Книга Беглый - Винсент Килпастор
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Если нельзя туда — можно почти везде! Я исследую и прикасаюсь к тебе всюду, руками, губами… Как человек проведший пару минут под водой и жадно хватающий дурманящий воздух.
Успокаиваемся только около пяти утра.
Когда свинцовый предутренний сон уже отключает нас, шагах в десяти, прямо за окном вдруг громоподобно и апакалиптически раздаётся:
В этих протяжно напевных словах столько гипнотической силы, что мы оба подскакиваем на кушетке и оторопело глазеем друг на друга.
Непривычные к утренним выходкам муэдзинов и под лёгким воздействием травы мы не на шутку испуганы. Ни хрена себе! Квартирка Айрапетовой населена духами! Жуть! Это не для слабонервных, поверьте! Сейчас в дверь позвонит призрак аятоллы!
Странно представить — мы родились и выросли в Узбекистане, но никогда в жизни не слышали мусульманского призыва на утреннюю молитву. Взбудораженные близким присутствием непонятной нам магической силы, мы плотнее жмёмся друг к другу, и ты томно шепчешь:
— Спасибо Сашка! Милый! Ты разбудил во мне женщину! Ты сделал мой ваучер ЗОЛОТЫМ!
Тогда модно было цитировать рекламу МММ, а у тебя всегда было тонкое чувство юмора, гораздо более продвинутое, чем моё.
Три дня мы игнорируем лекции и весь мир вокруг нас.
За три дня я делаю только одну вылазку — за пивом, сигаретами, жрачкой и дурью. Хочу также лишить тебя девственности в отношении канабис индика.
Центр нашей жизни это продавленная кушетка Айрапетовой. Твой ваучер в самом деле претерпел гигантскую метаморфозу. Теперь он превращается в подобие хищного цветка, что ловят и жрут доверчивых насекомых, мой язык рискует быть съеденным. В таких случаях я резко оставляю лингвистический натиск, и, отодвинувшись, любуюсь, как ты изнываешь в сладостной муке.
Делаем все, что бы сохранить до свадьбы твою святую непорочность. Старинная персидская традиция — что поделаешь!
Злодейка-дурь это ещё один уровень твоего посвящения в разврат.
Спаливаем пятачок, и я включаю, без всякой особой впрочем, надежды на ответную реакцию, антикварный приёмник Айрапетовой:
«Настоящее имя Учителя — Чидзуо Мацумото. Учитель родился в 1955 году.
Отец Учителя изготавливал татами. В русском переводе «Асахара» означает «Сияющий свет в долине конопли». Йо-вангели-йо! Йо-вангели-йо! А теперь о погоде…»
Сияющий свет в долине конопли сбрасывает нас на пол лавиной истерического хохота. Пол холодный, и мы решаем, что надо бы срочно прикупить дешёвенький татами.
Чидзуо Мацумото становится третьим жителем нашего шалаша. После этого я предлагаю тебе урок английского «с погружением».
Мы погружаемся с головой в бельевой шкаф Айрапетовой, вообразив его лондонским кэбом, и вот уже во весь опор мчимся через Пикадилли Серкос. Недоезжая трехсот футов до Бейкер Стрит, я снова нежно люблю тебя, теперь уже на заднем сидении кэба…
Случается чудо — мы, ещё не пресытившись безумием первого секса, уже готовим себе позиции для отступления на вторую стадию — стадию отношений в которую вступает каждая пара, когда секс это уже не ВСЁ.
И мы переживём обязательно и эту стадию, потому что у нас всегда есть о чем подолгу говорить после ласки. А это такое счастье!
Когда я хвастаясь, показываю тебя Стасу и Витолсу, я не могу сдержаться перед ними, и все лапаю тебя за, что придётся, а ты делаешь круглые глаза, безуспешно стараясь оставаться серьёзной.
Мы с тобой сразу решаем принять их всех в Айрапет-клаб, и теперь мы ежевечернее упаливаемся там вчетвером.
Председателем клаба мы избираем Чайный Гриб. Его в банке с мутной жидкостью приносит из дома Стас.
«Отец разводит грибы» — сообщает Стас. «Пьющий жидкость сию будет иметь жизнь вечную» — гнусавит он подделываясь под Курёхина. А ещё Стас рисует на стене Айрапетовских розовых обоев огромный глаз. «Это мой глаз. Хочу всегда вас видеть».
Все было та-а-ак классно! Сладкий-сладкий сон, проснувшись от которого и поняв, что это всего лишь сон, всегда хочешь расплакаться.
Все разбилось под Новый Год.
* * *
У меня традиция своя есть — накуриться на Новый Год, и встретить его с близкими. Может не оригинально — но мне по душе.
И тут ты заявляешь, что уезжаешь к родителям в Бухару! Ну какая, скажи мне пожалуйста к чертям может тут быть Бухара? Мы уже почти полгода живём как счастливые муж и жена? А у Витолса на торжественном гашиш-банкете ведь все будут с подругами? А я значит опять? Неприкаянный? Не понял я тебя тогда… А ты меня не поняла. И все-таки уехала… (Неделя пролетит — сам не заметишь, милый. А я их пока подготовлю к мысли!)
А я в ту новогоднюю ночь, уже перед самым московским Новым Годом познакомился ближе с Вероникой…
Потом? Потом наверное была судьба. Какие-то идиотские забастовки областных студентов в ВУЗ городке, и тебя с остальными «областными» целый месяц не пускают в столицу.
За это месяц я хороню айрапет-клаб и все глубже вхожу в Веронику.
Поэтому когда ты возвращаешься, мои поцелуи походят на выдавливание сока из лимона. А целуешься ты уж точно совсем как — то стеснительно, без энтузиазма что-ли. Вот Вероника!
Ненадолго задумавшись, я тебе рассказываю как это делает Вероника. Она такая! Банк бы пошёл грабить с автоматом ради неё. Понимаешь? Ты ведь — мой друг? Мы ведь друзья? И останемся друзьями? Это же так просто?
И ты слушаешь все, ни чем не выдавая боли и тоски, когда я одним махом разрушаю целый мир.
А под утро тихо уходишь, забрав рюкзачок и не забыв приготовить мне завтрак.
Мы изредка встречаемся на поточных парах, избегая глядеть друг другу в глаза.
Мой отец — знающий обо всей истории, впервые за долгие годы отвешивает мне презрительную пощечину.
Потом эта гадкая вечеринка у Левина, вино Алеатико и плачущий Стинг, а я все подталкиваю тебя ближе к Левину, хочу «чтоб попала в хорошие руки», а сам два раза за вечер выхожу с Вероникой в просторный левинский подъезд, и поднявшись на пролёт выше, тру её милую полусухую, уперев в крышку мусоропровода.
* * *
Вот сейчас стою, притопав пешком с волгоградского бублика, и наблюдаю за тобой в освещённом окне первого этажа.
Ты красивая, Ди! Женственности прибавилось. Плавности. Желанная до боли. Греешь на плите молоко для симпатяшки дочки.
У тебя теперь уже есть дочка. А у меня только рюкзачок со сменой белья и просроченный студенческий билет.
Прикуриваю от бычка новую сигарету и все не решаюсь уйти.
