Книга Поцелуй на ночь - Кейт Вудсток

Теперь Дженна точно знала, что он ее хочет так же сильно, как и она его, и сдерживается только потому, что человек-кремень, слово чести и вообще. Глупость ужасная, но так хорошо… У нее никогда не было таких мужчин. У нее вообще были не мужчины, а какое-то безобразие. Да и не было ничего, какое там. Разве можно сравнивать?

У Хита литое горячее тело, крепкие руки и столько нежности, что Дженна купается в ней, как в теплом море. И никуда она его не отпустит, это даже не обсуждается. Это все равно, что совершить самоубийство.

– Я никуда тебя не отпущу.

– Джен…

– Молчи. Я буду говорить. Пожалуйста.

Когда всю жизнь подчиняешь распорядку, сначала очень легко. Самодисциплина сродни медитации. И кажется, что все идет по плану.

Можно ли спать с нелюбимым мужчиной? Конечно, можно. Ты знаешь его много лет, он безукоризненно одет, вежлив, богат, воспитан и образован, у него хороший вкус и прекрасный дантист. У вас случается симпатия, потом она перерастает в роман, а потом всего-то и нужно, что уместить ваши отношения в распорядок жизни. Скажем, по пятницам в десять? Или в субботу днем?

Никаких неожиданностей – ведь ритуал отработан до мелочей еще до нас, и следовать ему будут и после нас. Звонок в дверь, букет цветов, вечернее платье, уютный ресторанчик со свечами на столиках – не то, чтобы мы были романтичны, просто это сигнал для возможных знакомых – я занят, у меня интимная встреча. Все всё понимают, но ритуал требует соблюдения приличий.

После ресторана – его машина, и теплая рука лежит у тебя на коленке. Если не лежит – у дверей твоего дома вы распрощаетесь. Если лежит – пригласить выпить кофе. Согласится, оговорив, что это всего лишь на полчасика.

Кофе выпит, он вызывается помочь отнести чашки на кухню. Когда ты ставишь их в раковину, он невзначай обнимает тебя сзади, целует в шею, шепчет что-то о духах, сводящих его с ума.

На пороге спальни вы расстаетесь, потому что тебе нужно в ванную, а он в это время аккуратно раздевается и вешает все на один стул, чтобы не потерять чего-нибудь, не забыть – это даже и примета плохая, о чем вы говорите…

И дальше тоже ритуал – два раза погладить грудь, поцеловать, потом стиснуть чуть сильнее, имитируя бешеную страсть, деловитые поиски презерватива, потом поза миссионера, пять-десять минут ритмических отжиманий, оханье, стон или рычание – в зависимости от того, кем мы себя сегодня ощущаем. Блаженный вздох, три минуты тишины, ленивое поглаживание по плечу. Ты не сваришь еще кофе, малыш? Конечно, милый. И вот ты несешь кофе, а он уже одет, только без галстука. Галстук он унесет с собой в руке, даже дурашливо помашет им от машины, чтобы ты не считала это совсем уж официальным визитом.

И большинство считает, что это хорошо. Замечательно. Вполне приемлемо. Я сама так считала.

А потом однажды наступает конец света.

Вы давно вместе. Вернее, вы давно любовники. Он все чаще допускает в разговорах с тобой раздраженные нотки, а ты млеешь от этого, потому что это как бы сближает твой статус со статусом законной супруги. И однажды он звонит тебе в неурочный час и зовет к себе. И ты приезжаешь, преисполненная сознанием того, что очередной пункт в распорядке жизни достигнут, вы на новой ступени, предыдущую – вычеркиваем.

Ты в новом платье, его любимые духи на всякий случай с собой, в сумочке, ты входишь в квартиру, улыбаешься, поворачиваешься, чтобы он снял с тебя пальто, и потому не сразу понимаешь, что он пьян и зол на весь мир, а в особенности на тебя… И понимаешь это только тогда, когда платье разорвано вдрызг, а ты лежишь на полу прихожей, и он торопливо расстегивает брюки, ругаясь вполголоса, но и тогда, в этом кошмаре, ты все еще будешь убеждать себя – это он в порыве страсти, ты так его возбуждаешь…

И он изнасилует тебя на полу, а из-под двери будет дуть, и тебе будет больно, потому что всухую, резко, и ты инстинктивно рванешься, а он залепит тебе оплеуху…

– Джен, не надо…

– Надо. Мне слишком долго снились кошмары.

…Потом все переменится, но ты – ох, как же ты верно сказал про «нафантазируем»! – все еще будешь убеждать себя, что у вас с ним настоящая африканская страсть. На самом деле ты просто надоела, но ведь ты – не обычная секретарша, ты почти равна ему по служебному положению, и потому он не может просто послать тебя к черту. Вымещая злость, он потихоньку делает твою жизнь невыносимой. Унижает тебя в постели. Все реже выводит в рестораны и на приемы. Все чаще требует извращенного секса. Злится. Бьет.

Почему женщины такие дуры, Хит? Ведь они продолжают это терпеть. Я знаю, я терпела.

В какой-то момент он меняется. Становится прежним, даже лучше. Добрым, дурашливым, веселым, внимательным. Дарит тебе бриллиантовое колье. Вы снова ходите по ресторанам, по пятницам встречаетесь у тебя, по субботам – у него. И вот, в одну из суббот, после секса, довольная и благостная, ты сидишь с ногами в его рабочем кресле. На тебе его рубашка, она тебе велика и пахнет им, ты зарываешься в нее носом и неуместно мечтаешь о том, что мальчик будет похож на него, такой же толстенький и с темными волосиками, а девочка…

В этот момент ты замечаешь неплотно прикрытый ящик стола. Из него торчат фотографии. В прошлые выходные вы ездили на пляж и много фотографировались, ты думаешь, что это они, вынимаешь пачку…

И мир взрывается прямо тебе в лицо.

Это тоже девочки. Двенадцать, тринадцать, от силы четырнадцать лет. Худощавые неразвитые тела – и лица старых проституток. Размалеванные, циничные, с холодными глазами. Ничего удивительного – эти глаза видели ад. Им больше нечего бояться ни в этой жизни, ни в загробной.

А рядом с ними, на них, под ними – он. Голый. Возбужденный. Распаленный. Мерзкий. Удивительно – ты никогда не замечала, что у него рыхлое брюшко, впалая грудь и несоразмерно маленький член. А ведь ему только-только за тридцать…

Собственно, уже все неважно. Ты кладешь их на место и выходишь из кабинета, ты начинаешь одеваться, постепенно впадая в истерику от омерзения и ужаса, и тогда из ванной появляется он. Сначала он удивлен и встревожен, потом начинает злиться, хочет тебя задержать, хватает за руки, борется с тобой – и тут ты понимаешь в своем благословенном просветлении, что его возбуждает именно это: насилие, жестокость, безусловное подчинение, потакание всем его похотям. И ты вырываешься и бросаешь ему в лицо все, что отвратительной блевотиной лежит у тебя на душе.

Он испуган. Он взбешен. Он растерян. Но уже через мгновение, когда ты готова выбежать вон, он предлагает тебе остаться еще на минуту. Посмотреть еще одну пачку фотографий.

А на них – ты. Твой собственный оргазм – или то, что ты считала оргазмом долгие годы – крупным планом. Твое голое тело. Твои раздвинутые ноги. Твоя глупая физиономия.

Он снимал все скрытой камерой. Фото и видео.

Получилась ничья. Молчу я – молчит он.

– Дженни…