Книга Возвращение Амура - Станислав Федотов

– Ваш муж, дорогая Катрин, – сказала за чаем великая княгиня, – так взбудоражил весь высший свет, не только в Петербурге, но, я слышала, и в Первопрестольной, что уже месяц, как об этом лишь и говорят. Дошло до того, что, мол, главный начальник Третьего отделения Алексей Федорович Орлов ошибся: государю следовало представить Николая Николаевича Муравьева, прозываемого Карским, а он представил вашего Николя. – Она весело засмеялась. – Но я-то доподлинно знаю, что никакой ошибки не было.

– А что говорят в вашем салоне? – осторожно поинтересовался у хозяйки Муравьев и пояснил Катрин: – У ее императорского высочества литературно-политический салон, где собираются самые просвещенные умы нашего Отечества.

– Ах, мой маленький паж, – улыбнулась Елена Павловна, – в моем салоне давно уже все обсудили, и ваша кандидатура встретила самое благожелательное отношение. На вас надеются и верят, что вы сумеете вернуть в лоно России некогда утерянные земли по реке Амуру.

– Да, про Амур мне и государь намекал, – задумчиво произнес Николай Николаевич. – Правда, очень туманно…

– А bon entendeur peu de paroles,[14] – лукаво усмехнулась Елена Павловна. – Любимое изречение императора для близких ему людей. Он вам его еще не говорил?

– Н-нет, – неизвестно отчего смутился Николай Николаевич.

– Значит, еще скажет, – уверенно заявила великая княгиня.

– Почему вы так уверены, ваше императорское высочество? – осмелилась подать голос до того скромно молчавшая Катрин.

– Во-первых, милая Катрин, в простой обстановке зовите меня Елена Павловна, а во-вторых, я неплохо знаю направление мыслей императора и возможности вашего супруга. Но, – великая княгиня обвела Муравьевых смеющимися глазами, и Катрин покраснела под этим умным, проницательным и очень доброжелательным взглядом, – судя по всему, ваша роль в выявлении этих возможностей будет крайне велика. Вы знаете, почему русский народ так полюбил немку Екатерину Вторую? – неожиданно спросила она и, не дожидаясь, ответила сама: – Екатерина захотела стать русской по духу и стала ею, хотя до конца жизни говорила с немецким акцентом. Интересы России были для нее превыше всего. Вот и вы берите пример с вашей великой тезки, и тогда Николай Николаевич с честью исполнит свое предназначение.

Муравьев сидел красный, как вареный рак, и молчал. Ему было и лестно слышать такие слова от своей замечательной покровительницы, и неудобно перед Катрин, потому что ощущал он себя сейчас не генералом, а тем самым юным фельдфебелем и камер-пажем на коронации Николая Павловича.

2

Слова Нессельроде о Китае и Амуре вернули его в кабинет канцлера.

– …с Китаем осторожным следует быть особливо, – говорил Карл Васильевич, постукивая по крышке стола длинными сухими пальцами. – Китай считает Амур своей рекой, и он имеет для этого достаточно серьезные основания. Да, русские проходители земли открыли Амур для России, однако же, паче чаяния, пробыли там только половину столетия, в то время как Китай имел быть владетелем этих земель со времен Хубилай-хана…

– Простите великодушно, ваше сиятельство, – внезапно вмешался Перовский, – но землей, на которой стоит Петербург, еще полтора века тому назад владели шведы, так, может, надо вернуть им Неву и всю Ингерманландию?

Нессельроде пожевал сухими губами и на одном дыхании ответил длиннейшей фразой, словно по написанному:

– Исторические процессы в цивилизованной Европе есть более быстрые, нежели на консервативном Востоке, что показывают результаты деятельности Священного союза, который закрепил сложившиеся после Наполеоновских войн границы, для того чтобы впредь не допускать их насильственного передела. – Передохнул и продолжил: – Китай же есть неизменный тысячелетия, и кратковременная утрата контроля над Амуром ничего для него не значит. А вот полной потери он не станет допускать…

– Зато, – усмехнулся Перовский, – он вполне мирится с захватом своих территорий Англией и Францией.

– Это есть временно. Но пусть Англия и Франция увязают в Китае, нежели обращают внимание на русское побережье Тихого океана. Наши конфликты с ними не будут иметь резон, и это есть более важно, чем иметь ссоры с Китаем…

– В общем, надо тихо сидеть и ничего не сметь, – не выдержал Муравьев. – Разве в этом состоит величие России, о котором надлежит печься каждому патриоту Отечества?

– О величии России я пекусь уже тридцать один год, – холодно сказал канцлер. – И давно имею понимание, что надо не захватывать новые земли, а делать освоение того, что уже есть. Освоить и развить территории, которыми Россия владеет уже сотни лет, – это есть истинное ее величие! Contentum esse suis rebus maximae sunt divitae.[15] Следует подумать над этим, молодой человек.

Нессельроде встал, давая понять, что аудиенция окончена. Перовский и Муравьев не замедлили откланяться.

Потом, когда они ехали в свое министерство, Николай Николаевич спросил:

– Чем он там поучал по-латыни, не знаете, Лев Алексеевич?

– Я в латыни не силен, но, кажется: «Надо быть довольным своим положением».

– Точно: сиди и не рыпайся, как говорили мои солдаты. Так мы далеко не уйдем. А что это он словами пользуется, которых сегодня уже почти и не слышно, – «особливо», «паче чаяния», «нежели»?

Лев Алексеевич засмеялся:

– Он же немец из старинного графского рода, а хочет быть среди русских своим. Родился в Лиссабоне, печется, видите ли, о величии России, а сам спину гнет перед Австрией, – голос Перовского затвердел, в нем явственно зазвучало железо, – которая все делает для ослабления России. Знаете, как о нем говорят? Нессельроде – вице-канцлер, потому что служит подручным у канцлера Меттерниха. Поэтому и перед Священным союзом, который создавал Меттерних, благоговеет. Самого союза давно нет, но идеи его не только живы, но имеют влияние на сильных мира сего.

Муравьев снова вспомнил визит к Елене Павловне, ее слова об Екатерине Великой и подумал: вот ведь какие разные бывают немцы: Нессельроде, наверное, искренне считает, что болеет о благе России, а на деле выходит – что?

– Как же быть с Амуром? – спросил он. – Вряд ли я буду иметь поддержку у наших дипломатов, пока ими заправляет граф Нессельроде. И вообще, Лев Алексеевич, не слишком ли неподъемную ношу взвалили вы на меня?

– Ну, в отношении поддержки со стороны канцлера я оказался неправ. Похоже, он будет нашим противником.

– И Вронченко, и Панин, – уныло добавил Муравьев. – Они тоже не в восторге от меня. Тяжела ты, шапка Мономаха!

– Император и не скрывал, что это – не синекура. – Перовский положил свою руку на руку Муравьева. – А что сказал на ваше назначение генерал Головин? Вы же считаете его своим учителем на военном и гражданском поприще и, наверное, известили о таком событии. Он уже два года как генерал-губернатор прибалтийский и может поделиться опытом.