Книга Обратная сторона - Ольга Иженякова

Свадьба хоть и проходила в условиях крайнего Севера и по всем обычаям Севера, все же здесь была водка, и, как это бывает почти на всех свадьбах в России, мужчины вскоре начали выяснять отношения между собой.

Все произошло довольно быстро: хозяин и кто-то из гостей схватили ружья и с готовностью пристрелить врага вышли на улицу. Вскоре раздались выстрелы.

— Они же убьют друг друга, — с криком бросилась я к хозяйке чума.

— Не убьют, не бойся, журналистка, — ответила мне та, спокойно обгладывая жирную глухариную ножку. — Я еще вчера ружья солью зарядила. Пошалят-пошалят маленько да успокоятся. Мужики ведь, чего с них взять-то?

Чтобы выстрелы были не так слышны, Шурка включил на полную громкость музыку и женщины всей гурьбой повели захмелевшего Тэтамбоя в пляс. По тому, как жених танцевал, можно было сделать вывод — в городе Тэтамбой времени зря не терял, наверняка не пропустил ни одной дискотеки, ни одного ночного клуба. Молодежь — будь то русская или ханты — прежде всего молодежь. И с этим не считаться попросту нельзя.

Если бы наши отечественные звезды эстрады — та же Алла Пугачева или Валерия — знали, какие трюки можно выделывать под их песни, при этом напевая северные мотивы, они наверняка бы выиграли «Евровидение» и не только. А пока я вместе с пьяненькими, но уверенными в себе москвичами любовалась свадебным весельем, напрочь забыв о своих делах. А потом на небе появился ослепительно бирюзовый рассвет…

Глава вторая

Священная гора

Тайга. Она все время разная, здесь ничто и никогда не повторяется, но это под силу определить только опытному глазу. Акварели неба, запахи леса, ощущение единства с Вселенной.

Я люблю тайгу за то, что здесь можно долго молчать, созерцая медленное движение жизни, ощущать земной пульс, жить — и вполне уютно — своим миром, не нарушая чьих-то норм и правил. Здесь в человеке поселяются чувства, трудно передаваемые словами. Просто душа наполняется чем-то очень важным, полезным, что исцеляет даже самые тяжелые душевные раны.

Тайга, как редкий цветок, раскрывается не полностью и не сразу.

Сначала ты, видя окружающую действительность, возмущаешься, удивляешься, закипаешь, как вода на огне, а все потому, что не понимаешь ее: она противоречит твоему представлению о мире, о людях, о взаимоотношениях человека с природой.

Затем находишь свои маленькие прелести в неброской северной красоте, жизненном укладе и быте местных людей.

Потом тебе открывается новый яркий мир, который манит и притягивает, и вскоре начинаешь понимать, что именно здесь, в этих далеких и таинственных местах, скрыто от человеческой цивилизации что-то главное; что-то такое, что наполняет жизнь особым смыслом. И тогда за традициями и обрядами, над которыми ты еще вчера беспечно посмеивался, видишь нечто большее — вековую мудрость матери Природы.

Утром, как только подул свежий северный ветер со стороны реки, я надела теплые вещи и отправилась на священную гору.

Пожалуй, из чужаков только у меня есть право приходить на нее в любое время и я этим правом, признаться, очень дорожу. Я взяла в чуме специально припасенную широкую березовую кору с отверстиями по бокам и шнурки. И со всем этим добром отправилась на многовековой жертвенник народа ханты.

К нему добраться не так-то просто. Сначала нужно обойти мыс Зеленой Змеи. Его назвали так из-за того, что здесь водятся перламутрово-зеленые речные змеи. Они небольшие, но на редкость не равнодушны к человеку: могут запросто в сапог заползти, в спальный мешок или в оставленную на ночь посуду.

Однажды, в пору моего детства, я с родственниками все лето жила в тайге. Как сейчас помню, стояла жаркая июльская ночь, а наутро была моя очередь готовить еду. Я решила почистить карасей на уху с вечера, чтобы утром оставалось их только посолить и сварить. Почистила я карасей, помыла, как и положено, а чтобы за ночь не испортились, положила сверху огромный пучок крапивы, как учили взрослые.

Конечно, надежнее было прикрыть снедь мхом — он у северян заменяет холодильник. Во мху мясо или рыба не только не портятся, но и теряют запах. В итоге медведь или волк может пройти по такому «холодильнику» и не почуять еды. Но мне тогда было лень идти за мхом.

Утром с первыми лучами солнца я проснулась, выбросила крапиву из карасей, — надо признать, что за ночь они сохранили всю свою свежесть, — залила их новой водой из пруда и поставила на костер. Уха получилась отменная. Все хвалили меня и просили добавку. А когда я стала доставать предпоследнего карася, на черпаке оказалась… вареная змея.

…После мыса нужно на легкой лодочке-осиновке переплыть реку и потом в глубь острова пройти еще километра три, из них около двух — по топкому болоту.

Самое страшное для меня — плыть по реке. Дело в том, что я плавать не умею, а лодочка маленькая, невероятно легкая, при малейшем порыве ветерка качается и дрожит. Один неосторожный поворот весла — и я окажусь на дне. Река тихая и глубокая, вода черная, по краям затянута болотной тиной.

Плыть с непривычки очень страшно, но вскоре мое суденышко разрезает огромную паутину с большими голубоватыми каплями росы, и под еле слышный шорох разбуженного и убегающего паука я упираюсь веслом в долгожданную земную твердь.

Благополучно добравшись до берега, я облегченно вздохнула и присела отдохнуть. Неподалеку от того места, которое я пробороздила по реке своей лодкой, виднелась такая же полоса, только, пожалуй, чуть-чуть пошире. Я знаю, что означает этот след. Он свидетельствует о том, что не так давно, может быть, даже этой ночью, реку переплывал медведь. Когда пересекает лось или олень, всегда остается немного шерсти. У медведя же шерсть сразу тонет.

Я внимательно изучила на берегу следы. Так и есть, здесь недавно побывал косолапый и направился как раз туда, куда мне нужно сейчас.

— А, была не была! — сказала я себе и уверенно направилась к лесу.

В дремучей тайге много белых грибов и спелой костяники, но эти дары природы здесь никто не собирает. Я стараюсь равнодушно пройти мимо, но не выдерживаю и начинаю рвать и есть прохладные, немного кислые ягоды.

У болота я остановилась, огляделась, нет ли кого поблизости, потом начала неторопливо разуваться и привязывать к ступням березовую кору. Ботинки и носки я оставила на поляне. Там, куда я направляюсь сейчас, они не нужны.

По древнему обычаю, входить на священную землю в обуви или босиком нельзя, нужно к ногам обязательно привязывать бересту, чтобы не осквернить святыню, и я осторожно начала ступать по болоту, каждый раз прощупывая ногой почву. Один неверный шаг — и провал неизбежен.

Болото мягкое. Идешь по нему и чувствуешь, как оно шевелится, недовольно урчит. Кажется, что ступаешь по живому телу. Но это тело странное — оно в любую минуту готово тебя проглотить целиком.

Сначала я старалась придерживаться карликовых берез, но, когда они закончились, пошла на авось.