Книга Надрез - Марк Раабе

– Ну хорошо. – Габриэль едва сдерживается. – Главное, чтобы вы связались с ним поскорее.

– Посмотрим, – уклончиво отвечает Морж. Прядь жирных светлых волос падает ему на лицо, и он неуклюже заправляет ее за ухо. – Итак?

– Тот мужчина в парке… Когда его убили, я был в Лихтерфельде.

Морж приподнимает брови, и его веснушчатый лоб идет складками.

– Ну надо же! И когда же, по-вашему, было совершено убийство?

– Между половиной двенадцатого и двенадцатью…

– И откуда вы это знаете? Вы врач? – перебивает его Морж.

– Нет. – Габриэль уже почти рычит. – Но это было трудно не заметить.

Полицейский недоверчиво хмыкает.

– Где вы находились с половины двенадцатого до полуночи?

– В Лихтерфельде, как я уже и сказал. Кадеттенвег, 107, это в получасе езды на машине от парка. Там сработала сигнализация, которую обслуживает «Питон». Это охранная фирма, где я работаю.

– Вас кто-то видел на улице Кадеттенвег?

– Нет. Но я выехал из офиса фирмы в половину двенадцатого и без четверти двенадцать прибыл на место.

– Вы выключили сигнализацию? Есть электронный протокол или что-то в этом роде?

– Нет. – Габриэль запинается. – Не успел. Я приехал, в доме были следы, похоже, туда вломился вор. И в доме кто-то еще был. Ворота на улицу и дверь дома были открыты. Я спустился в подвал, где отключается сигнализация, и прямо рядом с установкой висело какое-то платье, совсем новое на вид, что странно. Черное такое, блестящее, явно из дорогой ткани. Но тут позвонила моя девушка, ей срочно нужна была помощь, она была тяжело ранена. Кто-то напал на нее в парке Фридрихсхайн. И я сразу помчался к ней.

– А сигнализацию вы так и не выключили?

– Нет.

Морж втягивает носом воздух, но его вислые усы при этом даже не подрагивают.

– А свидетели? Есть кто-то, кто может подтвердить ваши слова?

– Берт Коган, мой коллега из офиса. И мой шеф, Юрий Сарков. Я созванивался с ним в двадцать минут двенадцатого, когда был с Коганом в офисе.

– Еще кто-нибудь?

Габриэль вспоминает об аварии и вздыхает.

– В двух улицах от Кадеттенвега я попал в небольшую аварию. Столкнулся с темно-синим «ягуаром». В машине сидели мужчина и женщина. На женщине был меховой жакет с леопардовым узором. Мужчина был за рулем. Он неожиданно выскочил из-за поворота, и я оцарапал ему корпус машины.

– Вы говорили с ними?

– Нет. – Габриэль отворачивается к стене. – Я едва задел их. Я сразу помчался дальше. Но я уверен, что женщина хорошо меня разглядела.

Полицейский невозмутимо взирает на него.

– Вы знаете, что это уклонение водителя от ответственности?

Габриэль кивает, но молчит.

– Вы записали номер «ягуара»?

Он качает головой.

Морж усмехается.

– Ну хорошо. Мы проверим ваши показания, и я поговорю с комиссаром Греллем. Но даже если это правда, вы все равно вляпались в крупные неприятности. Мой коллега, на которого вы напали, до сих пор в больнице. – Он отворачивается и собирается закрыть окошко.

– Подождите. Я имею право на телефонный звонок.

Полицейский замирает и раздраженно смотрит на Габриэля, затем нехотя протягивает ему трубку.

– И уж постарайтесь на этот раз дозвониться до этого типа. Одно вам скажу наверняка: если ваша история – ложь, то вам даже адвокат не поможет отсюда выбраться.

Габриэль берет грязную трубку. Дэвид, конечно, не адвокат. Но сейчас Габриэлю и не нужен адвокат. Он думает о Лиз, представляет себе ее лицо, рыжие волосы, хоть и почти прямые, но такие непослушные, вечно торчат во все стороны.

«Ты проклятый идиот, Люк».

«Почему? Потому что я рассказал копам о том, что уехал с места аварии?»

«Ты мне зубы не заговаривай. Ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду».

«Да заткнись уже», – шепчет Габриэль.

«Я просто хочу тебе помочь».

Глава 13

Берлин, 2 сентября, 10: 42

У Дэвида сводит желудок. Слишком много кофе. Слишком много Буга. Зайдя в туалет, он смотрит на себя в зеркало. Помятая белая рубашка, бледное лицо, измученные зеленые глаза, морщины у рта, которые с каждым днем становятся все глубже. Дэвид пытается улыбнуться, хотя сейчас ему совсем не весело. И он понимает, что по нему это видно.

Он закатывает рукава пиджака и рубашки, открывает холодную воду и подставляет под нее руки. И только когда в туалет кто-то заходит, Дэвид вытаскивает запястья из-под холодной воды и делает вид, что просто смывал с рук мыло.

Чтобы пройти к его кабинету кратчайшим путем, придется проходить мимо приемной Буга, поэтому Дэвид делает крюк через длинный коридор монтажного отдела. Слева и справа тянутся двери. Тут шумно, как в курятнике. За дверями монтируются новостные и развлекательные передачи. Воздух полнится обрывками интервью. В кабинете № 8 перекраивается новостной ролик о Бенедикте XVI, а напротив (дверь № 15) на экране застыло изображение обнаженной силиконовой груди. В № 7 монтируют дискуссию банкира и кредитного консультанта. Дэвид горько улыбается.

Он открывает дверь из отдела монтажа в отдел компьютерной графики, когда в его кармане опять вибрирует телефон. Не останавливаясь, Дэвид пытается на ходу достать мобильный, но тот запутался в складках ткани. Дэвид переводит взгляд на карман, дергает телефон, и вдруг натыкается на что-то головой. В ушах шумит, он теряет равновесие, за что-то цепляется и спотыкается.

– Черт! Что…

– Ай!

Дэвид потирает ушибленную голову. Прямо перед ним, на полу отдела компьютерной графики, сидит Шона Макнил и тоже потирает лоб. Ее карие глаза возмущенно поблескивают.

– Да что ж такое! Мне тут что, зебру на полу нарисовать, чтобы спокойно ходить можно было? – Постанывая, она ощупывает кожу, скрытую роскошной каштановой шевелюрой.

– Прости, я… тут телефон… – Он опять сует руку в карман, но телефон уже затих. Дэвид смущенно смотрит на девушку.

Шона Макнил молча протягивает руку, и он помогает ей подняться. Встав, она встряхивает головой, и непослушные каштановые локоны рассыпаются по плечам.

– Перезагрузка, – бормочет она. Ироническая улыбка играет на ее губах. – Это ты так избавляешься от неугодных тебе сотрудников?

– Почему неугодных? – опешив, переспрашивает Дэвид.

– После нашего последнего проекта от тебя ни слуху ни духу, вот я и подумала…

– Чепуха. Все было в порядке. Мы же взяли проект в работу, ничего там не правили, никак твою работу не меняли, никаких «ухулучшений». Ты же смотрела передачу?