Книга Тэмуджин. Книга 2 - Алексей Гатапов

– Мы отомстим, а потом они будут мстить нам и опять пойдет все по новому кругу… Почему-то никак не поймут люди, что враги наши, убивая нас, тоже мстят за кого-то своего, тоже считают, что справедливо, а кто между нами первым начал лить кровь, этого уже никто не помнит.

– Э-ээ, да ты, как дядя Тодоен перед уходом, тоже чудить стал, – усмехнулся Даритай и налил из бурдюка новую чашу. – На, лучше выпей вина и не забивай голову негодными мыслями. Я вот все о другом думаю: как мне быть после тебя, куда приткнуться мне теперь на этой земле? Мне бы услышать об этом от тебя, что ты мне скажешь?

– Если я скажу то, что думаю, ты опять меня не поймешь… – Хутугта снова выпил и вернул опорожненную чашу.

– Ну, пусть не пойму, ты скажи просто так, а я послушаю.

Хутугта молчал, глядя мимо него куда-то вдаль.

– Ну, говори, что же ты молчишь? – допытывался Даритай. – Или не знаешь? Тогда скажи прямо, что не знаешь…

– Если ты и вправду хочешь знать, что я думаю, то мое мнение такое: вам с Бури Бухэ и Ехэ Цэрэном надо снова объединиться вместе и главным нойоном над собой поставить Тэмуджина, и слушать его, как наши отцы слушали хана Хабула.

– Что-о? – Даритай выронил из рук полную чашку архи, облившись, зашипел, еле сдерживая ругань, стал вытирать штаны и рубаху. – Этого щенка, который только недавно перестал сосать молоко из материнской груди, поставить над собой и слушать его? Да ты ведь и вправду с ума понемногу уже сходишь, кажется мне…

– Вот видишь, я говорил, что не поймешь.

– Нет, ты скажи, скажи мне, – загорячился Даритай, забыв об архи, держа в руке пустую чашу. – Почему это вдруг Тэмуджина, а не кого-нибудь другого? Чем он стал лучше нас, взрослых людей, братьев его отца?

– А ты видел, как он живет? – снова рассердился Хутугта. – Он не только выжил, когда мы оставили его у голодной смерти в зубах, в степи, где разбойники стаями рыщут как волки, когда Таргудай кружил над ним как стервятник над отбившимся от стада ягненком, так он теперь еще лучше всех нас живет – независимо ни от кого, без страха перед кем-то. А какое место он себе нашел? Это же надо уметь так устроиться: ему и без войска безопаснее, чем всем нам, он невидим для врагов, горы и тайга его охраняют, да и у племени почти под боком. Потому он и отказался от наших подарков и жить с нами не захотел… Почему, думаешь, не захотел он, одно молодое упрямство? Нет!..

Хутугта оглянулся в сторону нукеров и понизил голос:

– Он не захотел быть перед нами обязанным, понимаешь ты? Он ведь и так выжил, значит, и дальше без нас проживет, так он рассчитал в своей голове… А ведь ему еще только десять лет, и такой уже ум имеет… Ты заметил, какой порядок у него в айле? Другие братья при нем даже в юрту не посмели зайти, он один за всех решает. И оказался он в конце концов лучше нас: мы-то до сих пор общего языка не можем найти… Как посмотрел я на него, так и показалось мне, что брат Есугей не умер в прошлом году, а переродился в сына. А если этот сын таков жеребенком, каким подрастет лончаком, как ты думаешь?

Даритай подавленно смотрел на огонь.

– Это же второй Есугей будет.

– Я думаю, он еще перерастет своего отца. Ты помнишь, что сказали шаманы, когда он родился?

– Помню я, все помню, да ведь шаманское слово, что вода в реке, на месте не стоит, да и мутно в глубине, не видно, что там на самом деле кроется.

– Но ты же видишь, что непростой парень растет.

– Да, грех не признать, – согласился Даритай. – По крайней мере, кажется, никто из его сверстников ему не ровня.

– Что сверстники, – проворчал Хутугта, – мы, дядья его, может быть, не ровня ему. Так что вам потом еще придется подумать, к кому приткнуть свои беспутные головы.

– А что делать, раз он не хочет идти с нами, – Даритай раздраженно дернул головой. – Ведь мы все-таки дядья его, мы не можем упрашивать да кланяться ему…

– Время покажет вам, что делать.

– Вот пусть сначала покажет, а пока что рано еще гадать об этом, – Даритай, чертыхаясь про себя, снова стал разливать архи. – Давай выпьем еще по одной, да тебе пора отдыхать, завтра дорога неблизкая.

– Да, скажи нукерам, – неохотно перевел разговор Хутугта, – чтобы сучьев для огня на всю ночь натаскали.

– Скажу, не беспокойся… – Даритай дождался, когда выпьет Хутугта, принял чашу. – Я вот что подумал еще, может быть, сделаем тебе носилки, пока от леса не отъехали, и тебе завтра легче будет.

– Да, пожалуй, так лучше будет, – с благодарностью посмотрел на него Хутугта. – Что-то сильно уж устал я за эту дорогу.

– С таким племянником будешь уставать, – невесело отозвался тот.

Даритай после разговора с Хутугтой, пока они добирались до своего куреня, несколько раз мысленно возвращался к нему и раздумывал о Тэмуджине. В одно время даже подумал было: «Может, и вправду, собраться нам снова, под старость и Тэмуджин пригодится, надо же кому-то и молодых вести вперед…» Но потом вспомнил о Таргудае, о неугомонных Бури Бухэ и Ехэ Цэрэне и окончательно передумал: слишком уж хлопотное дело, подальше от всего этого надо быть. И даже на Хутугту про себя рассердился: наводит зря смуту там, где не надо, нет чтобы уйти к предкам спокойно, без выдумок… И когда подъезжали они к своему куреню, Даритай был уже уверен: завтра же в ночь он поедет к Алтану, сообщит ему все о семье Есугея.

XV

Отказ Тэмуджина на приглашение сородичей семья восприняла с глухим непримиримым разочарованием. Между ним и родными враз выросла холодная стена отчужденности, и росла она с каждым днем. Младшие братья ходили, обиженно надувшись, будто им сначала что-то пообещали, а потом, поглумившись вдоволь, отказали. Бэктэр, в бешеной злобе искривив лицо, уходил за юрту, молча сек плетью пожухлую, изъеденную телятами траву, с трудом сдерживая прорывающийся из груди звериный рев, кусал себе губы. Матери строгим молчанием показывали свое несогласие с ним.

Проводив хамниганов, Тэмуджин позвал всех своих в юрту, собираясь объяснить им свое решение, но Бэктэр, не желая с ним больше разговаривать, ушел куда-то за стойбище и увел за собой Бэлгутэя. Оставшиеся, хмуро опустив глаза и поджав губы, безмолвно застыли вокруг очага. Тэмуджин пытливо оглядел лица домочадцев и остановил взор на Хасаре.

– Вы думаете, эти наши дядья из жалости к нам пришли? Осенью они бросили нас одних на голодную смерть, а сейчас увидели, что мы еще живы и вдруг полюбили как кровных сородичей? У вас, если вы на самом деле так думаете, в головах пусто как в старых заброшенных дуплах. Должно быть, ветер воет у вас в ушах… Вы видели, какой сейчас стал дядя Хутугта? Он уже собрался к предкам и теперь, видно, испугался встречи с нашим отцом и дедом Тодоеном, потому и забеспокоился о нас. Когда-нибудь вам будет понятно это или нет?..

Братья хмуро молчали. Тэмуджин по их виду не мог понять, уразумели они что-то из его слов или нет, но было ясно, что расставаться с мыслью о возвращении к соплеменникам братьям тяжело. Не дождавшись от них ответа и тяготясь их молчанием, Тэмуджин жестко сказал: