Книга Найти и обезглавить! Головы на копьях. Том 2 - Роман Глушков

Утром об Ойле никто и не вспомнил, потому что вскоре были выявлены настоящие поджигатели. Выявлены, но не пойманы, потому что когда правда раскрылась, их и след простыл. Причем в буквальном смысле слова – выпавший за ночь снег замел в округе все следы.

Картина прояснилась, когда среди спасшихся наемников не обнаружилось ни одного местного жителя. Поначалу решили, что они сгорели в сарае, где их заперли после того, как отряд ударился в пьянство. Но караульные, бегавшие по домам и будившие пьяных, не слышали воплей, что раздались бы из сарая, когда он загорелся. А уж горящие-то бабы, старики, дети и выжившие защитники Годжи орали бы так, что разбудили бы всех пьяных без помощи караульных.

– Кто шторожил этот проклятый шарай?! – взревел Бурдюк, когда об этой детали наконец-то вспомнили. – Кто, я шпрашиваю?! Где этот шукин шын, жакопай его Гном!

Искомым сукиным сыном оказался Пиявка – один из тех головорезов, что собирал для кригарийца баллисту. Однако Пиявка клялся и божился, что он не отходил от двери сарая ни на шаг. И что она была заперта, когда он увидел огонь и помчался бить тревогу. А потом ему стало попросту не до годжийцев, так как ему надо было срочно разбудить почти весь отряд. Что, сами знаете, как трудно после такого-то количества выпитого! И вообще ему, Пиявке, все должны в ноги кланяться, как спасителю, а не обвинять его в том, чего он не совершал.

От него тоже разило, как из винной бочки, а, значит, он совмещал на посту службу с праздником, как и прочие караульные. Но его слова убедили и отчасти даже устыдили Аррода, ибо по большому счету Пиявка был прав: если бы не он, в пожаре сгорело бы куда больше жертв, чем те два бедолаги, которых так и не сумели отыскать.

Махнув рукой на обиженного Пиявку, Бурдюк не стал его наказывать. Вместо этого он окликнул меня, после чего велел мне разводить огонь, кипятить воду и заваривать ядреный канафирский чай, внушительный запас которого имелся в отряде. Не потому, что наемники любили чаевничать. Единственными напитками, которые они уважали, были те, что готовились путем брожения и дурманили голову. А чай был нужен им затем чтобы быстро очухиваться после свирепых попоек вроде сегодняшней. Поэтому и хранился он в лекарской повозке вместе с целебными травами, мазями и настойками.

Дабы ускорить чаеварение, наемники натаскали мне с пожара горящих обломков и сложили из них костры. А пока я суетился возле котлов, с неба хлопьями повалил снег. Он был встречен одобрительным гулом. Многие желающие пораньше протрезветь включая Баррелия тут же разделись до пояса и стали обтираться снегом. Другие, напротив, закутались в одеяла и улеглись возле костров досыпать до рассвета. Все равно ночью при густом снегопаде нам только и оставалось, что сидеть и ждать, когда он закончится.

Наутро окрест Годжи лежал снежный покров глубиной по щиколотку. И хоть в просветы туч иногда выглядывало солнце, было довольно холодно, и таять снег пока не собирался. Лишь догорающая деревня чернела поверх этой дивной белизны уродливым пятном, в котором было уже трудно узнать крепость, которую мы штурмовали вчера вечером.

С пожарища тянуло не только дымом, но и смрадом горелой плоти. Но воняло ею не так сильно, как должно было вонять, сгори вместе с деревней все ее жители. А, значит, они не погибли в том сарае, а сумели как-то оттуда сбежать. Причем еще до пожара, который, судя по всему, они же затем и устроили.

Разыскивать беглецов не имело смысла. Но после гибели в пожаре двух человек наш список жертв опять пополнился – ночью скончался один из раненых при штурме наемников. Это вызвало в их рядах ворчание. К счастью, двум другим раненым смерть не грозила, и те должны были оклематься, но восемь трупов являлись для отряда серьезными потерями. И потому многие включая Ярбора, Гиша и Пека потребовали, чтобы Аррод позволил им расквитаться с поджигателями.

Не желая ропота у себя за спиной, Бурдюк согласился. И с рассветом отправил в погоню за годжийцами всю отрядную кавалерию.

Поиски были начаты со злополучного сарая. Или, вернее, с его останков, поскольку он сгорел почти дотла. И все же две улики были найдены – вырытое у его основания углубление и разбросанная вокруг земля. Крысы или кроты сделать такое явно не могли, да и размеры углубления позволяли проползти по нему человеку.

Несомненно, это был подкоп, который рыли с той и с другой стороны. Кто мог грести землю снаружи, тоже не составляло загадки. В сарае заперли не всех жителей деревни – кто-то из наемников продолжал в тот момент развлекаться с грудастыми селянками. И одной из них – или даже нескольким, – не составило труда сбежать от захрапевших насильников и прийти на помощь сородичам. Ну а караульный Пиявка был слишком пьян, чтобы расслышать возню за сараем среди прочего шума.

Как затем беглецы покинули крепость, выяснить не удалось. Или где-то под стеной имелся потайной лаз, или же они перелезли через стену, найдя приставную лестницу. Впрочем, это было неважно. Теперь, когда окончательно подтвердилось, что в сарае нет трупов, встал другой вопрос: в какую сторону удрали пленники. Потому что округа была заметена снегом, выпавшим после того, как они пустились в бега.

Похоже, Громовержец, что был на нашей стороне, когда мы штурмовали Годжи, узрел здешние бесчинства, ужаснулся и, отвернувшись от нас, взялся помогать годжийцам. Выглядело именно так. Снегопад стал для них воистину божьим даром, а для нас – божьей подлянкой. Сверившись с полковничьей картой, наемники нашли на ней ближайшую деревню и предположили, что беглецы отправились туда. И все же всадники разделились и поскакали сразу в три стороны – для верности.

При таком раскладе у годжийцев почти не было шансов спастись. К тому же они шли пешком, таща на себе раненых. И не отбились бы даже от двух-трех наемников, а тех в каждом направлении поскакало не менее полудюжины.

Но Громовержец продолжал упорно благоволить поджигателям. Из всех беглецов головорезы Аррода сумели поймать лишь одного. Да и тот был умирающим от ран стариком, который уже ни от кого не убегал. Беглецы оставили его посреди поля, так как он не мог сам передвигаться и задерживал остальных.

Там он и сидел, присыпанный снегом, пока на него не наткнулась погоня.

Дальнейшие поиски оказались безрезультатными. Годжийцы бросили сородича еще до снегопада и успели добраться до леса, где и затерялись. Углубляться в заросли наемники не рискнули – беглецы могли прихватить с собой луки и устроить засаду на преследователей. Поэтому всадники, послав в сторону леса проклятья, развернули коней и поскакали обратно. Не забыв, разумеется, прихватить с собой полумертвого старика – пусть и скудный, но все-таки улов.

Старик потерял много крови, но был еще в сознании, когда его довезли до пепелища родной деревни. К этому моменту другие поисковые группы тоже вернулись несолоно хлебавши, и вся накопленная головорезами злоба выплеснулась на их единственную добычу.

Ярбор раздел старика догола и стал валять его во все еще горячих углях и пепле. Старик кричал не переставая и явно сожалел, что не закололся кинжалом, пока сидел в заснеженном поле. А Трескучий отвечал ему громогласным хохотом под одобрительные крики соратников. Которым, за неимением лучшего, оставалось довольствоваться таким жалким возмездием.