Книга Спой мне о любви - Дорис Смит

Он смеется надо мной? Странно, но мне так не показалось. Синие глаза (знает ли кто-нибудь, что они скрывают в своей глубине?) были ясными и простодушными.

— Думать о вас — не мое дело. Но раз уж вы завели об этом разговор… — Воспоминание о Йене придало мне силы. — Я думала о том, что ваш сын еще слишком мал, чтобы самостоятельно решать, что можно, а что нельзя. Сегодня ночью ему будет совсем плохо.

— Если так, то завтра плохо будет мне — Мегги пленных не берет. — Синие глаза смешно округлились от ужаса. — Так что держите за меня пальцы скрещенными, ладно? — И вдруг он серьезно добавил: — Я знаю, что нужно моим детям, Дебра. Им нужна мать, которая была бы с ними все время, одевала их как следует и рассказывала им сказки, а если бы у них что-то заболело, усмиряла боль поцелуями. Моя мама всегда так делала, когда мы с братьями были маленькими, и я думаю, что это очень важно для каждого ребенка. Она точно так же окружает любовью и внуков, благослави ее Господь, но все-таки не может заменить им мать. Кроме того, она уже не так молода, у нее просто не хватает сил… — Колин внезапно взглянул на меня. — Я вам не надоел своей болтовней?

— Нет, — ответила я сдавленным голосом.

— И я надеюсь, женщина, которая станет матерью моим детям, будет любить их. Они на самом деле не такие уж плохие. Йен, правда, порой доставляет много хлопот… Но все, что вам нужно с нами делать, с каждым из нас, — это ставить время от времени на место.

Колин сказал «вам», вместо «ей», но мне не было нужды краснеть от смущения, поскольку на свой счет я этого, естественно, не приняла.

— Хотя мне не на что жаловаться, — продолжил он. — Магда была очень добра к детям в эти каникулы, а моя мама заменит ее, как только мы вернемся в Шотландию. И я считаю, будет лучше, если Йен поймет, что он мужчина, и научится самостоятельно принимать решения. С Анни, конечно, все по-другому…

— Анни? — наконец решилась спросить я. — Я думала, ее зовут Рут.

— Да, Рут. Анни — всего лишь моя глупая прихоть, за которую меня ругает мать.

Я слушала, и мое сердце обливалось кровью от жалости. Было легко представить себе добрую благоразумную шотландку, с болью глядящую на то, как ее сын цепляется за прошлое. Мне почему-то вдруг ужасно захотелось его поддержать.

— Колин… То есть, извините, мистер Камерон… Если вам потребуется помощь… то есть вашим детям… я готова помочь… — Я совсем запуталась в словах, смутилась, покраснела и поспешила спросить: — Как долго вы пробудете в Сикоуве?

К моему облегчению, синие глаза перестали буравить меня странным пристальным взглядом, посыпались факты: гастроли заканчиваются 13 сентября, но дети к этому времени уже вернутся домой — его родители приедут сюда на выходные и заберут близнецов с собой; потом у него намечено два тура до конца года, один из них пройдет в Штатах.

— Вы знаете, что я впервые встретил свою жену в хоре Адама? — спросил он вдруг, когда мы оказались за последним на пути поворотом. — Собственно говоря, именно он нас и познакомил. Я часто бывал у него. Слишком одиноко чувствовал себя вдали от дома, а мистер и миссис Баллестай были очень добры ко мне… Слава богу! — Этот радостный вопль прозвучал, когда в нашем поле зрения появился указатель с надписью «Литон». — Еще немного — и ноги отказались бы меня нести!

— Извините, — сказала я, пряча улыбку, — я не знала, что артисты эстрады такие неженки, а то обязательно согласилась бы поехать па машине.

— О, Дебра, только держите это в тайне! — с притворным смирением взмолился Колин. — Поклонники считают меня полубогом, они не знают, что при моей работе можно подцепить страшные болезни: во-первых, люмбаго, во-вторых, радикулит… — Он озорно посмотрел на меня, в его глазах заплясали лукавые искорки. — Я уж не говорю про нервное истощение и вирусные инфекции!

Дома в Литоне были из коричневого камня, крыши — из тростника. На треугольной площади возвышалась церковь. Было слышно, как распевается хор. Я затаила дыхание. Мыс папой любили петь на два голоса, часто представляя себе, что переносимся в Средние века. Ничто со дня его смерти не вызывало еще во мне такой сладкой горечи. Теперь больше, чем когда бы то ни было, мне хотелось побыть одной. Нить, связавшая меня с прошлым, казалась столь непрочной, что один смешок мог разорвать ее. Но Колин Камерон не проронил ни звука.

— Чудесно! — прошептала я, не в силах сдержаться.

— О да, — с готовностью согласился он. — Вполне профессионально.

Какая снисходительность! Его снобизм начинал меня раздражать.

— Войдем? — предложил он и открыл дверь церкви.

В этот момент после короткого перерыва вновь зазвучал орган, мы быстренько проскользнули на последний ряд и уселись. Было трудно поверить, что эти сильные, сладкозвучные голоса, сплетающиеся в божественную мелодию, принадлежат обычным фермерам. Но стоит ли придавать музыке Сибелиуса и словам «Забудь метания, душа, — Господь на твоей стороне» такое страстное и даже гневное звучание? Мне всегда казалось, что они должны не вселять ужас, а дарить тепло, как будто огромная дружеская рука обнимает тебя за плечи, обещая поддержку и участие… Отец и Его дети… Отец и его дети…

— Вы понимаете, что я не смогу теперь дойти до дома? — спросил мой спутник, когда репетиция закончилась, и расшнуровал правый ботинок.

— Прости приятель, — усмехнулся присоединившийся к нам Адам, и его лицо сморщилось от смеха. — Но это лучшее, что я могу тебе предложить. — Он выкатил из-за скамьи старый велосипед.

Колин в страхе уставился на это чудо техники:

— Могу я спросить, где у него… перед?

Я не верила, что он и в самом деле решится ехать на велосипеде. И не думала, что у него действительно так сильно болит нога. Когда Колин узнал, что и Адам прибыл сюда без машины, его глаза округлились и он застыл в оцепенении, что-то бессвязно бормоча.

— Вот так, — небрежно сказал Адам, описав для примера круг перед церковью, — если, конечно, не боишься.

Без дальнейших церемоний неподражаемый шотландец Колин Камерон взгромоздился на седло. Я тут же вспомнила, как он однажды исполнял со сцены проникновенную балладу, а слушательницы роняли слезы, внимая ему. Если бы поклонники могли его видеть сейчас, с вытаращенными от ужаса глазами вихляющим на велосипеде! Я рассмеялась.

— Я не буду вас ждать, Дебби! — донесся до меня хрипловатый голос. — Уберите кошку!

— Дебби! — фыркнула я. — Нет, ты это слышал?

— Думаю, весь Литон слышал. — Адам устало покачал головой. — Дважды извиняюсь, Деб. Во-первых, тебя опять ждет пешая прогулка, а во-вторых, очень скучный, после такого весельчака, эскорт.

Я уже давно заметила, что между бывшими однокашниками и друзьями сейчас существуют странные, натянутые отношения, и на этот раз прямо спросила:

— Ты его не любишь, да?

— Что, так заметно? — с обманчивым спокойствием усмехнулся Адам.