Книга Ты проснешься - Марина Зосимкина

Изучив сегодняшнюю техническую проблему, Катя посоветовала Алине Леонидовне перед началом работы нажимать вот на эту клавишу на задней панели ее принтера, и тогда он безусловно, заработает и распечатает для Алины Леонидовны все необходимые документы, если, конечно, она, то есть Алина Леонидовна, не забудет разместить вот в этом лоточке чистые листы бумаги формата А4.

Насчет бумаги Катя не удержалась из вредности, не тупая же была юристка, но нервы Катины потребовали свободы, и она разрешила себе это невинное удовольствие.

Юристка негодующим тоном, наплевав на светскость, заверещала, что она всегда все включает, и эту клавишу тоже, а он не печатает!

Катя еще раз запустила принтер, осведомилась: «Работает? Работает. Всего хорошего. Обращайтесь» и с легким смешком удалилась.

Ну что же, дела переделаны, теперь и к Пузику на день рождения можно.

Уже в коридоре Катя услышала заразительный смех патентного отдела.

Патентный отдел имел в своем составе начальника и подчиненного, Надежду Михайловну Кирееву и Светлану Николаевну Горюнову соответственно.

Надежда Михайловна была очень красивой женщиной, по возрасту приближающейся к сорока пяти, но для нее это не имело никакого значения, как и для окружающих мужчин и женщин. Она была хороша без возраста и не из-за подтяжек и прочих косметических мер, а хороша, так сказать, природно, и она это великолепно знала и так же великолепно этим пользовалась.

Если коротко про нее — злая веселая эгоистка, все с большой буквы. Эгоизм свой Надежда Михайловна не скрывала, напротив, пестовала, демонстрировала, много о нем рассказывала и даже как бы им кичилась.

Светлана Николаевна была, напротив, вся элегия, мягкость обращения, нежность чувств, чистота мыслей, такт и корректность. Она также подбиралась к сорока пяти, по некоторым данным и к пятидесяти, тоже была хороша собой, но что-то мешало быть ей яркой и смелой, уж в особенности рядом с начальницей, громкоголосой, белозубой и синеглазой.

При этом Светлана Николаевна любила начальницу и подругу, хоть и немного завидовала.

Катю легкая зависть к эгоистке Киреевой тоже не обошла стороной. Впрочем, Кате никогда не стать такой победительно яркой, так что и переживать нечего. Тем более, что у Катерины масса своих достоинств имеется… Ну каких, например… «Кубик Рубика за пять минут собираю, — вспомнила она старый анекдот.

Судя по звукам, все были на месте, надо поспешить. Четвертой в их маленькой компании была Лера Бурова, начальница из маркетинга.

Ее отдел находился на пятом этаже, но со своими она почему-то редко сидела, приходила в гости к Киреевой. Катя ее не очень хорошо понимала и не озадачивалась этим.

У Катерины был особый статус, она находилась в подчинении у Валерика, но это было настолько формально, что никто кроме самой Кати об этом не вспоминал.

Ей никто не мог указать. Ее могли только попросить.

Помочь, выручить, исправить, починить, отремонтировать, спасти от катастрофы и так далее. С ней дружить было так же полезно, как и с главным бухгалтером. Ну может быть, не совсем так, но близко к этому.

Кате не хотелось думать, что корыстная Надежда Михайловна потому и зовет ее на чаи. А с другой стороны — ну и что? Естественный прагматизм.

Главное, трезвости не терять, не обольщаться на предмет теплых человеческих чувств, а то так можно аппетита лишиться и тортик кушать без удовольствия.

Дверь, конечно, была заперта изнутри, пришлось тихонечко стучаться.

Девочки успели накрыть стол — фрукты, конфеты, маслины, сыр. О, фужеры! А мы без подарка. И уже хохочут. Видимо, Киреева что-то из богатой событиями жизни повествует. Обидно, что к началу не успела.

— Привет, Катюх! Мы тебя заждались, что так долго! — весело проговорила Надежда Михайловна и отодвинула для Кати стул рядом с собой.

Светлана Николаевна воровато уточнила: «Девочки, дверь закрыли?» и нырнула в тумбочку. Вынырнула с шампанским, полусладким советским.

— Светлана Николаевна, шампанское пить в такую погоду — извращение. Перцовочки там у вас нет случайно? — это Надежда Михайловна расшалилась.

Пока разливали шампанское, поговорили про перцовку фужерами, про холодный ноябрь и про то, что скоро новый год, а выпив первый тост за виновника, перешли к основной части, любованию Пузиком на фотографиях.

Фотографий была солидная стопка миллиметров пятнадцать толщиной и еще небольшой альбомчик избранного. Электронные картинки Светлана Николаевна не признавала и по старинке ходила в Кодак на проявку и печать.

Пузик, как всякий любимец семьи, был толст и вальяжен, имел на морде выражение высокомерное, местами наглое, чем приводил хозяйку в восторг и умиление.

Вот Пузик с Сашей, тут он с Нелличкой, а это он на кухне ворует лапой сладкую кукурузу из банки, а тут вот забрался на шкаф и жрет хлорофитум, а вот он на унитазе, и вот он же, но уже с краю мойки, высунув длинный ярко-розовый язык, утоляет жажду струйкой воды из-под крана.

Девочки рассматривали, изумлялись, умилялись, хохотали, комментировали, а потом налили еще и выпили, и заели сырком.

Разговор с кота Пузика как-то незаметно перешел на природу вообще, а потом, минуя общечеловеческую, на природу мужскую.

Солировала в основном громогласная Киреева, остальные были так, подтанцовкой, но слушали с удовольствием, потому как Надежда Михайловна была хорошим рассказчиком, да и было чему поучиться.

— Не обольщайтесь, девочки, насчет ваших половин, все мужики коты, но ведут себя по-разному. Вот мой, например, я знаю точно, даже если мне фотки пришлют, даже если я сама его в койке с бабой застану, будет все отрицать и, стоя на коленях, горячо умолять ему поверить! Потому что ничего не было, а только неудачное стечение обстоятельств, или подставили его враги, или мне привиделось, или еще что-то, но только не то, что я подумала! Ни за что не признается. Молодец.

— А откуда вам все это известно? — с аккуратным ехидством спросила Лера, — Заставали?

— Нет, — немного холодно ответила Надежда Михайловна, — но я умею интерполировать

— Технический вуз кончали? — поинтересовалась Катя.

— Бауманку. А как вы догадались?

— Да так. Случайно вышло, — ответила она и улыбнулась.

— Нет, не заставала, — продолжила Надежда Михайловна. — Но и голову в песок не прятала. Чем меньше иллюзий, тем меньше драм. Но однажды он прокололся. И знаете, что я сделала?

Оглядев аудиторию и убедившись, что интерес подогрет до нормы, позволила небольшой экскурс.

— До того, как я сюда устроилась, работали мы с моим Кириком на одном предприятии вместе. Я в конструкторском бюро, а он в отделе технадзора, начальником. А поскольку работала я там давно, и характер у меня общительный, сами видите, то многих я знала и из других отделов и подразделений. Разговариваю как-то с одной, так просто, в коридоре встретились, а она мне: «Смотри, Надюш, вон ту стерву видишь?» «Ну, вижу, — говорю. — А что в ней такого?» Баба та, надо сказать, с претензиями была, но куда ей… И возраст мой, не моложе. Я с ней не здоровалась. А оказалось, что мой с ней крутит, давно, а эта стервозина на каждом углу орет, что, мол, ну и пусть он ей — мне то есть, — дарит бриллианты, а зато мне — ей то есть, — свою любовь дарит. Кирик, он из командировок без подарков никогда не возвращался и камешки начал мне дарить очень давно, почти сразу как поженились. Не спрашивайте, где деньги брал, не скажу. Специфика отдела. Так вот. Пришла я домой чуть пораньше, вытащила из всех шкатулочек свои украшения, выложила кучкой на его носовой платок, жду, глаза платочком тру. Он входит и сразу: «Что случилось, Наденька, кто обидел тебя?» А я платочек к глазам приложила и говорю так с надрывом, но тихим голосом: «Вот, возьми, Кирюша, все это и отдай своей шалаве. Если ты мне любовь свою не даришь, а только лишь бриллиантами откупаешься, то и бриллиантов мне твоих не надо». И пошла плакать в спальню. Ну и что вы думаете, девочки, что он сделал? — с торжеством риторически вопросила Киреева. — Он тут же снял трубку, набрал номер и так ее отчихвостил, такими словами воспользовался, что мне даже полегчало. Смысл такой был: все, говорит, у нас теперь кончено, и не смей языком молоть, ну и эпитеты разные в конце. Она что-то там пищала, но испугалась, это я заметила. У нас в спальне второй аппарат стоял.