Книга Отряд Асано. Русские эмигранты в вооруженных формированиях Маньчжоу-го (1938-1945) - Алексей Буяков

Денежное довольствие рядового асановца составляло 7–8 гоби (денежная единица Маньчжоу-го) в месяц, у ефрейтора – 10–12, унтер-офицеры получали до 24 гоби. Ежемесячное денежное пособие получала и семья военнослужащего. За рядового его семье выдавалось пособие в размере 30–40 гоби.[145]

Увольнения для рядового состава отряда разрешались только после первых трех месяцев службы, и то лишь в расположенный в непосредственной близости от гарнизона парк на берегу Сунгари. Здесь можно было находиться в военной форме и при штыке. Увольнение в китайский поселок Шанчай (Чичацзы?), находившийся в пяти километрах от военного городка, предоставлялось после полугодового обучения в отряде. В этом случае нужно было сдать форму и в целях конспирации надеть гражданскую одежду.[146]

Краткосрочный отпуск по месту жительства был введен, вероятно, не ранее второй половины 1940 года. Кроме того, известны случаи посещения родителями своих сыновей, служивших в отряде Асано, что делалось на основании письменного запроса, подаваемого в Харбинскую Военную миссию.[147]

В мае – августе 1939 года один из взводов отряда под командованием поручика Исино и фельдфебеля Шехерева находился в Тоогенском районе, где власти Маньчжоу-го выделили земельные участки для эмигрантов, желающих переселиться сюда из Харбина и других районов восточной ветки СМЖД. Тоогенский район имел важное стратегическое значение, располагаясь в непосредственной близости от советско-китайской границы в живописной долине реки Тайванхэ. Для освоения Тоогенского района сюда тянули железнодорожную ветку от станции Цзямусы. Отрядники несли охрану чиновников-землемеров, работавших в районе, а в августе предприняли карательную экспедицию против хунхузов, убивших 14 русских переселенцев. Асановцы настигли китайский отряд, насчитывавший около 150 человек, но разгромить его не смогли. В ходе короткой перестрелки китайцы отошли, потеряв трех человек пленными, которые в дальнейшем были отправлены на грузовой машине в Тооген, а русские вернулись на базу.[148]

Тем временем в мае 1939 года начались боевые действия на монгольско-китайской границе в районе реки Халхин-Гол (в японской традиции эти события получили название Номонханского инцидента). Конфликт на Халхин-Голе стал результатом целой цепи разведывательно-провокационных действий Квантунской армии на значительном протяжении пустынной границы между Монгольской Народной республикой, не признанным никем, кроме СССР, государством, и Маньчжоу-го, имевшей слабую демаркацию, а иногда и вообще не имевшей ее. В какой-то степени бои на Халхин-Голе стали проверкой готовности СССР выполнить свои обязательства в рамках заключенного в марте 1936 года военного союза с МНР и боеспособности советской Красной армии.

Военные действия на Халхин-Голе велись с использованием всех родов войск. Помимо японской 23-й пехотной дивизии генерал-лейтенанта Комацубара и ряда приданных ей подразделений в конфликте приняли участие части армии Маньчжоу-го, в том числе и баргутская кавалерийская бригада (Северо-Хинганский охранный отряд) под командованием генерал-лейтенанта Уржина Гармаева,[149]в прошлом офицера войск атамана Семенова, видного общественного и политического деятеля баргутской (бурятской) эмиграции в Китае. В отличие от баргутов, русские воинские подразделения в событиях на Халхин-Голе не участвовали, но отдельные русские эмигранты находились в действующих частях.

В июне 1939 года шесть военнослужащих-связистов из отряда Асано были прикомандированы к Харбинской ЯВМ, откуда их двумя группами направили в информационные отряды действующих войсковых группировок. Группа военного чиновника Сасано в составе ефрейторов Козловского и Городецкого выехала в Хайлар, а группа поручика Оомура в составе ефрейторов Михаила Натарова и Алексея Поротникова – в Халун-Аршан (курортное местечко в 30 км от границы с Монголией). Эти группы должными были передавать сведения о происходящем на фронте в Харбин, а также участвовать в опросах советских и монгольских военнопленных и перебежчиков. Через некоторое время обе группы асановцев были соединены под командованием майора Ниумура. Заболевшие Городецкий и Козловский возвратились на Сунгари-2, а вместо них в отряд прибыли военный чиновник Сугита, младший унтер-офицер Ефимов и рядовой 1-го разряда Борис Цыганков. Отряд Ниумура, находясь вблизи фронта, должен был поддерживать связь с главным японским штабом, но русские самостоятельно на рациях не работали. После отъезда 12 июля в Хайлар Сасано, Ефимова и Цыганкова в непосредственной близости от линии фронта остались только Оомура, Натаров и Поротников. Их закодированные сообщения поступали в Хайларскую Военную миссию, а оттуда – в штаб Квантунской армии в Синьцзине.

В ходе боев 22 июля, по одной версии, при прорыве японской части из окружения, по другой – находясь в 30 км от линии фронта, один из асановцев – ефрейтор Натаров[150]был убит осколком бомбы при налете советской авиации. Связь с Хайларом временно прервалась, поэтому к линии фронта вновь были направлены Сасано, Ефимов и Цыганков. Группа русских связистов находилась на фронте вплоть до конца августа, затем была отозвана в Хайлар и в начале сентября, за исключением возвратившегося на фронт младшего унтер-офицера Ефимова, выбыла в расположение отряда Асано. Ефимов прибыл на Сунгари-2 только в конце сентября.[151]

Натаров М. А. ГАХК

Помимо радистов из отряда Асано, на Халхин-Голе находилось несколько русских радистов и переводчиков из подразделений ЯВМ. Кроме того, в августе 1939 года по приказу Военного министерства Маньчжоу-го в состав информационного отряда министерства был включен фельдфебель Витвицкий. Он был единственным русским в составе отряда. Отряд располагал радиостанцией, фотолабораторией, ротатором, печатными машинками, имел в своем распоряжении подробные карты района боев. В обязанности отряда входило составление пропагандистских листовок и изучение различных материалов, изъятых у пленных и убитых (в частности, записных книжек, писем и т. п.).

22 августа отряд прибыл в район Хайлун-Аршана, но ввиду скорого прекращения боевых действий практически ничего не сделал. Витвицкий за две недели пребывания у линии фронта изготовил всего четыре листовки, в которых содержалась критика коммунистического режима в России и призыв к военнослужащим Красной армии прекратить бесцельную борьбу и перейти на сторону японских войск. Текст листовок был утвержден в Синьцзине, но они так и не были размножены. Обратно в свою часть Витвицкий вернулся в конце сентября.[152]