису доводилось регулярно смахивать их метлой со ступеней. Теперь он еще и заведовал гардеробной, что прибавило ему важности. В скором времени, чувствовалось мне, встанет вопрос о прибавке. Те, кто забронировал столик за несколько недель, в большинстве своем все же нашли время добраться. Нижний зал был заполнен до отказа. Верхний примерно процентов на тридцать. Для подобного погодного форс-мажора —цифра более чем пристойная. В тайне от Кэрол и остальных, я провел двоих рабочих в мансарду на втором этаже и, обеспечив им объем работ, отгородил проход стулом. Выходить за материалами и инструментом им было дозволено только через черный ход. Так получалось даже ближе к их грузовику, оставленному на парковке. Ночь на воскресенье выдалась ясной и морозной. Огромные сугробы возвышались повсюду. Но трассы были открыты, и все артерии города работали в обычном режиме. Дневную смену в воскресенье мы закончили немного раньше. Трэвис и Мэтью с девушками-нарезчицами сами вызвались остаться и помочь. Теперь вся гоп-компания снова была в сборе. Для меня не было секретом, что дело тут не столько в дружеском плече, сколько в элементарном любопытстве и надежде уговорить пару бокалов дорогого алкоголя. Хотя к Трэвису это не относилось. Он мог принять участие в банкете без всяких околичностей, на правах совладельца. А не подглядывать за ним в щель, вытирая руки о фартук. Но мы остались на кухне. С точки зрения финансов, если уж окончательно абстрагироваться, на то, сколько клиентов приедет на открытие клуба, нам было абсолютно наплевать. Ведь деньги, вырученные от продажи фирменных карт, с лихвой перекрыли все наши реальные и дополнительные расходы. Грубо говоря, я мог бы с порога зарядить в нос Майку Шеффилду, перекинуть его за перила в сугроб и весь вечер пользовать его партнершу, лапая ее обнаженную спину и что помягше под звуки аргентинского танго в пустом зале при свечах и всяких вкусностях. Утрирую, конечно. Кэрол предложила позвать прессу. Однако я забрил эту идею на лету. Их надо кормить, пояснил я, а потом эти дармоеды напишут статью или снимут репортаж и предложат тебе же выкупить под него разворот или рекламное время. Разве нет? И потом, я почти уверен, что кое-кто заявится на вечеринку не с женой, а скажем так, с подружкой. И вот им уж точно никакая огласка, а тем более с видео и фотографиями, нафиг не нужна.Так что будем уповать на постивентное сорочье радио. В конце концов, 600 человек в Чикаго уже члены нашего клуба. Нужно ли нам еще —не знаю, время покажет. Но если каждая пара поужинает у нас хотя бы дважды в месяц, этого хватит с лихвой. В накладе мы не останемся. На день Святого Валентина Уоррен получил инструкцию вежливо будить засидевшихся ближе к вечеру клиентов и передавать их Эмису. Последний должен был одевать их в пальто, помогать сойти по ступенькам и даже обнимать на прощание, если это ускорит процесс. Избежать совмещения смен нам не удалось. Теперь мы старались по возможности не мешать друг другу. Выпровадив последнего посетителя этнических вакханалий, в зале шла оперативная уборка. Меняли скатерти, мыли пол, проветривали на ходу. Приехал ведущий и музыканты из джазбанда. Из окна я видел, как первые машины, совершив полукруг, точно акулы перед атакой, прибывали на парковку. Мы неслись на полных парах. Через полчаса все было уже забито. Машины парковались на запасной площадке, справа от съезда с дороги. Ее нам помогли соорудить все те же два молодца с грейдерами после того, как мы отвалили 500 долларов соседу-фермеру за беспокойство. По сути, старик ничем не рисковал. Земля промерзла, и остатки снега, утрамбованные колесами джипов, мало чем отличались от асфальта. Гостей раздевали и размещали за столиками, начиная со второго этажа. Кэрол раздобыла большую плазму —новинку в то время, и техники подключили к ней камеру, чтобы сидевшие наверху могли видеть происходящее в нижнем зале. Но мы не учли, что люди будут прибывать так кучно. Возникла легкая сумятица, с горем пополам ее удалось разрулить. Те пятьдесят пар из трехсот, которые успели первыми забронировать столы на праздничный ужин, теперь создавали гул, временами перекрывавший звуки тромбонов. Все были возбуждены. По улыбкам на лицах у меня сложилось впечатление, что пока им все нравилось. Кэрол в ослепительной блузе с новой прической выглядела отпадно. Мне оставалось только облизываться. Покинуть кухню я не мог, мы были загружены выше крыши. Официанты сновали туда-сюда со скоростью пули. Если нашей конторе суждено будет дожить до весны —в жизни может случиться все —первым крупным проектом должен быть танцевальный зал, пристроенный к нижнему. Днем можно обходиться без него. Но для клуба он нужен, как воздух. Сегодня танцевать людям просто негде. Мы, конечно, могли бы сдвинуть столы к стенам и пожертвовать половиной приглашенных ради того, чтобы публика танцевала внизу и ужинала в верхнем зале. Но такое, пусть даже временное, решение вопроса мне было не по душе. А если над танцевальным залом разместить мини-отель на восемь номеров, тогда это будет уже целый развлекательный комплекс. Вот так начинают витать мысли, если очень долго стоять у духовки. По взрыву эмоций, долетевших до кухни мощной волной, я понял, что нас, наконец, посетила звездная пара. Ведущий растекался в комплиментах. Я на секунду отвлекся, продолжая взбивать крем для рулета. Бог ты мой, подумалось мне. Все вокруг просто счастливы, а я даже понятия не имею, кто эти двое. С тех пор, как мы занялись рестораном, я начисто выпал из жизни. Дороти, скинув шубку, тотчас взялась за микрофон. Она не походила на стандартных голливудских красоток, слишком естественная, и я бы даже сказал, приземленная. Наверное, в этом и секрет ее популярности. А может, таков имидж, созданный авторами сериала, которого ей приходится придерживаться поневоле. Поздравив всех с праздником любви, она пошушукалась с музыкантами и затянула первый куплет из «Чикаго». На ней было приталенное коротенькое платьице в стиле 60-х. Майкл —высокий, статный, в черном костюме, с густой шевелюрой– первым стал хлопать, оглядываясь по сторонам и приглашая публику присоединиться. Не знаю, как в сериале, но здесь он был второй скрипкой. Мне пришлось вернуться к своим баранам. Мы уже разобрались с основными блюдами, и теперь на всех парах заканчивали готовить десерты. Работы хватало на всех, и я с ужасом подумал, что было бы, не останься с нами Трэвис и Мэтью. Уверен, даже с Кваком Великолепным мы бы не вытянули такой объем. Иногда я способен дать маху. Особенно, если приходится исполнять партию Фигаро в очень узких штанах. Или очень долго. Кэрол мелькала то здесь, то там.В отличие от меня, ей, похоже, удавалось поспевать повсюду. Уоррен напоминал вежливого английского лорда, который, как и полагается радушному хозяину, наслаждался общением с гостями. Эмис в расшитом золотом мундире и фуражке был само совершенство. В зале стоял невообразимый гул. Музыка, хохот, вопли ведущего и отрывки разговоров со всех сторон смешивались в одну сплошную праздничную какофонию. Небо на потолке озарялось панорамой ночного Парижа. Дамские улыбки вспыхивали при свете настольных свечей. Мы правильно сделали, что попросили музыкантов не играть медленных композиций. Все равно, что протягивать горсть орехов беззубому. А как органично смотрелись бы здесь танцующие пары, будь у нас место. И, самое противное, что это так естественно и даже тривиально: свечи, цветы, изысканная кухня и танец влюбленных. Этот мир погубит тяга к совершенству. Чтобы не съедать себя укорами, я свистнул Мэтью к плите, а сам скинул фартук и вышел выкурить сигарету на заднем крыльце под ясным февральским морозным небом. Холод отрезвляет. Через пару минут я заскочил обратно. Разобравшись с десертом, нам предстояло заняться круассанами «на завтрак». Идея, которая понравилась всем —и Трэвису, и Кэрол, и Кваку. Я продолжал источать вечный энтузиазм, командовал направо и налево. Хотя чувствовал, что батарейка сзади, под тем местом, где пояс фартука стянут изящным бантом, медленно умирает. Наконец, Лиз выкатила из кладовой семиэтажную тележку, которую мы специально купили для того, чтобы складывать на ее полках наши прощальные презенты. Улыбаясь и шутя, я с нетерпением, спрятанным поближе к батарейке, ожидал того благословенного момента, когда первые клиенты начнут просить официантов принести счета за алкоголь. Ибо более желанной минуты для любого повара, который с семи на ногах, пропитан потом и запахами почти всего, что ему пришлось приготовить —чтобы он ни говорил на камеру, друзьям, хозяину или тем же клиентам—и быть не может. Здесь уже не сильно важно, работаешь ли ты на компанию или на себя. Усталость остается усталостью. А еще есть моральный излом от суеты праздника, потому что все эти эмоции, задевая тебя краем, так или иначе заставляют отвлекаться и высасывают твою энергию или то, что от нее осталось. Меня еще хватило выйти на зов ведущего перед самым концом вечера и раскланяться публике в качестве шеф-повара, накормившего сотню рыл. Я улыбался, я помахал рукой. Им все понравилось. Мне тоже. Официанты сняли хороший банк, и собранные чаевые заставили их гордиться. Полчаса мы слушали, как ревели моторы под окнами нашей кухни. Когда уходящим раздали презенты и зал опустел, в кухню вошла босая Кэрол с туфлями в руке. Ребят я уже отпустил домой. Официанты разгружали тележки с грязной посудой. Ты лучше всех, шепнул я ей на ухо, на секунду прижавшись щекой. Она измученно улыбнулась: есть что-нибудь пожрать? Я сварганил ей сэндвич с телятиной и положил немного салата. Хочешь вина? Она сидела в углу на табуретке босая и монотонно жевала, уставившись в кафельный пол. Я налил ей и придвинул стакан. Кэрол отпила глоток. Потом еще один. Какие планы на завтра? —спросил я. Не поднимая взгляда, она улыбнулась своим мыслям: завтра я сплю. Пускай все идут нахер.