Книга Искусство ката - Николай Рагрин

Томарсин не успел сделать очередной шаг, как получил удар в грудь, потом опять в живот, потом в голову, который отразил буквально в последний момент. Снаряды летели один за другим почти без промежутков. Отшельник выпускал стрелы с поразительной скоростью, настигая снарядами неподвижно стоящего Томарсина. Очередной удар в живот он опять принял на вдохе уже сознательно, не расслабляя живот, наука отшельника не прошла даром. И следующий за ним снаряд, летящий в голову, тоже успел отразить, а вот ещё один уже не успел.

Два снаряда, как оказалось, летели один за другим без разрыва, буквально подталкивая один другого, и второй достиг цели. Для этого две стрелы должны были быть выпущены с непостижимой скоростью, и отшельник сумел это. А не ожидающий такого Томарсин защититься от второго снаряда не успел, не был готов. Семикилограммовый мешок со страшной силой врезался в голову Томарсина, и свет для него померк надолго. Пятнадцатый снаряд стал для него роковым, при этом Томарсин не успел сделать и девяти шагов.

Пришёл в себя Томарсин лишь на третий день после прохождения роковой полосы препятствий. Он лежал на тахте в хижине отшельника, где обычно спал, когда погода не позволяла спать под открытым небом. Возле изголовья сидел отшельник и внимательно смотрел в начинающие обретать осмысленность глаза. Встретившись с колючим взглядом, Томарсин хотел сесть, но лишь с трудом оторвал голову от подушки и опять уронил. От усилия у него потемнело в глазах.

– Лежи, лежи, вояка, с возвращением тебя, – услышал он скрипучий и на удивление довольный голос, – недельку придётся полежать, немощь твоя пройдёт, собранные тобой цветочки помогут, а вот наука останется, надеюсь, навсегда.

А Томарсин подумал: «Вот как ты ответил на мой вопрос о предназначении цветов».

Три ложки лекарства были разделены на двадцать одну микроскопическую дозу, которую Томарсин принимал три раза в день. Уже на второй день приёма лекарства головокружение прошло и, в принципе, он способен был встать, но отшельник запретил ему и думать об этом.

– Неделю будешь лежать, даже садиться запрещаю. Я буду тебе сиделкой и медсестрой, – ответил он на немой вопрос. – Мы устраним последствия травмы, а она у тебя очень серьёзная, внутри головы скопилась жидкость от удара, мозг ушиблен и повреждён. Но это мы устраним, лекарство поможет. Оно уже действует так, как надо. Твой организм правильно откликнулся. Не мешай ему и себе. И более того, я надеюсь, лекарство поможет укрепить сосуды твоего мозга, сделать их более крепкими и эластичными, чем были. И от разговоров воздержись пока, я скажу, когда можно говорить. Лежи и думай, как ты докатился до жизни такой, – со скрипучим смешком закончил речь отшельник.

Так много слов сразу от него можно было услышать нечасто, вернее, это случилось впервые на памяти Томарсина. И одного этого было достаточно, чтобы отнестись к словам достаточно серьёзно. Но при этом было что-то ещё, какая-то неповторимая интонация голоса, как будто столкнулся с чудом человек, видит, а сам ещё не до конца верит.

На пятый день приёма лекарства запрет на разговоры был снят. Томарсин чувствовал себя совершенно здоровым и не преминул сразу сказать об этом.

– Это хорошо, так и должно быть. Ты чувствуешь себя таким, каким был до травмы. Но этого мало. Я хочу, чтобы ты стал крепче, чем был, всё говорит о том, что дело идёт к тому. Лекарство и твой организм нашли общий язык, давай не будем мешать им завершить начатое. Потерпишь ещё два дня.

Ответом на слова был горестный вздох.

– Но скажи мне, учитель, когда я очнулся, мне не показалось, что ты поздравлял меня с возвращением? Откуда?

– Оттуда, откуда ты думаешь, – опять услышал он скрипучий смешок, – с того света. Но на эту тему я запрещаю тебе говорить, пока окончательно не поправишься.

Наконец, минуло девять дней со дня роковой полосы препятствий. Томарсину разрешено было встать, и, что самое странное, он не чувствовал никакой слабости, будто и не прошло девяти дней бездействия. Видя недоумение на его лице, отшельник сказал:

– Ты ожидал, что твои мышцы потеряют былую форму за девять дней? Но тело управляется головой. Хилый человек теряет разум, и пятеро силачей с ним совладать не могут. Мы поправили твою голову, и можешь считать, что твоё тело стало на порядок лучше.

– А почему ты не стал давать мне лекарство сразу после травмы, а дал только через два дня, когда я пришёл в себя?

– Некому было давать, тело твоё находилось здесь, а сам ты, душа твоя, между небом и землёй, а лекарство лечит мозг, а не тело. Я ждал, когда ты вернёшься, когда Он сделает выбор.

– Так ты чуть не отправил меня на тот свет! – воскликнул Томарсин, но не было в его голосе осуждения.

– Что я, всё в руках Божьих, и тебе никогда не надо забывать об этом. Всё остальное гордыня. Я лишь поставил тебя на грань, а решал Он. И потом твой организм должен был сделать выбор, бороться или нет, иначе никакое лекарство не дало бы проку. А самое главное, надеюсь, ты сделал правильный вывод из случившегося.

– Всегда быть собранным и готовым к неожиданности, особенно если дорога хожена сто раз и известна до последней кочки, – сказал Томарсин. – У меня было время подумать, пока ты не разрешил мне говорить.

– Молодец, но это ещё не всё.

– Всегда думать о защите головы, и особенно когда тело работает на грани возможного, – закончил Томарсин.

– Надеюсь, достаточно глубоко в тебя вошла наука.

– Твоя наука если теперь и покинет меня, то только вместе с жизнью. И я бы хотел вновь попробовать пройти эту полосу препятствий.

– И не только эту. И не один раз. Пока не научишься с первого раза уверенно проходить каждую новую полосу препятствий.

Прошло ещё три месяца, и Томарсин добился этого. Семь раз подряд, через день, он выходил на перестроенную отшельником полосу препятствий и уверенно проходил её, как ни старался отшельник проявлять чудеса изобретательности.

Выйдя на поляну и видя очередную полосу препятствий, Томарсин сказал отшельнику:

– Я думаю, что сделал всё, что ты хотел, эта полоса препятствий уже ничего не изменит.

– Как ты себя чувствуешь, сынок? – неожиданно для него спросил отшельник.

Что-то в интонации, с которой был задан вопрос, насторожило Томарсина.

– Полным сил, мне кажется, я готов ко всему, я теперь всё смогу, спасибо тебе, отец.

«Спасибо, что вспомнил обо мне», – отметил отшельник, а вслух сказал:

– Рано благодарить, подойди ко мне. Готов ко всему, говоришь, сможешь всё, говоришь? Это мы сейчас посмотрим.

Только сейчас Томарсин увидел лоскут чёрной ткани в руках отшельника.

– Повернись спиной, – сказал он и завязал глаза Томарсину, – дорога не кончается, пока ноги способны идти. Иди на исходную.

– Я должен пройти полосу препятствий с завязанными глазами? – спросил Томарсин.